Сергей Галихин - Видения
– То есть протестуют единицы, но нужно, чтобы выглядело, словно их сотни тысяч.
– Протестуют далеко не единицы, – чуть повысив голос, сказала правозащитница.
– Но и не сотни тысяч, – в тон ей добавил Артемьев. – Вы действительно считаете, что дела обстоят так плохо?
– Конечно, – горячо ответила Лёшкина. – Одно преследование Поленьева чего стоит.
– Преследование? Его же сегодня по суду признали виновным.
– Как будто вы не знаете, как у нас суды признают виновными.
– Минуточку, – сказал Артемьев. – Свидетельские показания, улики…
– Такой умудренный опытом человек, а говорите сущие глупости. Ну как можно в это верить? Дело шито белыми нитками.
– Вы хотите сказать, что свидетели врут, а улики сфабрикованы?
– Вне всяких сомнений. А иначе куда делись записи с камер видеонаблюдения?
– Их уничтожили следственные органы, чтобы дело не развалилось в суде? – предположил Егор.
– Двух мнений быть не может. Вы только посмотрите, какая волна общественного мнения поднялась в его защиту, сколько ярчайших представителей науки и искусства готовы за него поручиться.
– Ну… – протянул Егор, – Несколько выступлений – это далеко не волна. Однако запись мог уничтожить и сам обвиняемый. Чтобы скрыть доказательства своего преступления, – предположил Артемьев.
– Антон Поленьев – убийца, – умилительно сказала Мария Алексеевна и хлопнула в ладоши. – И не просто убийца, но еще и хладнокровный деляга, который подчистил за собой следы. Я не знаю, кто кроме прокурора мог поверить в эту дичь. Поленьев – интеллигентнейший человек. Совесть нации. Понимаете? Национальное достояние.
– Тогда запись мог выкрасть кто-то из обслуги, – продолжил Артемьев.
– Не удивлюсь, если ЧК устроила эту провокацию чужими руками. Подобное в ее стиле.
– ЧК здесь ни при чем, – сказал Артемьев. – А запись действительно выкрала гувернантка. Она хотела ее продать.
– Это маловероятно. Я видела эту особу в репортаже. Этот узкий лобик, эти бегающие глазки… Непонятно, как она вообще попала в дом к Поленьеву.
– Более того, – продолжил Артемьев. – Это абсолютно невероятно. Она стащила жесткий диск не из компьютера, а из камина, куда его бросила ваша совесть нации, очевидно, в надежде, что он сгорит. Я купил эти записи. Если хотите, можем вместе посмотреть кино.
Мария Алексеевна в очередной раз подавилась словами, но быстро пришла в себя, и ее лицо снова стало непроницаемым.
– Верю. Хм-хм-хм. Вам, голубчик, верю, – отшутилась Лёшкина. – У вас может быть всё. Даже улики по делу Кеннеди. Так что у нас получается по нашему вопросу? Что вы ответите правозащитному движению?
– Отвечу, что вы не удивили меня, – сказал Артемьев. – Сотни наших клиентов используют Видения с подобным алгоритмом. Нужно только перекрасить визуальный ряд и все.
– И какова будет цена?
– Это вам скажут в финансовом отделе.
– Ваша компания не обеднеет, если сделает скидку правозащитному делу.
– Бог свидетель, – сказал Егор. – Если бы я был уверен, что после этого вы станете активнее защищать права граждан России, я бы взял вашу лигу на полный пансион.
– Во-первых, мы не продаемся, – строго сказала Лёшкина. – Во-вторых, вы преувеличиваете возможности любой правозащитной организации. У нас не хватит сил защищать всех. Поэтому, чтобы показать, что в стране неблагополучно, выбираются звонкие имена. Под эти имена выделяются средства. Ведь должны же мы на что-то существовать?
Артемьев свел брови.
– То есть ваша миссия – найти доказательства, что в стране неблагополучно? А что? Просто защищать права неинтересно?
Устав спорить, Мария Алексеевна вздохнула.
– Так уж устроен мир. Чтобы осуществлять правозащитную деятельность, необходимы средства. Среднестатистический гражданин жертвует на эти цели крайне редко. Просто у него нет свободных денег. Но они есть у богатых промышленников, известных политиков и актеров. И чтобы их получить, организации нужно быть известной. То есть на слуху. В этом помогает пресса и телевидение. Но они если и станут писать о том, как старушка победила в суде мэра, то только в разделе «Курьезы». Журналисты тоже зависят от тех, кто им заплатит. И они всячески стараются заинтересовать читателя. Богатые и знаменитые, особенно скандалы с богатыми и знаменитыми, интересуют гражданина больше, чем коклюш в провинциальной школе. Вот мы и выбираем кого познаменитее, чтобы привлечь к себе внимание таких же богатых и знаменитых. Они должны быть уверены, что в случае нарушения их прав, а права, как вы отметили, нарушаются по всему миру, про их проблемы станут говорить известные правозащитники, а не просто кучка активистов из пригорода. Соответственно, тех, кто громче защищает таких же, как они сами, богатые и пытаются финансировать.
– Так как же простой гражданин? У которого нет театральных премий или завода? – спросил Артемьев.
– Ему остается только надеяться, что общая ситуация с правами в стране изменится. И под нашим давлением в том числе.
– Вот мы и пришли к тому, с чего начали, – сказал Артемьев. – Простой человек не интересен никому.
– Жизнь такова, что каждый человек должен сам заботится о себе, – расстраиваясь от своих слов, сказала Мария Алексеевна. – А не надеяться на манну небесную. Вот вы, например, сами заботитесь о себе. И если кто-то нарушит ваши права, вы наверняка уже знаете, кто станет их защищать. – Она сделала паузу, чуть прищурила глаза и продолжила тоном заговорщика: – А если голосов много и они разнообразные, это уже называется общественное мнение. А против него ни одно правительство не попрет.
Артемьев огляделся по сторонам и заговорщицки сообщил правозащитнице:
– С трудом представляю себе человека, который рискнет нарушить мои гражданские права.
– Но вольно или невольно Видения иногда нарушают права граждан. А что если какая-нибудь весомая правозащитная организация решит заступиться за них? Представляете, акции протеста по всей стране, пикеты у ваших офисов, неудобные вопросы журналистов.
– А теперь представьте, что я просто отключу вас и вашу банду от Видений навсегда. Право пользоваться ими не прописано в конституции.
– Неужели вы мне угрожаете? А как же «клиент всегда прав»?
– Клиент прав только в одном случае, – уточнил Артемьев. – Если он платит.
– Мы небольшая организация. И каждая копейка у нас на счету. То, что вы нам предложите в виде скидки, мы лучше потратим на защиту прав и гражданских свобод.
– У Шангриловича, Лопатина и Ольховского достаточно средств, чтобы заплатить за свою защиту, не требуя скидок, – равнодушно ответил Артемьев.
Как ни старалась Лёшкина вывести Егора из равновесия, у нее ничего не получилось. Он оставался равнодушен к ее эскападам. Продолжать торговаться дальше было уже неприлично. После передачи в техотдел характеристик заказа и согласования порядка оплаты Мария Алексеевна удалилась.
Как только посетительница покинула приемную, секретарша вошла в кабинет Артемьева.
– Шеф, звонили с полигона.
– Что сказали?
– Сказали, что премьер-министр хотел, чтобы вы не просто обязательно присутствовали, но и лично вели презентацию.
– А ты им не сказала, что я давно не беру заказы массовика-затейника?
– Да там такие погоны были, что…
Секретарша замолчала. Артемьев несколько секунд помолчал, а потом встал, ударив руками по подлокотникам кресла.
– Значит, придется ехать. А то, чего доброго, еще повестку пришлют на сборы.
«Почему им так не нравится, что мы дарим людям иллюзии? – сидя на заднем сиденье лимузина и заложив руки за голову, рассуждал Артемьев. – В сущности, иллюзии всегда сопровождали человека. Мир полон условностей. Мир полон внушаемых псевдоистин. Даже мотивы тех, кто внушает, являются иллюзиями. Какой-то многослойный пирог получается. Так что же, в мире нет ничего настоящего? Любовь и дружба и те перестали быть искренними? Во что же превращается мир?»
Зал пресс-центра, тренировочной базы службы безопасности московского филиала корпорации, сегодня принимал самую высокопоставленную публику. Члены правительства, представители Минобороны, МВД и бизнеса собрались на демонстрацию новых разработок, которые ВИДЕНИЯ планировали предложить рынку спецсредств.
В центре зала висел огромный плазменный экран, перед экраном полумесяцем расположили около сорока рядов кресел. Чуть левее стояли фуршетные столы с легкими закусками, вокруг которых кучковались гости. Официанты разносили напитки, в основном слабоалкогольные коктейли. Гости переговаривались вполголоса, обсуждали последние тенденции в военном и охранном бизнесе. Основываясь на обрывочных сведениях и слухах, пытались угадать, что им сейчас продемонстрируют, строили планы о перспективах технологии на будущее.
