Дэн Абнетт - Сожжение Просперо

— Как им удалось сделать это? Я ведь даже никогда с ними не виделся.

— Никогда? — спросил Амон.

— Никогда! Я…

У Хавсера перехватило дыхание. Очередная вспышка воспоминаний озарила темный провал в его памяти.

Беотия. Как же давно это было.

— Сэр, какой именно Легион меня защищает? — спросил он.

— Пятнадцатый.

Пятнадцатый. Значит, Тысяча Сынов.

— Как тебя зовут?

Хавсер обернулся. Тупеловские Уланы вывели из святилища всю группу, так что внутри остался лишь он. Позади первого Астартес появились еще двое, столь же необъятных размеров. Как могло нечто настолько огромное передвигаться так тихо?

— Как тебя зовут? — спросил один из новоприбывших.

— Хавсер, сэр. Каспер Хавсер, консерватор, приписанный к…

— Это шутка?

— Что? — переспросил Хавсер. Заговорил другой Астартес.

— Это должно быть шутка?

— Я не понимаю, сэр.

— Ты назвал нам свое имя. Это должно была быть шутка? Это некое прозвище?

— Не понимаю. Меня так зовут. Почему вы подумали, что это шутка?

— Каспер Хавсер? Ты не видишь отсылки?

— Это было много лет назад, — сказал Хавсер Амону. — Всего раз, да и то мимоходом. Я едва помню этот случай. В мой разум вторглись явно не тогда. Это ведь казалось таким… незначительным. Они спросили мое имя.

— Ваше имя?

— Но ведь в моем имени нет ничего странного? — спросил Хавсер.

— Имена играют важную роль, — заметил Амон. — Они даруют силу своим владельцам, а также власть над своими владельцами тем, кто выучил их имена.

— Что?

— Когда вы знаете чье-то имя, вы обретаете над ним власть. Как думаете, почему все знают Императора лишь по его титулу?

— Но вы говорите о колдовстве! — воскликнул Хавсер.

— Колдовство? Это прозвучало как обвинение. Вам известна сила слов. Вы видели, что Мурза сделал при помощи слов в Лютеции.

— Чертов рунный жрец уже всем успел рассказать эту историю? — резко спросил Хавсер.

— Кто дал вам имя?

— Ректор Уве, после того как меня нашли. Когда я оказался в общине, никто не знал моего настоящего имени, поэтому он решил выбрать его для меня.

— Это имя из древней легенды. Каспар Хавсер, Каспер Хаузер, существуют различные варианты. Давным-давно, еще до Эры Технологии, в городе Нюрнборг появился мальчик из ниоткуда, без родителей или прошлого. Он вырос в темной камере, имея при себе лишь деревянную игрушечную лошадку, и появился на белый свет лишь для того, чтобы столь же загадочным образом погибнуть в садах Ансбаха. Этот ректор, он выбрал вам подходящее имя. Оно наполнено великой силой, проистекающей из его важности. Ребенок-найденыш. Прошлое скрыто во мраке. Поиск истины. Даже деревянная лошадка, и та — сопутствующий символизм, обозначающий хитрость, с помощью которой одна сторона может проникнуть сквозь оборону другой.

— Стратегия Илиоса? — уязвлено спросил Хавсер. — Так вот кто я такой?

— Несомненно, — ответил Амон. — Хотя Волки, чувства которых намного острее, чем у других Астартес, сразу поняли это.

— Но ведь нелепо предполагать, будто моей жизнью управляли при помощи имени, — выплюнул Хавсер. — Это бессмыслица.

Амон щелкнул пальцем по горжету доспехов.

— Имена — ключевые символы кустодиев. Его имя выгравировано на внутренней части золотого нагрудника. Оно начинается с правой стороны воротника, где виден лишь первый его элемент, а затем уходит внутрь. У некоторых ветеранов собранные имена доходят до уровня пластин живота и обвиваются снаружи вокруг пояса. Имя Константина Вальдора состоит из одной тысячи девятьсот тридцати двух элементов.

— Я знаю об этой традиции кустодиев, — ответил Хавсер.

— Тогда вы должны знать, что «Амон» лишь начало его имени, самая первая часть. Вторая часть это «Торомахиан»146, затем «Шигадзе»147, место его рождения, затем «Лепрон», дом, в котором он обучался, «Кэйрн Хедросса», место, где он впервые познакомился с оружием…

— Стоп. Стоп! Вы хотели сказать ваше имя, а не его, — возразил Хавсер.

— Когда кто-то называет свое имя, — произнес голос, принадлежавший Амону, кустодию первого круга, — становится особенно легко подчинить его своей воле. Меня также зовут Амон. С помощью этого совпадения я затмил разум твоего благородного спутника. Повернись и узри меня, Каспер Ансбах Хавсер.

Внезапно Хавсер понял, что кустодий стал странно неподвижным, словно его разбил паралич или же отполированные золотые доспехи были надеты на статую. Кустодий Амон Торомахиан стоял, положа руку на парапет галереи и безучастно взирая на амфитеатр.

Хавсер стал медленно оборачиваться. Его кожу защипало. Наконец какому-то чувству все же удалось преодолеть травматическое оцепенение, охватившее его разум.

Это был страх.

Позади него стояло нечто, существо, которому удалось приблизиться к нему, не выдав своего присутствия. Им оказался воин Астартес в красно-золотых доспехах, чье тело казалось несколько смазанным из-за смещающего поля или плаща-обманки. Он стоял, опираясь локтями о парапет, словно обыкновенный зритель, взгляд его зеленых линз следил за происходящим внизу.

— Я — Амон из Пятнадцатого легиона Астартес, капитан Девятого Братства, советник примарха.

Теперь Астартес говорил собственным голосом.

— Как долго я общался с тобой, а не с кустодием?

— Как только вы вошли сюда, — ответил советник.

— Это вы создали меня? — спросил Хавсер. — Вы исказили меня ради собственных целей?

— Мы направили тебя на наш путь, — сказал воин. — Скрытые куда покладистее, если их не склонять на свою сторону при помощи силы, даже втайне.

— Так ты подтверждаешь, что я орудие?

— Удивительно, не правда ли? Мы знаем, что ты наш шпион, и Волкам также это известно. Кто-то другой мог бы счесть, что ты стал бесполезным.

— А разве нет?

— Игра ведь еще и не началась.

Советник Тысячи Сынов указал на чашу амфитеатра. Далеко внизу великан с всклокоченными волосами поднялся к деревянной кафедре напротив сияющего возвышения.

— Это не совет, — произнес Амон. — Это суд без намека на законность. Мой возлюбленный примарх, которого ты можешь видеть, сейчас будет просить милосердия во имя знания перед судом, ведомым суеверием и легковерностью. Императора принудили к этому. Ему не оставили иного выбора, кроме как наказать Алого Короля.

— Но кто? Как это вообще возможно? — удивленно спросил Хавсер.

— Братья Алого Короля. Другие примархи завидуют Тысяче Сынов из-за умений, которыми мы овладели во благо Империума. Он зовут наши таланты колдовством и выступают против них, но все дело в зависти. Некоторые хорошо скрывают свою враждебность. Например, Сангвиний и Хан говорят, что это всего лишь незначительная проблема, которую нужно урегулировать ради всеобщего блага, но внутри они пылают завистливой яростью. Другие даже и не пытаются скрывать ее. Мортарион. Волчий Король. Возможно, из-за неприкрытости их ненависть самая честная.

Советник впервые посмотрел на Хавсера. Увенчанный гребнем красно-золотой шлем казался угрожающим. Линзы лучились зеленым светом, который, впрочем, потускнел, как только Амон снял шлем. Советник был солдатом-ветераном с коротко подстриженными волосами и кожей, походившей на старую бумагу.

— Совет на Никее намерен решить проблему использования адептов Библиариума в легионах, — сказал он. Его голос, более не искажаемый воксом шлема, был глубоким и резонирующим. — По нашему мнению, то, что зовется магией, является жизненно важным средством для выживания Империума. Противники клеймят нас как еретиков и отвергают накопленные нами знания. Если решение Императора окажется не в нашу пользу, это приведет к расколу братства примархов.

— Особенно, если вы не покоритесь решению Императора, — продолжил Хавсер.

— У Него не будет иного выбора, кроме как покарать нас, — согласился советник из Тысячи Сынов.

— И карой станет Шестой легион.

— Кара — единственная причина, по которой Он позволяет существовать дикому и чудовищному Шестому легиону. Единственная причина, которая оправдывает их создание — последнее средство устрашения.

— И я — средство раннего оповещения. С помощью меня вы сможете увидеть их появление.

— Да, Каспер Хавсер. Именно так.

— Он примет решение не в вашу пользу, — сказал Хавсер. — Не важно, как вы его преподносите, но ваше искусство — малефик, и оно, как я понял, привело человечество к Древней Ночи.