Роман Глушков - Эксперт по уничтожению
И он отпустил Главе Совета учтивый кивок, чего ранее в их общении ни разу не замечалось.
– Спасибо вам, смотритель Сатана, – кивнул в ответ Гавриил, поднимаясь с места. – Спасибо всем! Что ж, итоговое решение ясно: мы переносим начало атаки на неопределенное время и доверяемся новому союзнику. Следующая моя встреча с ним должна состояться через день. При нашем согласии Сагадей обещал посвятить меня в подробности своей авантюры.
– Неужто только нас и ждете? – недоверчиво посмотрел на Мигеля исполнитель Жак, бывший аспирант из Ниццы, ныне носящий гордое звание акселерат под порядковым номером два.
– А кого же еще? – Тон Мигеля был серьезен и никоим образом не выдавал, что мастер приготовил для вновь прибывших очередную издевку. – Ты видишь, сколько народу кругом? И все солидные люди, со стажем. А выгребные ямы переполнены. Кому убирать? Ясное дело, самым молодым. Так что теперь вся надежда на вас, быстрорастущие вы мои. На вас да на вашу расторопность!
– Он шутит? – робко поинтересовался у Жака прибывший с ним из Гренландии тоже новоиспеченный акселерат Малонга, обнаруженный где-то в Заире и обладающий настолько смуглой кожей, что складывалось впечатление, будто его долго обрабатывали паяльной лампой. Еще три месяца назад не знавший других языков, кроме своего родного банту, теперь Малонга мог общаться на всех существующих в природе, к чему, похоже, привыкал с огромным трудом.
– Он не шутит, – ответил за Жака Мефодий, также подошедший поприветствовать акселератов, коих прибыло в Староболотинск сразу четверо. – На такие серьезные темы мастер Мигель шутить не умеет. Сейчас получите лопаты, ведра и приступите к службе.
Акселераты недоуменно переглянулись – очевидно, жизнь на линии фронта представлялась им в несколько ином свете.
Помимо Жака и Малонги, заирского охотника-барунди, сумевшего простым копьем уложить Сатира (Сатир был слишком навязчив, а агрессивные барунди это очень не любят), в их группу также входили двойняшки Карл и Брендон, призванные в исполнители из далекой Австралии. Братья обратили на себя смотрительское внимание тем, что еще весной развернули на родине публичную кампанию под девизом «Миротворцы зомбируют нас и готовятся захватить Землю!». Предварительная проверка обоих братьев смотрителем Симеоном выявила потрясающую невосприимчивость их мозга к юпитерианскому зомбированию.
Карл, Брендон, Малонга и Жак были последними, кого смотрители переправили в Староболотинск через блокадную линию. Силы для массированной атаки были собраны, и, если бы не новые обстоятельства, отчаянная попытка отбить Усилитель и нанести удар по юпитерианцам изнутри их цитадели прошла бы, как планировалось.
После второй, теперь уже ни для кого из смотрителей не секретной, встречи с Сагадеем Гавриил вернулся еще более озадаченным.
– Завтра Сагадей покидает Землю якобы ради поиска нужных для дематериализации Усилителя компонентов, – поведал Глава Совета на общем собрании, посвященном результатам встречи. – На самом деле он планирует связаться с Кроносом и сообщить ему, что главный его враг в данный момент пребывает на Земле и пробудет на ней еще некоторое время. В обмен на эту информацию Сагадей потребует, чтобы при атаке Титанов Земля осталась в целости и сохранности.
– Глупо ручаться за сохранность чего-либо во Вселенной, если рядом будет происходить битва Титанов, – глубокомысленно заметил по этому поводу Матуа. – Как можно пообещать уберечь цветок, когда возле него устраивают брачные игры слоны?
– И тем не менее Сагадей на это рассчитывает, иначе он не брался бы за реализацию своих планов, – возразил Гавриил. – Я в свою очередь заверил его от лица Совета, что мы готовы выступить в любую минуту и на любом направлении, которое он укажет. Разумеется, в пределах наших возможностей.
Смотрители, которые позавчера проголосовали против спорного альянса с «вражеским перебежчиком», переглянулись; кое-кто из них недовольно поморщился. Слишком непривычно звучали из уст Главы Совета подобные речи: «Мы готовы, уважаемый небожитель, по вашему приказу…» Однако, повинуясь мнению большинства, пришлось смириться.
Президент стоял рядом с полковником Мотыльковым, глядел на тела очередных самоубийц и молчал. Сергей Васильевич тоже помалкивал, поскольку говорить тут было не о чем…
Отчаявшиеся люди, что отвыкли от солнца и привычного мира, кончали жизнь самоубийством или пытались проделать это практически ежедневно. Самоубийства в общине чем-то напоминали эпидемию, причем подвержены им были не только слабые и психически неуравновешенные, но и вполне здоровые люди. Даже среди крепких бойцов полковника случились две увенчавшиеся успехом попытки самострела.
Поначалу Мотыльков винил во всем радиопередачи, в которых не было оптимизма. Находившийся где-то далеко-далеко, а на самом деле всего в полусотне километров от Первой общины, большой мир не знал, что делать с анклавом миротворцев, вздувшимся как гнойный нарыв на теле планеты и вот-вот готовым прорваться и утопить в скопившейся внутри его заразе все Человечество. Перспектива превентивного ядерного удара с каждым днем вырисовывалась все отчетливей; дальновидные политики постоянно убеждали мир в необходимости трезво сопоставить судьбы заштатного городишки, где уже наверняка не осталось ни единой живой души, и всего остального Человечества. Наслушавшись подобных речей, и нормальный человек надолго утратит покой. Что же говорить о тех, кого ожидала страшная участь второй Хиросимы?
Сергей Васильевич принял необходимые меры. Он стал прослушивать радиопередачи в полном уединении, после чего устраивал политинформации, куда более оптимистичные, чем новости, которые он пересказывал.
Но строгая цензура последних известий не помогла уменьшить численность обрушившихся на общину самоубийств. Теперь все, кто совал голову в петлю, резал себе вены и стрелял в висок, думали, что им, будто смертельно больным, преднамеренно лгут, отвлекая от давно известного не только врачам, но и родственникам страшного факта. Призрак смерти, и раньше витавший над Первой общиной, теперь вышел из тени и размахивал косой направо и налево.
– Знаете, Сергей Васильевич, когда позавчера вы попросили меня выступить с речью перед общиной, я даже не подозревал, что это будет так трудно, – охрипшим голосом произнес Президент, наблюдая, как мотыльковцы уносят тела в самую дальнюю камеру бомбоубежища, переоборудованную в склеп. – Люди глядели на меня и, кажется совсем, не понимали, о чем я говорю… Это самая настоящая смертельная усталость, больше ничего. Многие не верят, что все это когда-нибудь закончится. Они не желают ждать прихода смерти, а сами идут ей навстречу.
– Глупо как-то все получается, – угрюмо пробормотал Мотыльков, разговаривая не то с Президентом, не то сам с собой. – Чтобы доставить ее в общину, – он указал на тело пожилой женщины, что проглотила множество всевозможных таблеток, – погиб один из лучших моих бойцов. За что, теперь выходит, он погиб?..
– Слышно по радио что-нибудь новое? – спросил Президент скорее просто для того, чтобы сменить тему, поскольку ответ на свой вопрос он знал заранее. Разговоры оставались, пожалуй, единственным лекарством от сумасшествия, которое могло поразить любого при одном только взгляде на окружающую действительность.
– Все решают, бомбить или нет, – сказал Мотыльков. – Скорее бы определились, что ли… – И вполголоса добавил: – Неважно, как именно.
– Разрешите задать вам еще несколько вопросов? – снова спросил Президент, хотя мог бы и не спрашивать разрешения.
– Да, конечно, почему же нет, – ответил полковник, который ничего, кроме неловкости, от президентской учтивости не испытывал.
– Вы ведь служили руководителем местной СОДИР, не так ли?
– Я и сейчас служу – меня никто от должности не освобождал.
– Ну хорошо, пусть будет так… И вам наверняка довелось повидать живых рефлезианцев?
– Довелось, причем не раз, – подтвердил Мотыльков, настораживаясь, поскольку не понимал, к чему клонит Президент.
– Тогда скажите мне честно, не как руководитель СОДИР Президенту, а как простой человек простому человеку, как хороший знакомый хорошему знакомому: кто такие, по вашему мнению, рефлезианцы? Похожи они в действительности на тех, кого нам рисовали миротворцы, или нет? И каковы цели их пребывания на Земле, если, конечно, вы это выяснили?
– Рефлезианцы вовсе не те, кем их считают, – немного подумав, ответил Мотыльков. – Вообще, никакие они не рефлезианцы и пришли к нам на Землю они вовсе не оттуда… – Полковник указал пальцем на потолок. – Они такие же люди, как вы и я. Ну, или почти такие же. Они ходят по земле, едят обычную пищу, дышат с нами одним воздухом, разговаривают на одном языке. Вот только есть в них одно главное отличие: они никогда не убивают себе подобных. Им неизвестно такое понятие, как внутривидовая вражда.
