Мутация. Начало - Денис Леонидович Ранюк
Мне стало как-то не по себе. Противный озноб приподнял все волоски на теле. До этого момента, все происходило будто не со мной. Я видел тварей, я убивал тварей, я знал, что эти твари когда-то были обычными людьми. Но эти люди были мне чужими, нас ничего не связывало. Мне было плевать на них. Но сейчас я слышал шаги за дверью, принадлежащие моему товарищу, с которым мы так хорошо сдружились, и волна тоски наполнила душу смятением. Мне захотелось выломать дверь и собственными глазами убедиться, что Василия больше нет. Как и его семьи.
Я вспомнил обглоданный скелет на шестом этоже и тоска сменилась отвращением. В квартире Василия, скорее всего будет два скелета.
— Сука, открывай и я прострелю тебе башку! — заорал я так громко, что у самого в ушах зазвенело.
Шаги за дверью затихли а потом стали приближаться. Все так же неспешно.
— Пойдем, — предложил дядя Федор. — Его нет дома.
Но я слушал шаги, которые замерли у самой двери.
— Дядь Федор, дай мне твой автомат, пожалуйста.
Сосед отрицательно мотнул головой, после чего повернулся и пошел к лестнице.
Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. Я постоял немного, и тоже двинулся было за напарником, как вдруг раздался звук провернувшегося в замке ключа. Один полный оборот и сразу еще один…
Я удерживал луч тактического фонаря на уровне дверного глазка. В голове бешено крутились мысли о том, что твари, наконец, научились отпирать замки. Но как такое возможно? Они, конечно, как-то самообучаются, но не до такой же степени! Этак они через пару недель начнут стрелять в нас из трофейных стволов…
Лязгнул засов и дверь начала потихоньку открываться. Каким-то чудом я сумел заставить себя задержать палец на спусковом крючке. До меня не сразу дошло, что передо мной стоит живой человек, а не мутант. Худой, заросший щетиной и похоже очень пьяный человек. Только через несколько бесконечных секунд я узнал рыжую шевелюру.
— Василий? — спросил я, чтобы хоть как-то заполнить эту дурацкую паузу.
Он что-то промычал, но слов было не разобрать. Сомневаюсь, что там вообще присутствовала человеческая речь потому, что мой товарищ сейчас пребывал в совершенно скотском состоянии. Я впервые его таким видел.
— Где Маринка с Шуркой? — Спросил я громко.
Василий вдруг замер, даже раскачиваться перестал. Я светил фонариком чуть в стороне от его лица, но света хватало, чтобы я заметил, как сузились его глаза, а рот искривился в какой-то совсем гротескной усмешке.
— Они там. — Он указал куда-то вглубь квартиры. — Заходи, поздороваешься. Давно у нас не был.
— Вась, мне не до шуток, — зачем-то сообщил я ему. Мне не хотелось идти и «здороваться».
Что-то подсказывало, что у моего товарища во всех смыслах не все дома. Я надеялся, что его поведение продиктовано алкоголем, который раньше он употреблял исключительно по праздникам и в очень символических дозировках. Зато любил гнать всякую бурду, настаивать ее в дубовом бочонке, а потом говорить, что его вискарь не хуже всяких «Уокеров» и прочего контрафакта.
— А я и не шучу. — Он громко рыгнул и стыдливо прикрыл рот рукой. — Ты заходи.
Он отошел в сторону, изобразив приглашающий жест.
— Я бы не стал. — Сказал за моей спиной дядя Федор.
Но я не послушал. Жену и дочь Василия я знал хорошо. Я должен был убедиться…
— Веди меня к ним. — Сказал я Василию и тот, раскачиваясь, словно шел по палубе корабля, повел.
Дядя Федор пошел следом, не опуская автомата.
Василий остановился у дверей, ведущих в туалет и ванну. Обе они были заколочены досками крест-накрест.
— Вот тут, в туалете, Шурка, — сказал он тихо. — А Маринка в ванной… или наоборот…
Я отстранил его и постучал в дверь ванной.
— Марин, ты там? Это я — Данила!
Ответом мне была тишина. Тогда я постучал в дверь рядом и позвал дочку Василия — тот же результат. Хозяин квартиры смотрел на меня с умилением, как на идиота. Потом прошагал в кухню, взял стоявшую на столе полупустую бутылку и влил в себя большой глоток. Вновь рыгнул, распространяя вокруг крепкий перегар.
Я повесил «сайгу» на плечо, схватился за одну из досок и стал дергать изо всех сил. Дерево заскрипело, но просто так сдаваться не собиралось. Вот где не помешала бы монтировка. Василий с интересом наблюдал за моими потугами, но помогать не рвался.
— Чего лыбишься?! — прикрикнул я на него. — Принеси «фомку», что ли!
Ноль внимания. Только щурится из-под густой, свалявшейся рыжей кучи на голове. Тогда я стал дергать изо всех сил, от чего доска стала поддаваться, тоскливо скрипя гвоздями. Наконец, один конец ее освободился, я дернул еще раз и доска оказалась в моих руках. Сразу взялся за вторую.
— Даня, не думаю, что стоит это делать, — подал голос дядя Федор.
— Я должен убедиться, что они…
Что они что? Превратились? Умерли? Наверное, я хотел увидеть их живыми. В любом виде, но живыми. И, если они стали мутантами, упокоить обоих. Что-то мне подсказывало, что Василий сам не сможет этого сделать. Глядя на его безумную ухмылку, я сразу почувствовал, что нам его не увести отсюда, пока его семья не обретет покой. Пусть даже и от моей пули.
Вторая доска тоже начала поддаваться. Взвизгнули гвозди, а вместе с ними заорал Василий.
— Стой! Пожалуйста, не делай этого. Пусть они там сидят.
За дверью послышалось поскребывание. Круглая ручка задергалась, провернулась. Дверь чуть приоткрылась, но сразу уперлась в доску, которая держалась на честном слове. Из образовавшейся щели показались тонкие, длинные пальцы с острыми когтями.
Я посветил фонариком внутрь. Луч сразу выхватил часть оскаленной морды, напоминающей какое-то адское насекомое. Дело за малым: прицелиться и выстрелить. Только что-то не давало мне этого сделать. Возможно рыдания Василия, который бухнулся на табуретку и раскачивался, подобно шаману, под прицелом автомата дяди Федора. Он тихо умолял не убивать «его Маришу и Шурочку». По грязному лицу текли слезы, от которых мне хотелось заорать, плюнуть на все и уйти.
Но я не мог этого сделать. Василий был жив и, в общем-то, здоров. По крайней мере, телесно. Вопрос заключался лишь в том, пойдет он с нами или предпочтет остаться дома, где он рисковал спиться до смерти.
Я не выстрелил. Отошел в сторону. Дверь уже ходила ходуном, а доска удерживала ее чисто символически.
— Заколачивай обратно, — велел я Василию.
Он тут же перестал раскачиваться и стенать. Встал, прошел мимо, в большую комнату, а вскоре вернулся
