Хаим Оливер - Энерган-22. Научно-фантастический роман
Мак-Харрис остановился перед ним, потупив взор, уронив руки вдоль туловища, по-прежнему безучастный ко всему. Но вот он поднял голову, их взгляды! встретились. Губы Доминго Маяпана раскрылись — он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Стекла очков вспотели, он не догадывался протереть их. Еще раз попытался что-то сказать — из пересохшего горла вырвался лишь невнятный хрип. Двадцать два года ожидал он этой минуты, а теперь, когда она, наконец, наступила, не знал, что делать дальше. Все молчали. Даже Хельга перестала курить. Агвилла еще крепче сжал автомат. Только Дуг Кассиди как ни в чем не бывало почесывал свой лысый череп. Но вот Мак-Харрис нарушил молчание: — Конни скончался… — глухо сказал он. В его голосе слышалось такое отчаяние, такая отцовская боль, что все замерли.
— Уведите его! — наконец выдавил из себя доктор Маяпан.
Эль Гранде схватил Мак-Харриса за плечо и вытолкал за дверь.
И в ту же минуту силы окончательно оставили Доминго Маяпана, и он рухнул на пол.
Анди бросился к нему, помог подняться, усадил на стул. Потом дал воды, таблетку форсалина. Старик, беспомощно улыбаясь, проглотил ее, невидящим взглядом посмотрел на сыновей. Улыбка сменилась нервным смехом, а смех перешел в рыдания. К счастью, форсалин подействовал, и вскоре Доминго Маяпан пришел в себя. Отерев платком мокрое от слез лицо, он глубоко вздохнул: — Слабое существо — человек… Не волнуйтесь, мне уже лучше.
Ну, рассказывайте, как все произошло.
Агвилла обернулся к Дугу Кассиди, и тот не стал дожидаться, пока его попросят еще раз: — Ну что ж, сеньоры. Я расскажу все как было, хотя особенно рассказывать нечего. Значит, так, после отъезда сестры Хельги и сеньора Искрова меня вызвал к себе Эль Капитан. “Брат Дуг, бандит Мак-Харрис прячется в пуэбло Юкота, неподалеку от Кампо Верде. Вытащи-ка его оттуда и презентуй нашим друзьям из Эль Темпло. Они давно его ищут, хотят рассчитаться по справедливости. Ты ведь видел их фильм по телевидению?” “Ладно, босс, — отвечаю, — с помощью божьей все будет сделано в лучшем виде. Брат Кассиди еще ни разу не позорился, бог даст, не опозорится и сейчас”. Беру это я с собой трех братьев, пакет взрывчатки и отправляюсь в путь. А в этом самом пуэбло Юкота, доложу я вам, идет такая кутерьма, что никто в нашу сторону и не смотрит. За день до нас воинские части искали там дорогу в Эль Темпло, потеха!
Взрывали дома, обшаривали подвалы, сами понимаете, как это делается. Ну, находим мы нужный дом, подкладываем под стену два заряда, пробиваем внутрь дома проход и хватаем Мак-Харриса в одном исподнем. А у него, между прочим, возле кровати пулемет, ящик с патронами, гранаты, целый арсенал на случай осады, ха-ха! Но брат Кассиди — стреляный воробей: перед тем как убраться восвояси, всадил еще один заряд, и такой получился фейерверк, что весь народ высыпал поглядеть! А мы тем временем преспокойно отправляемся в указанное вами место, где нас ожидает ваш верзила Эль Гранде. И вот мы здесь, живы и невредимы, и передаем вам привет от Эль Капитана. Кстати, пока не забыл: он велел сказать, что эта наша акция совершена в знак уважения к вам и в доказательство чистосердечного желания динамитеросов сотрудничать с вами в борьбе против деспота. Аминь! Верно я говорю, сестра?
Что-то в его вопросе насторожило меня, но Хельга ответила как нельзя серьезнее: — Верно, брат Кассиди. Мы прекрасно сознаем, сеньоры, что вы тут в Эль Темпло не простачки и без проверки не примете ни меня, ни мои предложения, а потребуете доказательств нашей искренности и доброй воли… Я ведь не ошибаюсь, сеньор Искров?
— Возможно, — с вызовом ответил я, хотя понимал, что не вправе говорить с ней таким тоном. Эта женщина сокрушила мои сомнения относительно благих намерений динамитеросов. Она, казалось бы, сделала все, чтобы заглушить мое недоверие к ней. И все же меня не покидало смутное чувство неприязни.
— Итак, доказательство налицо, — продолжала она. — Могут ли быть более убедительные доказательства? Что вы на это скажете, сеньор Искров?
Я промолчал. Но в ту минуту просто возненавидел ее. Готов был броситься к ней, схватить за волосы и бить, бить до потери сознания. Впрочем, может, во мне говорила самая заурядная ревность?
— Надеюсь, сеньоры, теперь вы простите мою болтовню за столом и легкомысленное поведение. Что делать, мне обязательно надо было выиграть время, дождаться результата операции, порученной брату Кассиди. А вы, сеньор Искров, вы не будете больше презирать меня за все глупости, которые я молола во время нашей прогулки по Эль Темпло? Нервы мои были так напряжены, что, право, я сама не понимала, что несу. Мир, сеньор Искров?
Меня чуть не затрясло от злости. Никто не позволял себе так надо мной издеваться!
Анди, видимо, заметив мое состояние, поспешил вмешаться: — Друзья, мы очень устали, весь день в дороге. А наш гость, сеньор Кассиди, к тому же и голоден.
— Нет, нет, сеньоры! — запротестовал Кассиди. — Вы меня не знаете. Я совершенно не хочу есть. Только пить. Умоляю, верните мою фляжку. Я сразу воспряну духом.
Анди вынул из кармана плоскую флягу, Дуг с жадностью прильнул к ней. Потом вздохнул с облегчением: — Вот теперь можно и закусить и вздремнуть.
— Но сначала я хотел бы отблагодарить вас за услугу, которую вы нам оказали, — сказал Анди. — Вы рисковали жизнью…
— Ерунда! — заскромничал Дуг. Анди вышел и вскоре вернулся с обсидиановым ножом в руке.
— Сеньор Кассиди, этот нож — большая драгоценность. Ему почти три тысячи лет. Он принадлежал нашим далеким предкам, толтекским вождям.
Примите его в дар от нас. Пусть он служит лишь для того, чтобы резать хлеб и сыр.
— С помощью божьей! — усмехнулся Дуг, рассматривая красивый, сверкающий, гладкий нож. Таким же длинным и острым ножом Мак-Харрис убил Еву Маяпан.
4. Любовь и Ясимьенто
Основательно выпив и закусив, Дуг Кассиди удалился в отведенную ему комнату и с чувством хорошо исполненного долга безмятежно захрапел. Доминго Маяпан последовал его примеру. Встреча с заклятым врагом так подействовала на старика, что Анди пришлось дать ему снотворное и уложить в постель.
Эль Гранде тоже покинул нас. Постелил соломенный тюфяк перед дверью в склад, где был заперт Мак-Харрис, и лег, не выпуская автомата из рук.
Надо полагать, он всю ночь не сомкнул глаз.
Вскоре опять послышался гул самолетов-разведчиков, прочесывавших джунгли. Поэтому Анди отключил в радиокабине всю аппаратуру и всюду погасил свет. Смолкнул даже равномерный гул генераторов, питавших приборы и машины в Эль Темпло.
Над бывшей резиденцией толтекских властителей воцарилась тишина, нарушаемая только глухими звуками ночи. Над плато всплыла яркая луна, залившая призрачным светом руины под аркой. Ее лучи проникли и в столовую, осветив прекрасное лицо Хельги.
— Друзья, — сказал Анди, — отложим наш разговор до завтра, когда отец успокоится. Мак-Харрис все равно уже здесь. Что до меня, то я ложусь спать.
Да, Мак-Харрис был здесь. Для Агвиллы и его отца это, вероятно, означало конец битвы, но не для Анди, Эль Капитана и Рыжей Хельги! У них были иные, далеко идущие планы, и выполнение этих планов зависело от множества обстоятельств.
А как обстояло дело со мной?
Похищение Мак-Харриса и передача его в руки Маяпанов, осуществленные по приказу Эль Капитана, в принципе должны были бы усыпить мои смутные подозрения и тревогу, вселить доверие к динамитеросам вообще и к Рыжей Хельге в частности. Но почему-то присутствие Мак-Харриса в Эль Темпло не принесло мне желанного спокойствия. Возможно, причиной тому служили грозный гул самолетов и утреннее землетрясение. А может, слова Хельги относительно золота. Но ведь она сама призналась, что молола всякий вздор?
Так или иначе, делать мне в столовой тоже было нечего, и, попрощавшись, я направился к себе и лег спать. Но мне не спалось. Луна светила так ярко, из джунглей доносилось такое благоухание, тишина была такой звонкой!
Я долго ворочался в постели, в голове беспорядочно теснились всевозможные образы, и в каждом из них мне виделась рыжеволосая голова Хельги.
И вдруг я услышал ее голос.
В первый момент мне показалось, что он звучит только в моем полусонном мозгу, но нет, он был отчетлив, вполне реален и проникал в окно со двора — этот глубокий, чуть хрипловатый голос.
— Удивительно, что такой умный и сильный мужчина, как вы, Агвилла, согласился провести столько лет отшельником, вдали от мира, радостей жизни, людей… Не ведая любви. Вы обокрали собственную молодость…
— Я так не думаю, — шепотом отвечал Агвилла. — Все эти годы я жил полнокровной, очень интенсивной жизнью. У меня была великая цель, была борьба. И, кроме того, меня удерживала здесь клятва, данная отцу.
— Никакая клятва не может заставить человека пожертвовать собой ради чего-то, что давно кануло в вечность!
