Павел Данилов - Меценаты зла
– Ребята… – широко раскрыв глаза, сказал Клаус. – Это же мальчик, которого только что убили. Как вы можете так… – Менеджер покраснел и замолчал.
На помощь ему снова пришел Поэт.
– В трудностях и несправедливостях душа черствеет, – сказал он. – Но мы живы и должны бороться.
Кирилл обулся и взял стюарда за лодыжки, Жак ухватил труп за запястья.
– Суй, – сказал Кирилл, откинув ногой крышку утилизатора.
– Прощай, Саша Лим, – сказал француз, засовывая руки стюарда в черное жерло.
– Пусть от тела ничего не останется, – подхватил Поэт, – дух твой обретет вечность.
Кирилл стал поднимать ноги мертвеца вверх, Жак направлял тело. Вскоре залитая кровью голова, последний раз посмотревшая в каюту застывшим испуганным взглядом, тоже нырнула в утилизатор. Плечи застряли, и Кириллу пришлось повернуть тело по диагонали и с силой надавить на голые пятки.
Через несколько секунд о Саше Лиме напоминали только ботинки на звездолетчике и брызги засыхающей крови. Дверь открылась, и в каюту заглянул Шрам.
– Эй ты, седой, пошли со мной, – обратился он к Кириллу.
Громов вышел в широкий коридор и пошел впереди преступника.
– В тебе есть пиратская жилка, – заржал Шрам. – И секунды не думал, чтобы обувкой прибарахлиться.
«В каюте стоят камеры», – понял Кирилл, но другая мысль выбила ее из головы. Громов заулыбался, в сердце появилось что-то большее, чем просто надежда на чудесное спасение.
– Не хочется простудиться, – ответил Кирилл, чем еще сильнее развеселил пирата.
Они пришли в огромную кают-компанию крейсера, где их ждали еще трое мужчин. Знакомый худощавый, второй был ученым в белом халате, с гирляндой датчиков и детекторов на шее и руках, а третий, судя по роже, мнил себя главарем. Про себя Кирилл их так и назвал.
– Как ощущения от паралича? – спросил Ученый, стоило Громову сделать по каюте пару шагов.
– Ощущения как у курицы в духовке, – ответил звездолетчик.
Ученый засмеялся и спросил сквозь смех:
– Что может быть страшнее гениального ублюдка?
Громов промолчал, поняв, что тот имеет в виду себя.
– И заметь, твоя золотая форма оказалась обыкновенной тряпкой, – голос Ученого звенел от гордости. Затем он жадно спросил: – А щиты?
– Обескураживает.
– Не бреши, – поморщился Шрам. – Я видел, как ты вырубил лазер и сразу начал лупить рикошетом. Одного так и убили.
Кирилл решил рискнуть и произнес:
– Я мог бы его заменить.
– Какой шустрый, – осклабился Шрам. – Жить, наверное, хочешь?
– Да пока не надоело.
– Если б не эксперимент, вы все были бы мертвы.
– Можно сказать, это было исследовательское нападение, – поддакнул Ученый.
В разговор вступил главарь:
– Какая бы слава не была у пиратов, попасть к нам не так легко.
– Я всегда проходил вступительные испытания, – ответил Громов. – Я сильно напортачил на Тайле. И, похоже, на планетах мне нет спасения. Единственное место, где я могу попробовать выжить – это среди космических охотников. Хотя Эгон Шульц и Теодор прямым текстом сказали, что и среди пиратов у них есть свои люди.
– Вранье! – разозлился Шрам. – Мы прислушиваемся только к Королеве. Правители всех четырех систем по сравнению с ней – сосунки.
Кирилл промолчал. Пират успокоился и кинул ему магнитный ключ.
– Приведи золотоволосого.
Громов развернулся и без вопросов пошел обратно к каюте-тюрьме. «Они меня проверяют, – подумал Кирилл, с трудом шагая по коридору. – Главное, чтобы Иван нашел нужные слова. Он должен уметь это лучше всего. Если его убьют, то я слечу с катушек».
Кирилл отворил дверь и заглянул в каюту.
– Мы свободны? – приподнял брови Жак.
Кирилл покачал головой.
– Поэт, пошли со мной.
Иван поднялся и застыл. На несколько секунд он вонзился взглядом в глаза звездолетчика, затем кивнул и двинулся на выход. «О чем подумают Жак и Клаус?» – пронеслась мысль, когда Громов запер друзей в провонявшейся каюте.
– Ну привет, златовласка, – сказал Шрам. – Это ты у нас сразу спать улегся?
– Газ тоже я придумал, – не преминул заметить Ученый. – Столько новинок в один рейс…
– Заткнись, – оборвал его главарь. – Что будем с ним делать? А, Шрам?
– Я тоже стану пиратом! – воскликнул Поэт.
Главарь захохотал.
– Что ж, ты можешь понравиться многим ребятам. Некоторые будут не прочь воспользоваться тобой, как женщиной, – затем он обратился к разбойникам. – Ребята, кто хочет трахнуть златовласого принца?
– Я лучше умру.
«Это не те слова!» – мысленно крикнул Громов.
Шрам потянулся к пистолету и произнес:
– Это легко устроить.
– Он смелый и хорошо стреляет, – вмешался Кирилл. Он чувствовал, что над Иваном нависла судьба Саши Лима.
– Это мы скоро проверим. И, если это неправда, твой дружок сдохнет намного мучительнее.
Кирилл кивнул, даже не представляя, какую проверку им устроят эти асоциальные люди.
За Жаком отправился Поэт. Француз вошел и встал рядом с Громовым.
– Тоже пиратом хочешь быть, беспалый?
– Куда они, туда и я, – поддакнул Жак. – Мы и так уже несколько месяцев пираты. Угнали один кораблик с Тайлы. Прямо из-под носа правительственных псов.
– О, становится интереснее! – хмыкнул Шрам. В его голосе Кириллу даже почувствовалось какое-то добродушие. – Вы, значит, с опытом уже. – И тут же добавил мрачно: – Хотя я заметил. Троих ребят покалечили, а одного замочили.
Выполняя ритуал, Жак привел Клауса. Менеджер выглядел изможденным и, казалось, что вот-вот отдаст Богу душу. Переход по коридору его утомил. Француз придерживал Клауса за локоть, чтобы тот не рухнул. Кирилл знал, что падение сразу решит судьбу менеджера и мысленно похвалил Жака.
– А этого грохнем? – спросил Шрам. – Он же не из вашей компашки.
Кирилл не знал, что ответить. Главарь, худощавый и Ученый смотрели на пленника без всякого интереса. Шрам поплямкал губами и сказал:
– Ладно, оставлю на десерт. Может быть, убью его завтра. А теперь прочь с моих глаз.
Худощавый встал с кресла и бросил:
– Пошли, ублюдки.
Глава девятнадцатая
– Как хорошо жить, – сказал Жак и сыто рыгнул.
– А всего-то нужно было подлечиться, попить-поесть, да получить хотя бы иллюзию безопасности, – сказал Кирилл.
– Оставь свое призрение, – ответил Поэт. – Мы не виноваты в этом.
Клаус поднял глаза. Даже после десятка процедур в медицинском комплексе он выглядел больным.
– Весь экипаж мертв… Браун, Саша, Макар. А вы трое живы. И вы пираты.
– Дружище, не забывай, – возмутился Жак, – ты тоже жив и, как и мы, пират.
– Их даже не похоронили! Выбросили, как затухшее мясо в утилизатор! – воскликнул Клаус. К лицу прилила краска. – А мы служим их убийцам!
– Ты бы не орал, – невозмутимо попросил Кирилл. – Хочешь, иди откажись.
– Шрам сразу решит проблему, – кивнул француз. – И никаких угрызений совести. Мертвым она ни к чему.
– Я никогда не был смелым, – чуть ли не плача признался Клаус. – Я не смогу.
– Поверь, от твоей смерти Брауну и Макару легче не станет, – сказал Громов.
– Макар бы сказал, что Санта порет горячку, – ухмыльнувшись, сказал Жак.
Клаус с ненавистью посмотрел на француза.
– Злишься, значит живой, – поставил диагноз Жак и сделал еще три глотка крепкого кофе.
Пять минут прошло в молчании. Затем все вздрогнули. Из динамиков раздался голос Шрама:
– Эй, салаги, бегом в стыковочный отсек.
– Пошли, – отодвигая стул, покорно сказал Громов.
В шлюзовом отсеке было пусто.
– Надеюсь, они не решили нас выкинуть в открытый космос, – с беспокойством оглянувшись на закрывшуюся за спиной дверь, произнес Жак.
Когда шлюз начал открываться, Кирилл инстинктивно набрал полную грудь воздуха, словно собирался прыгать в воду. Но за толстой створкой оказался стыковочный отсек «Гиппократа». Друзья двинулись в рубку. Каждый рисовал в голове картины одну ужаснее другой. Перед глазами, словно они смотрели фильм, представали отдельные кадры смертей. Кирилл помнил, как голова Макара разлетелась, словно сброшенный ради шутки с высотного дома спелый арбуз. Только внутри были далеко не косточки и сладкий сок. Жак вспоминал конвульсии капитана. Поэт думал о бесславно убитом Саше Лиме.
По рубке прохаживался Шрам. Неизвестный друзьям пират копался с какими-то проводами. Мужчины выстроились в ряд. Кирилл хотел окликнуть разбойников, но вовремя сдержался. Пока что они имеют прав меньше, чем гончие собаки в охотничьих угодьях. И пираты напоминали им это каждым словом и действием.
– Вот и пришло время экзамена, – сказал Шрам и на несколько секунд замолчал. – Меньше, чем с двумя трофеями, я не возвращаюсь. Но второй для меня захватите вы.
