Ярослав Коваль - Тропа смерти
— Точно! И — Серт! — если увидишь какие-нибудь красивенькие яркие камушки, тоже посмотри, не можешь ли вытащить их. Нам источники энергии не помешают.
— В общем, Серт, неси всё, что покажется тебе заманчивым. Глядишь, какой-нибудь из трофеев окажется пригодным для нашей ситуации.
Аштия смотрела на меня со сложным выражением, которое при желании можно было прочесть как сочувственное. Или как виноватое. Или, может быть, как огорчённое, что нет возможности всё сделать за меня. Хотя бы помочь каким-то более активным действием, чем разговор. Я успокаивающе улыбнулся ей. В глубине души я даже рад был, что все эти впечатления получу в полном одиночестве. Мне ни с кем не хотелось ими делиться хотя бы там.
Я смог подняться на ноги уже на следующий день и решительно настоял продолжить поиски. В действительности, вовсе не поиски меня влекли. Как бы мало я ни знал о магии вообще и о демонической магии в частности, догадывался и без подсказок, что вероятность отыскать предмет, пригодный для использования в наших обстоятельствах, ничтожен. О вероятности же отыскать штуковину, которая даст нам спасение от жизни в демоническом мире — жизни неверной, как балансирование на канате над пропастью, жизни призрачной и неправдоподобной, как путешествие по облакам — я не думал вообще.
Я ощущал, что в нашем положении лучше об этом не думать совсем, и подсознательно придерживался именно такого плана.
Эти прогулки стали для меня часами откровений и раздумий о жизни в целом. Пробираясь коридорами и переходами заброшенного комплекса, наблюдая следы разрушений и нетронутые катастрофой приметы чужой жизни, навсегда застывшей в веках, я терялся в собственных ощущениях. Зачастую трудно было продираться сквозь массы сопротивляющегося моему движению воздуха, и эти моменты лучше всего подходили для того, чтоб, предоставив телу механически трудиться, подумать.
О чём — было неважно. Разрозненные образы всплывали в памяти, разрозненные остатки прежних размышлений. Я упивался ощущением полной свободы сознания от того, что мешает привольному течению мысли — сиюминутных забот, волнений о благополучии или за своих близких. Приглушённые новыми переживаниями, прежние заботы разворачивались ко мне совершенно новой стороной. Появилось время вспомнить свою прежнюю жизнь и взвесить на весах сравнения новую. Не лучшую, но другую.
Я проходил лестницами галерей, залами и комнатами, каждая из которых таила в себе новую неожиданность — форма этих помещений каждый раз была непредсказуема. Можно было ожидать ступенчатого пола, любых изгибов и арок, любой формы и принципа расположения окон, любой мебели, самым причудливым образом вписанной в интерьер. Разглядывая всё это, я пытался понять, как же должны выглядеть те, кто населял это место до катастрофы. И понял, что не догадаюсь никогда.
На третий раз сформировалась уверенность, что в этом здании местные никогда не жили. Наверное, Аштия права, и я странствую по храму магии, но самому центру давней катастрофы. Это лишь усилило очарование места и значимость впечатлений. Отправляясь в путь, я твёрдо помнил задание Аштии, но, добравшись до места, обычно терял из памяти её точные указания. Не под силу было действовать выверенно и расчётливо, потому что впечатления, ощущения, шок затапливали всё.
Возможно, в этом была виновата атмосфера места, влияние фона, дурной магии, оставшейся ещё со времён катастрофы. Я предпочёл оставить своих спутников в неведении, не рассказывал им об этом явлении — решил, что лишний раз волновать их глупо и бесполезно. Если я так и продолжу проваливать попытки сосредоточиться там и найти помещение, похожее на рабочий кабинет астролога, значит, не судьба. Я ж ведь не со зла. Хоть как напрягайся на входе — внутри всё равно всё пойдёт по-своему.
Нет, в принципе, мне попадались помещения с бумагами, и, увидев знакомый предмет, я приходил в себя, вспоминал, что я тут вообще ищу. Правда, оба раза поблизости от бумаг не удавалось найти ни приборов для письма, ни каких-либо инструментов. Во втором случае бумаги вообще оказались картами, я выволок несколько штук наружу и потом изнеможённо разворачивал их перед восхищёнными взорами Аштии и Ниршава — они опасались прикасаться к вещам, вынесенным из области сильного фона.
Собственно, притаскивал я и другие штуковины, не бумажные, показавшиеся мне любопытными, но уже на выходе выяснялось, что это — увы! — не магические инструменты, а предметы для письма, что-то вроде местной кухонной утвари, а то и вообще железяки неизвестного назначения.
Радовало, что мои спутники нисколько не теряли веры в лучшее, даже Ниршав был настроен оптимистично — а может, они просто с оживлением ждали новых диковинок из недоступной области, как дети ждут подарков, может, и пустяковых, зато таинственных. В самом деле — чем ещё нам было тут заняться? Еды хватает, жизни ничто не угрожает, бытовые заботы отнимают не так много времени, а увеличить их количество и, как следствие, сделать жизнь более уютной невозможно. Как ни крутись.
Недра заброшенного города манили меня несказанно, и это заставляло плевать на последствия предыдущих походов, вставать и идти в развалины пусть со слабостью, с болью во всех мышцах, с тошнотой. В области высокого фона неприятные ощущения быстро пропадали. Я бродил по улочкам, заглядывал в дома и вспоминал время от времени лишь о том, что надо смотреть на часы — единственная мысль извне, всегда сопровождавшая меня внутри.
Спустя несколько дней я оказался снова в главном здании комплекса, но уже не в первой зале, ставшей привычной, а в следующей, поразившей меня ещё больше. Она напоминала собой плавно уходящий в глубины земли коридор, только не с покатым, а со ступенчатым полом и какими-то непонятными угловатыми галереями по стенам. Отсюда можно было подняться наверх по добрым двум десяткам лестниц, и, наверное, именно там могли найтись комнаты с инструментами и кучей полезных вещей. Но в первый момент, когда я осторожно шагал по длинным-длинным ступеням этого необычного пола, думать мог только о страшноватой красоте залы, а не о возможной добыче.
Потом ступенчатый пол пошёл вверх, по сторонам возникли кубические конструкции — эдакие сложной формы лестницы с пристроенными к ним «трибунами». Посередине — прямоугольное возвышение, обставленное массивными амфорами, выточенными из материала, похожего на оникс или серый нефрит. Наплывы пола подступали к нему, будто волны, остановленные волей великого мага. Свет, и так-то исходящий неизвестно откуда, концентрировался в этом месте.
Разглядывая сосуды, я обошёл возвышение по кругу. Над ним нависала часть свода, гранёная мукарна — элемент, похожий на сталактит с усечённым концом, слишком правильной формы, чтоб иметь естественное происхождение. С него свисали ажурные металлические хрени, настолько лёгкие и тонкие, что сошли бы за ювелирное изделие, но уж больно крупные были. К тому же не поймёшь, к какой части человеческого тела их можно присобачить.
Только рассмотрев всё это, я обратил внимание, что на возвышении тоже что-то находится. Как раз под нависающим сверху металлическим ажуром. Какая-то сравнительно небольшая фигнюшка, зато с цепочками и шнурами, свисающими с корпуса. Осторожно прикоснулся — никакой реакции. Взял в руки — довольно-таки увесистая, но тащить можно без особых проблем. Моя аптечка весит больше.
Первая мысль — положить на место от греха подальше. Если фигне уделено такое внимание в виде нависающих сверху металлических конструкций, то хрен её знает, как она может повести себя. Вдруг за пределами области высокого фона рванёт, испытав недостаток энергии? В общем, гадать можно до бесконечности.
Но, поколебавшись и взглянув на часы, всё-таки решил прихватить. Всё равно пора было выходить отсюда, обследовать какое-либо другое помещение времени не оставалось, а совсем без добычи — грустно. Ведь смысл этих походов и был в том, чтоб понатаскать как можно больше всего. Хоть что-нибудь да окажется полезным.
За пределами области повышенного фона Аштия и Ниршав коротали время как могли: она пыталась из демонской шкуры сшить хоть что-то похожее на полог, а он возился с железкой, вытащенной мною из города в один из прошлых походов, — кажется, надеялся приспособить её в качестве гарпуна. Увидев меня, госпожа Солор отложила шитьё и иголку, с трудом сделанную из кости, и вопросительно уставилась на добычу в моих руках.
— Пить хочешь? — осведомился Ниршав. — Как вообще чувствуешь себя?
— Да так… — После облегчения, всегда ждавшего меня в области разрежённого фона, навалилась столь же обычная усталость.
— Что это?
— Я думал это узнать у тебя.
Аштия недоумевающе приблизилась ко мне, присмотрелась к предмету.
— Затрудняюсь ответить… Слушай, ты сможешь донести его до стоянки? После порции дезактивата, конечно.
