Вадим Денисов - Стратегия. Возвращение

– Гоб, зажигалку давай.

Черт! Расслабился. Разжигая, неудачно сунул руку и немного обжег палец, сразу схватившись за мочку уха, – сам удивляюсь, но этот народный метод всегда работает.

По полу заскрежетало: Сомов двигал тяжелый стол к полкам. Выдержит этого кабана? Выдержит, серьезная конструкция. Потом он начал поднимать на стол чурбак. Что заставляет Смотрящих городить полки так высоко? Увольте там своих дизайнеров, хозяева!

Фу-ух… В трубе наконец тихо загудело, можно топить.

Комната сразу обрела обжитой вид и запах. О! Другое дело.

Тем временем торжествующий Гоблин снял с полки и поставил на стол четыре жестяные банки, одна из которых была с завинчивающейся крышкой, и стеклянную бутыль с деревянной пробкой. Есть стандарт!

Крупа, в нашем случае это оказался рис, сахар серого цвета, очень сладкий, крупная соль и растительное масло неизвестного генезиса.

– Кружек нет?

– Три штуки. В самый дальний угол вкинули, сволочи космические, придется стол переставлять, – пропыхтел напарник.

– На улицу выйду, рядом, – предупредил я.

Прихватив с собой вполне боевой топор и сделав зверскую рожу в зеркальце, я вышел наружу. Положив руку на кобуру, быстро обошел дом по кругу, обнаружив, что ни сарая, ни другой хозпостройки группе не подарено. Медведь лежал темной кучей, поза не изменилась. К задней стене избы был прилеплен длинный козырек навеса, под которым будет удобно хранить дрова. Толчка не обнаружил, о бане и мечтать не приходится.

Одинокий дом на одинокой полянке.

Все остальное, если вам надо, сделайте сами.

И все равно – красота! Курортное местечко.

Однако насладиться элементами намечающегося уюта я не успел – вдалеке гулко грохотнуло, потом еще раз. Елки-палки, гром гремит! Плохие новости, вполне возможно, скоро ливанет. «И зальет все потенциальные дрова, которых вы пока что и не думаете собирать», – мелькнула в голове тревожная мысль. Пора бы двигать, вода и топливо сами по себе в дом не придут… Так это ты уже расслабился от обретений, ворчишь…

В камине, потрескивая, горели сучья, горячий чайник, стоя на жаровне, подогревался возле пламени. Нормально. На столе так просто изобилие – рис, сахар, масло!

Только присел…

– Et voila! Вот вам приз, салабоны! – крикнул Сомов сверху.

Француз нашелся…

– Что там?

Гоб, с трудом сделав спокойное лицо, поведал сверху:

– Далеко не пусто в сундучке! – и добавил интригующе: – Тут много интересного.

– Не томи, доставай уж.

Нарочито небрежно Гоблин протянул вниз лапу, в которой было зажато ружье. Я принял. Трахома, да это же сибирка!

– Товарищ Сомов, нам очень повезло.

– Думаешь? – спрыгнув на пол, с сомнением буркнул Мишка и небрежно положил на столешницу круглые жестяные коробочки – маленькую и большую. А также кожаную пороховницу, холщовый мешочек, смотанный в кольца свинцовый пруток и простейший жесткий шомпол. А у самого в глазах – бешеная радость! Врешь, подлец, не верю я твоему актерскому мастерству.

– Еще бы… «Тигра» потерял? Вот тебе замена. Дульнозарядное капсюльное ружье, в свое время широко распространенное в северных поселках. Характерный шестигранный ствол, длина, вес и вид. Легкое, очень надежное и, что важно, универсальное.

– Из столиц возили?

– Да с какого такие дали? После того как царь-батюшка разрешил частное производство огнестрела, фабричек наплодилась уйма. Первым делом в Сибири. Скорее всего, это не просто сибирка, как их называли, а «сузгунка» – ружье работы знаменитой мастерской в поселке Сузгун, что находится неподалеку от Тобольска. Очень неприхотливые, эти ружья оставались у понимающих людей вплоть до восьмидесятых годов прошлого века. В коробке капсюли?

Мишка торопливо вскрыл объемы.

– Ага. И порох. Пороховница пуста. В мешочке мягкий войлок.

– Вот и отлично, полный комплект.

– А пулелейка?

– Не нужна она. В том и универсальность! Пользоваться просто и удобно, пуль не надо, стреляли жеребьями. Охотник шел по лесу, замечал дичь и, в зависимости от того – какая, храбро откусывал кусок свинцовой проволоки нужной длины по размеру и дистанции. То есть одним калибром били все подряд. У тебя зубы как, не болят? Надо – на глухарика. Надо – на оленя, да хоть на медведя! Еще и с порохом играли, по обстоятельствам. Очень экономично – тогда не только патроны до́роги были, но и гильзы, капсюля́, дробь… Короче, отличный вариант. Конечно, нужно опыта набраться, почувствовать машинку.

Уже не забрать.

Да и пусть владеет-таскает. Потренируется пару дней, и ништяк. Как во всяком деле, тут важен навык, а главное стрелковое упражнение заключается в нехитром тренинге рук и поясницы – тупой китайский подвиг стояния со вскинутым к плечу ружьем.

– «Тигренком» назову, – решил Мишка и нежно погладил рукой приклад. – Прям сейчас и пальну! Пороха сколько, три грамма хватит?

– Скорее всего, надо пробовать. Мерный наперсток поищи.

Какое-то время разбирались с ружьем, потом зарядили и, взяв инструменты и котел, пошли за дровами да по воду.

Ба-бах!

– Зачем по медведю! – возмутился я.

– Резко бьет киска, – улыбнулся Сомов. – И точно. Хорошо бы ложе заново в масле проварить…

– Мазаться будет.

Он только махнул рукой – мол, какие мелочи.

– Надо погон сообразить, я там веревку видел. И зарядить.

И друг, нагло положив на траву топор и пилу, бегом побежал в избу.

– Куда! – возмутился я.

– Костя… Ты это, пожрать что-нибудь приготовь! Я сам дров наломаю!

Что ж, так мне даже лучше, пусть рубит и таскает, лучше сразу создать добрый запас.

Свинцовые тучи все темней, и их все больше. Хорошо бы успеть.

– Мишка, сучья таскай, так быстрей будет!

– Понял!

Накинув медный котел на плечо, я пошел к ручью.

Вскоре в котле уже грелась вода. Кашу буду делать. С мясом. Медвежьим.

Тем временем в лесу уже затрещало поваленное дерево. Не послушался… Гоблин любит все делать капитально.

Наша Зенгерша строго-настрого запрещает употреблять медвежатину без анализа, поэтому все наши охотники возят образцы для проверки в лабораторию…

Земной хищник пяти лет от роду болен трихинеллезом с вероятностью до девяноста процентов. Инкубационный – две-три недели, при очень сильном заражении срок может сократиться до двух – семи дней. Если это северные виды трихинелл, то инкубационный период может достигать полутора месяцев, с тяжелым течением заболевания. Сплошной кошмар… Легкая форма проявляется повышенной температурой, болями в мышцах, отеками и продолжается в течение недели, не меньше. При тяжелой форме первоначально появляются боли в животе, тошнота, рвота, понос, бессонница, возбуждение, резкая слабость, постепенно поднимается температура… После этого начинают мучить боли в мышцах, отеки, сыпь с кровоизлияниями и нагноениями. Страдают сердце, легкие, печень и мозг. Миокардит – во всех случаях тяжелого течения, он и служит основной причиной смерти.