Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Север

— Логово дампов здесь, неподалеку, слева от дороги. Бывший хлебозавод, из которого люди перед самой Последней Войной сделали дом для торговли.

— Торговый дом. Или бизнес-центр, — машинально поправил я, думая уже о другом.

— А дампы сделали из него крепость, — продолжил мутант. — Я много думал, как попасть туда, — у нас очень много старых вещей, которые хорошо бы сделать новыми. Но я один, а дампов…

— Здесь твои соплеменники? — перебил его я.

— Соплеменники придут, как только появится то, ради чего стоит прийти, — туманно ответил ворм.

Но меня уже интересовало другое:

— Как думаешь, отряд, который я уничтожил, из этой крепости?

— Эта крепость держит весь район, — хмыкнул Сталк. — Конечно, они оттуда. Постой, неужели ты решил пойти за арбалетчиком в одиночку? Мудрецы моего народа говорят, что дампы не нападают на опасных врагов типа жука-медведя или бронированной машины, что пролетела по дороге вчера. Но одинокий путник для них легкая добыча. Что не сделал один отряд, сделают три. Или пять. Их там сотни, хомо, и тебе с ними не справиться.

— Я пошел спать, Сталк, — сказал я. — Мудрецы моего народа говорят, что утро вечера мудренее.

Ворм, зараза, оказался пунктуальным. Судя по моим «Командирским», растолкал он меня ровно через два часа. Мог бы и скидку сделать на свой трёп, благодаря которому мой сон уменьшился минут на двадцать. Не сделал. Ну и ладно. Зато мой запас информации к размышлению пополнился изрядно.

Может, дело было в напитке ворма, а может, просто мой здравый смысл победил легкое расстройство рассудка, накрывшее меня после смерти жены. Во всяком случае, свои положенные час сорок проспал я как убитый, а после пробуждения моя голова вновь работала как прежде, четко и ясно.

— Спокойной ночи, Сталк, — хмыкнул я, рассмотрев в свете костра осоловелые глаза мутанта. Видать, приняв на свои неширокие плечи тяготы и лишения караульной службы, ворм облегчал свою нелегкую долю, время от времени прикладываясь к заветной фляге.

— Е-панчу дашь п-подстелить? — поинтересовался мутант, с трудом поднимаясь на ноги.

— Чего тебе дать? — переспросил я.

— Епанч-чу, — выговорил ворм, ткнув пальцем в сторону расстеленной плащ-палатки.

— Не, земляк, перебьешься, — сказал я, накидывая на плечи солдатский брезентовый плащ с глубоким капюшоном. — Дождь того и гляди снова пойдет, а топливо для костра ты всё пожег. Так что пойду я, дровишек поищу. Неподалеку как раз деревяшки какие-то валялись.

— Ну и ладно, — сказал ворм, зевая. При этом его гигантская челюсть опустилась чуть не до груди. — Мы и на земле привычные.

Он и вправду улегся на землю, позвякивая кольчугой, свернулся, словно железный кот, — и моментально захрапел. Вот и ладушки, вот и хорошо.

Винтовку я надежно припрятал в кустах — в карауле она без надобности. Для моей задумки — тоже. Туда же определил и рюкзак вместе с плащ-палаткой. Не то чтобы я зажал «епанчу», просто пока не шибко большим корешем был для меня пришлый ворм, попахивающий отнюдь не французским одеколоном. Это товарищу по оружию не западло отдать последнее, а каждому бродяге личные вещи одалживать — уж извините. Замаскировав схрон, я вернулся, быстро снял растяжку, осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, нырнул в темноту.

Кстати, темнота была относительной. Луна скупо просвечивала через свинцовые тучи, полностью закрывавшие звезды. Но мне хватало и этого. Спасибо биоинженерам, потрудившимся над моим телом, — в темноте я видел довольно неплохо. Вполне достаточно, чтобы не сломать себе шею в развалинах, скрытно перетекая от какой-нибудь замшелой бетонной плиты до громадного осколка кирпичной стены, чудом не рассыпавшегося от времени.

Здание, о котором говорил Сталк, я узнал сразу. Мы проезжали мимо него на БТРе. Темный, мрачный, почти полностью сохранившийся параллелепипед, выделяющийся на фоне руин. Судя по моему прошлому опыту, именно в таких любят селиться дампы.

Они и расселились. Иначе с какого перепугу им ставить у входа часовых? Две темные фигуры маячили возле П-образного входа, и я был готов поставить свой АК против копья руконога, что это именно мои старые знакомые, лишь с первого взгляда так похожие на людей. Стены здания покрывал какой-то мутировавший мох, фосфоресцировавший в лунном свете. И на фоне этой мерцающей стены часовые смотрелись как бесформенные тряпичные пугала, сбежавшие с кукурузного поля.

Я потихоньку, не спеша подкрался поближе. Угу. Стоят столбом, в десяти метрах друг от друга. У одного алебарда, у второго арбалет. С некоторых пор арбалетчиков я серьезно недолюбливаю, потому решил начать с того, что слева.

Обогнуть пост по дуге было несложно — вокруг валялось полным-полно габаритного мусора. Не озаботились дампы расчисткой сектора наблюдения и обстрела. А зря.

Короче, через четверть часа я уже сидел за бетонным обломком, в двух метрах позади арбалетчика. И прикидывал, как мне половчее отправить его в мир вечного помоечного счастья.

Это с первого взгляда может показаться, что снятие часового — дело несложное. Подошел сзади, сунул правую руку вражине под подбородок, положил ладонь на левый бицепс, «защелкнул замок» — и через минутку задушенный противник тихо-мирно отъезжает в Край вечной войны. Правда, есть одно «но». Отъезжая, он непроизвольно опорожняет кишечник. И надежды на непромокаемость вражьих штанов обычно не оправдываются, а памперсы караульные как назло не носят. Короче, не люблю я этот вариант. И как раз для таких эстетов, как я, второй есть, покрасивше. Его часто в кино показывают, ибо зрелищно.

Опять же, подкрался сзади, зажал рот глухому тормозу, не расслышавшему твоих кошачьих шагов берцами да по кирпичной крошке, запрокинул голову, давя большим пальцем на корень носа, — и ножом раздолбая по горлу.

Правда, то, что красиво в кино, в жизни имеет нюансы. А именно — сиплый посвист воздуха, выходящего из легких через прорез, а также бульканье крови в перерубленной трахее. То есть факторы демаскирующие, особенно в ночной тиши. Плюс добавим фонтан крови, ежели по неосторожности задеть сонную артерию. Плеснет под давлением, и, по закону подлости, прямо неопытному убийце в морду. Опытный тоже сначала зажмет рот, но ударит клинком под основание черепа или под лопатку, а после подержит немного, дожидаясь, пока жертва не перестанет сучить ногами.

Однако этот вариант тоже не люблю. Хошь не хошь, а потом все равно рука и нож в кровище. Не то чтоб неприятно, мы и не к такому привычные. Скользко. Нож даже с рукоятью из рифленого резинопластика все равно норовит из руки выскользнуть. И потом, если что на спуск жать осклизлым пальцем не комильфо. И следы опять же за тобой зловеще-багрово-демаскирующие тянутся, словно ты маньяк какой-то из фильма ужасов… Короче, не моё.