NeuroSoul Том 2. - Данила Скит
— Нечто иное?
— Да. Ты чувствуешь себя таким?
— А что это?
— Не знаю, — честно ответил Дэвид. — Наверное, это что-то совсем непонятное. Оно думает ни как человек, ни как животное, и даже на камень не похоже. И воду тоже не напоминает.
— А пятна? Пятна на спинке божьей коровки напоминает?
— Не уверен. Наверное, нет.
— Мне нравится, — Кубик заиграл гранями. Дэвид нахмурился.
— Так не пойдет. У каждого должно быть свое место, — строго сказал он. — Птицы летают в небе, хомяки роют норы, а змеи должны кусаться, хоть мне это и не нравится. Просто так полагается. Посмотри на эту огромную змеюку, — Дэвид имел ввиду распавшегося на части дроида. — У нее большущая голова, а мозг какой… очень умный. Он умнее и меня и тебя, и этого ищейки тоже. Если честно, наверное, он умнее десятерых таких ищеек, если не больше. Что такому мозгу делать в теле змеи, которая умеет только ползать и плеваться электричеством?
— Может, ей нужен такой мозг, чтобы делать это хорошо?
— Что хорошо? — не совсем понял Дэвид.
— Плеваться электричеством.
— Ну уж нет, — Дэвиду сдвинул брови и стал еще более хмурым. — Эту змею сделали, чтобы творить плохое. Электричество должно быть в чайнике, чтобы варить вкусное какао или смотреть новости, но никак не плеваться электричеством. У этой змеи могли быть хотя бы руки, чтобы делать что-то красивое. Чтобы все увидели, о чем она думает. А думает она о разном, раз у нее такой большой мозг. Так полагается. У каждого мозга свое тело. Если ты что-то иное, в этом мире тебе делать нечего.
— Почему?
Дэвид открыл рот, поймав себя на мысли, что не знает ответа.
— Какие сложные вопросы ты задаешь, — Кубик плохо себя вел. Дэвид не хотел ругаться, но чувствовал, что придется. Наверное, он тоже был непослушным ребенком, хоть мама никогда и не жаловалась. — Потому что так задумано. Если что-то делается не как полагается, как придется или как захочется, все тут же летит ко всем чертям.
— К чертям — это куда?
— Просто так говорят. Когда что-то ломается и становится больше не эффективным, — недовольно проворчал Дэвид. — Природа вырастила орла, значит, так задумано. Если бы она вырастила что-то иное, то и мир был бы другим.
— А каким?
— Другим. Не такой, как этот. А, может, и бы вовсе его не было. Человек все время пытается придумать что-то иное, вот все и ломается.
— Я подключался к сети. Там говорится, что после смерти может быть все что угодно. Наверное, может быть и нечто иное?
— Не знаю… может быть. Ты умеешь подключаться к сети?
— Умею.
— Не делай так больше, — Дэвиду не по нутру были эти разговоры об ином после смерти. — Без моего разрешения.
— Хорошо, — удивительно послушно ответил Кубик.
— До смерти еще дожить надо, — важно сказал Дэвид. — Пусть там будет все, что угодно, а у нас планеты и соколы. Если так придумано, значит, зачем-то нужно. И никакие змеи с огромными головами в этом мире не полагаются. Подумай над тем, кем хотел бы стать. Считай, что это домашнее задание. — сказал Дэвид и опередил вопрос вечно любопытного Кубика. — Разрешаю тебе посмотреть в сети, что это такое.
— Хорошо, — Кубик заиграл гранями, значит, он не расстроился и у него было хорошее настроение. — Тебе пришло письмо.
— Правда? — брови Дэвида взлетели вверх.
— Да. Я проверил твою почту, когда ты еще не запретил.
— А открывал? — с подозрением спросил Дэвид. Он носил коммуникационный браслет на запястье, и встроиться в его сигналы могло далеко не каждое устройство. А Кубик, получается, мог.
— У меня нет доступа.
— Ладно, — облегченно кивнул Дэвид. — Ты молодец, что предупредил. Но так больше не делай.
— Хорошо, — ответил Кубик и грани его потухли.
Отключился Кубик точно не от обиды. Дэвид уже давно заметил, что речь отнимает у него много сил. Не так много, как зрение, но потом ему все равно приходится долго питаться.
И все-таки он казался Дэвиду забавным. Глупеньким немножко, вечно любопытным и слегка обидчивым. Прямо как детеныш какого-нибудь зверька, обязательно пушистого, потому что Дэвид любил зверей с шерстью, пусть они и имели длинные угрожающие клыки. Все же они были теплыми, мягкими и выкормились от молока матери, а все что с чешуей и иголками ему казалось холодным и неприветливым. Даже если это были цыплята, вылупившиеся из яйца. Яйца, к слову, тоже казались ему холодными и неприветливыми, хотя Дэвид очень любил яичницу. Пусть и любил, но она совсем не казалось ему забавной. Вкусной, но точно не забавной. А Кубик милый и ему хочется заботиться о нем. А еще Дэвиду льстило, что он чувствует себя рядом с ним очень взрослым. Он даже брал выше — мудрым. Кубик много чего знал, чего не знал Дэвид, но совершенно не умел этим пользоваться. Он даже не умел распознать кислого от сладкого. Все-то ему нужно было объяснять и показывать. Дэвиду нравилось это делать. Во вкусах-то он знал толк. От кислого он морщился, а от сладкого — улыбался. Со временем он научит этому и Кубика.
Оглянувшись вправо и влево, Дэвид убедился, что никого нет поблизости и никому нет дела до того, что появится на всплывшей перед его носом голограмме. Медики порхали над ранеными, криминалисты убирали трупы, за копошением внизу следили дроны и искусственные птицы в небе, где-то вдалеке покрылись инеем стальные куски огромной змеи, разбросавшей свое тело на добрых два, а то и все три километра в длину. Хвоста Дэвид даже и не видел, его кончик валялся там, далеко в пустыне, теряясь на горизонте в густом, как кровь с молоком закате.
Дэвид подкрутил настройки, чтобы сделать голограмму потемнее и предзакатное солнце больше не бликовало на полупрозрачных острых краях документа, потому как день клонился к ночи и закат уже вовсе рябил алым.
Пришел ответ на его недавний запрос: досье на Коршунова Андрея Артемовича с полной распечаткой ДНК-идентификации.
Теперь-то он узнает, что Андрей ему снова соврал, и что национальный герой Артем Коршунов вовсе не его отец. Этот
