Glen Manitu - Падение ангела воскресения

Nomen illis Legio- Имя им легион.

Евангелие от Марка, 5, 1-9

Часть 3. “Палач”

Отчаяние - верный путь к предательству.

(Комиссар 1-ого Тулийского Полка Александр Ольгерд)

Часть 1. Бог войны

Если вы спросите что такое Имперская Гвардия, и я вряд ли отвечу на этот вопрос.

Это все равно что собирать бесконечную мозаику или осколки, которые не похожи друг на друга. Имперская Гвардия, это стальные латы Империума, и его молот, каждая частица, каждый верный солдат - наша опора и защита посреди темного космоса и множества врагов, что окружают нас.

(2-ая Тулийская Война, датировано декабрь, 454 М.40)

(12-30 по местному времени, сектор Цитадель Империума, планета Туле, высота 315)

За спиной каждого имперского командира, в башне каждого командного танка, на мостике каждого имперского корабля всегда есть Комиссар.

Называемые также политическими офицерами, они следят за тем, чтобы порча и коррупция Хаоса не проникла в ряды тех людей, которым доверено с оружием в руках защищать Империум. И если имперский офицер проявил себя трусом, показал свою некомпетентность в бою, или, что еще хуже оказался мерзким агентом Хаоса или чужаков, то долгом Комиссара является казнить предателя и труса и принять командование на себя в критический момент боя. Комиссаров никто не любит, ведь очень трудно смотреть в глаза тому человеку, чьим долгом может стать твоя смерть.

…Той же стальной арматурой, что пронизывает всю стену Имперской Гвардии, являются бронетанковые войска. Там где Космические Десантники полагаются на свою силу и крепость своих доспехов, Имперская Гвардия полагается на прочность брони своих танков. Ни одна военная организация Империума не имеет в своих арсеналах столь много столь разнообразных танков и боевых машин.

(куратор Гарр Аффид, Санктум Риторикум, т.2, гл. 25…записано 980001.М.35 )

Ариэль до крови искусал свои губы, он чувствовал себя трусом.

Чувствовал ущербность своей персоны.

Нет, он не извинялся перед гвардейцами, оставленными в окружении.

Он скорее занимался самобичеванием. Он действительно струсил, и почувствовал себя на поле боя слизняком, который не может защитить не то что себя, но дело, которому служит.

Там в бою на улице, когда он пришел на помощь гвардейцам, он спасал и свою жизнь, там в схватке он чувствовал себя чуть ли не святым. “Сквиклис” придавала ему сил. Гордость придавала ему осознание превосходства.

А потом было опустошение, как будто инквизитора лишили души, вынули и выбросили ее вон, да еще вдобавок втоптали в грязь.

Он отдал приказ, прикрываясь спасением раненых, он отдал приказ людям, которые не могли его оспорить.

Ибо на его шее висела индульгенция, пресловутая -I-, символ его организации, символ Инквизиции.

Он хотел жить, он хотел жить, как и солдаты вокруг него. Божественный мандат давал право на жизнь. Он давал ему право на ошибки. Но право на трусость, даже в глазах оставленных на произвол судьбы гвардейцев, материала…расходного по большому счету, как он думал про них всегда? Нет, такого права у него не было…Трусость даже в глазах мертвых была трусостью, навеки…

Навсегда.

Шиэль содрогнулся, когда услышал резкий с присвистом хрип.

У его ног лежали гвардейцы, развороченная грудь одного из них напомнила Ариэлю какой ценой был отбит первый наскок мутантов. Солдат был мертв… несомненно мертв. Значит это второй…тот, что получил пулю в живот, уже при отходе. Пуля в животе самое поганое из того, что может случиться на войне.

Он тоже умрет…скоро.

Инквизитор, отвернулся от гвардейца и заскрежетал зубами от отчаяния.

Он обхватил свою голову и хрипло взмолился. Но вряд ли кто то из святых, даже милосердный Иенуарий, мог услышать его, засунутого в десантный отсек с наглухо закрытыми бронестворками в компании шести мертвецов, труса спасающего свою шкуру. Он никому не был нужен.

Маленькая колонна, две “Химеры” и “Сентинель”, уходила из мертвого города. Уходила, оставляя в окружении отделение гвардейцев.

-Подъем! Встать, макаки! Быстрее!!! Быстрее, мать вашу!- рык Зверева вкупе с его пинками наконец-то привел в чувство недавних новобранцев. Испуганно озираясь, гвардейцы поднимались с мокрой травы, вылезали из пропахших потом палаток, выползали из блиндажей.- Чего встал, б…дь? Чего пялишься?! Подьем!!

Потрепанный 8-ой батальон, половина которого полегла в боях за холмы Этлано, был переброшен командованием на высоту 315, для усиления гарнизона наблюдательного поста.

Только начавших обживаться на новом месте, окопавшихся, усталых, грязных как черти солдат, так и не отдохнувших, уже строили в походные колонны. Отвешивая тумаки, тычки и зуботычины опоздавшим, пинками поднимая еще спящих… Сержанту помогали злые донельзя штурмовики.

-Быстрее, давай, б…дь!

Вацлав Мележик, комиссар и по совместительству командир 8-ого батальона, одернул воротник пальто, нахмурился на воинское приветствие кого-то из солдат и осмотрел строй.

Офицер уже давно был на ногах, с самого утра, когда ему, да и всему батальону, было дано время отдохнуть. Дано не кем-нибудь, самим командующим 4-ой Армией.

Но комиссар не воспользовался этой возможностью.

Тот бой под Этлано он запомнил навсегда и все эти два часа данные на сон мысленно переживал события той страшной ночи, того боя. Вопли загнанных в угол новобранцев, отчаянная рубка в окопах, крики обреченных, звериный рык поднявшихся в контратаку.

И крик принцепса, удивительный, заразительный до такой степени, что поднимал струсивших, отчаявшихся людей в бой, туда за Космическим Десантом.

-За Императора и Туле!…

Удивительный калейдоскоп пронесся тогда перед комиссаром. Яркие эпизоды, не более.

Вот он деактивированным цепным мечом орудует, словно дубиной, и убивает кого-то из сектантов, вот рядом кому-то из этих тварей запихивают в рот ручную гранату, разбивая и кроша зубы.

Это было его боевое крещение, его проверка на прочность. Он ее выдержал, так по крайней мере сказал ему кто-то из выживших тогда штурмовиков 4-ой Армии.

Выдержали немногие из новобранцев кто не побежал, выдержал и сержант Зверев, его надежда и опора.

Выдержали те, кто пошел в ту самую контратаку.

Маленькие люди, в черно-зеленой грязной форме с Имперским орлом на груди…

Комиссар нашел сержанта в отвратительном расположении духа.

Зверев ходил вдоль строя с планшетом в свободной руке и вел перекличку солдат. Построение проходило в рваном темпе, большинство еще толком и не знало что от них хотят. Элементы муштры если и преподавались в Военном Колледже, то как-то слабо.

Впрочем, регулярные войска вправляли мозги быстро.

Кое-кому, кто тупил спросонья или еще по какой причине, отвешивался подзатыльник, особо буйным били в нос и не чем-нибудь, а деактивированным энергокулаком.

Выходило жестоко, но эффективно.

С расквашенным носом, все быстрее запоминается. Это Вацлав уяснил еще на родине. Он сквозь пальцы смотрел на нарушение Устава бойцами своего сводного полка. Устав вообще странная штука, к войне он явно не приспособлен. Здесь решает не написанное, а сделанное тобой.

У Зверева это выходила на ура.

Дар убеждения, подкреплённый зверским выражением лица и видом энергокулака, вряд ли оставляла кого-то равнодушным.

Комиссар откашлялся, расстегнул пуговицы тяжелого пальто и медленно направился к правому флангу батальона.

Там находились хмурые, не выспавшиеся, небритые штурмовики 4-ой Тулийской Армии.

Все те, кто выжил вместе с ним под Холмами Этлано и кого тогда спас принцепс.

Комиссар знал их по именам, каждого, ему казалось, что даже черточки и морщинки на этих лицах он запомнил на всю жизнь.

Это врезалось навсегда в его память, и изгнать подобное из головы было невозможно. О'Кеннал, Гугуц, Финч, Дафф.

Теперь они командиры взводов, правда еще никто не знает об этом. Простые рядовые уже командиры взводов, черт побери…но людей не хватает, такие матерых зубров как эти четверо уже не сыскать.

Мележику дали все что могли, всех кого смогли снять с передовой: потрепанный батальон новобранцев, кучу легкораненных, походный медсанбат и лейтенанта Коди.

Лейтенант Коди из тех самых кто высадился на Туле вместе с Вацлавом. Такого же возраста как и комиссар, он вечно опаздывает, даже на первое построение.

Все они или почти все - безухие кверлинги на этой страшной войне…

-Встаньте в общий строй лейтенант, - Мележик недовольно заскрипел на Коди.