Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы

– Впечатляет, – высказался Беллан Тортега с заднего сиденья роскошного бронированного скиммера.

Кай Зулэйн вперился в хирургеона враждебным взглядом.

– Я тебя ненавижу, – сообщил он.

Салон скиммера был отделан панелями из инопланетной древесины, добытой в широколистных лесах Йолю, его металлические поверхности окаймляла украшенная гравировкой платина, а вделанные в них плоские пикт-планшеты показывали повторяющуюся последовательность безмятежных инопланетных пейзажей. Сиденья обтягивал роскошный вельвет аметистового цвета с вышитым золотом гербом дома Кастана. Нежное освещение смягчало резкие кромки внутренней отделки, а бар-холодильник с превосходным ассортиментом подразумевал, что даже длительное путешествие можно провести с комфортом. Единственным, что портило элегантную роскошь обстановки салона, было присутствие четырёх латников дома Кастана.

В салоне скиммера было тесно от их аугментированных тел, запакованных в кольцевые сегменты блестящих чёрных панцирей, сочленённых с доспехами из прессованной кожи. Дом Кастана занимал лидирующую позицию среди семейств Навис Нобилитэ и легко мог позволить себе оплатить разорительные цены Механикум, чтобы усовершенствовать штат своих охранников. Их лица скрывали визоры лоснящихся чёрных шлемов, и каждый из них, – как и сам скиммер, – был снабжён демпферными пси-кристаллическими устройствами для защиты от псионического вторжения.

Эти солдаты находились здесь якобы в качестве защитного эскорта, но боевые дробовики, которые они крепко сжимали в своих тяжёлых кожаных крагах, не оставляли у Кая сомнений, что он мало чем отличается от пленника. Он откинулся в широком кресле, расслабляя спину, и обнаружил, что не в состоянии наслаждаться комфортом, который когда-то принимал как должное. Он держал в ладонях стакан с красновато-коричневым амасеком, закручивая напиток в гранёном хрустальном сосуде, который стоил больше, чем годовой заработок большинства граждан. Кай лениво подумал, не вышвырнуть ли его в окно, но потом решил, что столь жалкий бунт не даст ничего, кроме злости на самого себя.

Кроме того, алкоголь притуплял тупую боль пси-хвори, которая изводила его с момента возвращения на Терру.

Беллан Тортега, который сидел через проход от Кая, таращился в окно с открытым от восторга ртом. Хирургеон посещал Дворец в первый раз, и это было заметно. С того самого времени, как они прошли под сенью Врат Примус, – а это было примерно двадцать часов назад, – он не переставал оглашать названия достопримечательностей и восхищаться неописуемым количеством людей в разных районах Дворца. Их маршрут вёл их через плато Брахмапутры, и Кай сохранял притворно-скучающее выражение, как будто приклеившееся к его лицу. Он знал, что увидеть колыбель человечества в такой близи было большой честью, но был слишком погружён в свои собственные напасти, чтобы уделять  окрестностям много внимания.

– Я думаю, что крытый амфитеатр, вон тот, который одет в леса, – это Инвестиарий, – сообщил Тортега. – Статуи примархов внутри него скрыты под траурными накидками.

– Почему? – спросил Кай.

– В смысле?

– Я имею ввиду, зачем закрывать статую? Она же ничего не видит.

– Это символическое действо, Кай, – сказал Тортега. – Оно олицетворяет желание Императора оградить своих сынов от предательства их братьев.

– Олицетворяет потерю времени, если ты меня об этом спросишь. Я-то думал, что у Императора есть о чём волноваться, кроме как о бессмысленном символизме.

Тортега вздохнул:

– Кай, ты знаешь, в чём заключается твоя самая большая проблема?

– Я прекрасно осведомлён о своих проблемах, милый хирургеон, – огрызнулся Кай. – Ты без устали напоминаешь мне о них каждый божий день.

– Ты не ценишь того, как тебе повезло, – продолжил Тортега, как будто Кай вообще не раскрывал рта.

Кай проглотил язвительный ответ и налил себе ещё одну порцию.

– Патриарх Вердучина имел полное право настоять на твоём изгнании из Телепатика. И что бы ты тогда делал? Пси-ищейки взяли бы тебя в тот же день.

Во время своего пребывания в мед-учреждениях Дома Кастана на скалистом островке Киприос, Кай обычно пытался умерить пыл этих нотаций, но время и отсутствие реакции заставили его осознать, что если уж Тортега начал, то его невозможно остановить.

– Ты думаешь, что смог бы позволить себе эту глазную аугметику, если бы не Дом Кастана? – продолжал меж тем Тортега. – Опозорь Дом, и они заберут её обратно, помяни моё слово. Тебе, молодой человек, есть много за что быть благодарным, и пора бы тебе это понять, пока ещё не стало слишком поздно.

– Уже слишком поздно, – сказал Кай. – Посмотри, где мы находимся, и куда я направляюсь.

– Кай, мы находимся в самом сердце рода человеческого. И когда после этой нелепой войны Империум объединится вновь, в это место потекут толпы людей, – сказал Тортега, подаваясь вперёд и кладя руку на колено Кая.

Ощущение было болезненным. Кая передёрнуло от неуместной и чрезмерной фамильярности хирургеона.

– Не трогай меня, – сказал он. – Ты разве ничего не знаешь о телепатах? Ты на самом деле хочешь, чтобы я узнал все твои мелкие грязные секреты?

Тортега стремительно отдёрнул руку, и Кай покачал головой:

– Идиот. У меня нет способностей к психометрии, но ты забеспокоился, да? Что ты скрываешь от старика Вердучины? Злоупотребление наркотиками? Недозволенные шашни с пациентами? Извращённые сексуальные отклонения?

Хирургеон побагровел, и Кай расхохотался:

– Тортега, ты просто жалкий смешной человечишка. Думаешь, Вердучина тебя ценит? Симпатизирует тебе? Да ты для него ничто, просто ещё один служащий, расходный материал. Это если он вообще знает, как тебя зовут.

Тортега выпрямился, как будто проглотив аршин, но не поддался на провокацию Кая. Вместо этого он вернулся к разглядыванию чудес, которые проплывали мимо их скиммера.

– Вон там, – лукаво сказал Тортега, – это Костница[18] Хамазан. Я видел пикты, но они не передают всего величия её масштабов.  Воистину, нужно увидеть её собственными глазами, чтобы оценить всю гармоничность её пропорций. А вон та сводчатая галерея с золочёными флеронами и ротондами, как мне кажется, ведёт в башню Астартес. Говорят, что здесь Император в последний раз разговаривал с примархами, прежде чем экспедиционные флотилии разлетелись по дальним уголкам Империума. Знаменитые арии из "Партитуры Богатырей" Кинской повествуют о каждом дне, который Император провёл со своими сынами.

– Могу побиться об заклад, он жалеет, что не уделил этому больше времени, – лениво произнёс Кай, приканчивая амасек и ставя стакан на полированную стойку из красного дерева рядом с собой. Ему хотелось выпить ещё одну дозу, опустошить бутылку целиком – всё, что угодно, лишь бы притупить боль.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Тортега.

– Возможно, если бы Император провёл с Хорусом Луперкалем дольше одного дня, мы не очутились бы в этом дерьме.

– Тише, – сказал Тортега, – ты не можешь говорить такие вещи. Не здесь, не в этом месте.

– Кто ж меня остановит?

Тортега покачал головой:

– Что за удовольствие ты находишь в том, что ведёшь себя так вызывающе?

Кай пожал плечами:

– Я просто указываю на то, что если бы Император уделял больше времени своим примархам, то они, может статься, и не обратились бы против него. Эту мысль вряд ли можно считать изменнической.

– Кто скажет, что в эти дни сочтут изменой? – вздохнул Тортега.

– А ты спроси Крестовое Воинство, – сказал Кай. – Уверен, у них найдётся что тебе порассказать.

На то, чтобы достичь конечного пункта маршрута, ушёл ещё один день. Тортега проводил время, перечисляя чудеса Дворца, которые ему, скорее всего, не доведётся увидеть ещё раз: Галерея Зимы, Мавзолей Упанизад, Холл Просителей, Хрустальная Обсерватория, обугленное Командорство, Долгий Зал и Кузня Плоти и Стали, в котором был окончательно скреплён исторический пакт между жречеством Марса и Террой. Её венчал двуглавый орёл из ауслита и порфира. В свете умирающего заката он казался залитым кровью.

Кай ощутил близость Города Прозрения задолго до того, как тот показался на горизонте. Он был пространством зловещей пустоты посреди этого муравейника ментальной активности. Пси-демпферы, которыми был оснащён скиммер, блокировали практически все случайные мысли миллиардов работников, чернорабочих, писцов, техников, ремесленников и солдат, которые находились внутри дворцовых стен, но Кай всё-таки воспринимал фоновый гул, производимый таким огромным населением.

На подступах же к штаб-квартире Адептус Астра Телепатика не ощущалось ничего, ни малейшего намёка на то, что в этой заброшенной части Дворца кто-то жил. Это не обманывало Кая, который провёл в её унылых башнях почти что десятилетие, учась использовать дарованные ему силы во благо Империума. Возвращаясь мыслями к тем дням, он почувствовал мимолётное касание ностальгии, но ожесточённо придушил её, поскольку это возвращение домой не было ему в радость.