Лин Картер - Человек без планеты
Будь это его меч, он назвал бы его Эслот — «Золотой клинок».
Он вернул меч на прилавок, чувствуя, как его пронзает боль расставания.
Его задумчивость нарушил чей-то голос.
— Это шарбара, верно? Клинок красоты. Казар знает толк в оружии, я понял это по тому, как он обращался с ним.
— Да… прекрасное оружие. Клинок красоты, как вы говорите. Самому Кашамберу не доводилось держать в руках ничего лучше, — рассеянно отозвался Рауль.
— Кашамбер из саг! Казар знает эпос моего народа. Это делает ему честь.
Говорил не толстый торговец, а более высокий и стройный человек, чью фигуру было трудно различить в густой тени галереи. До чего же искусно было выбрано положение меховой подушки, на которой лежал меч, точно на таком расстоянии от нависающей арки, чтобы на него падали солнечные лучи.
Чтобы на него упал взгляд…
— Да, я знаю ваши сказания и очень их люблю. Но я хотел бы купить этот меч. Назови цену. Я не торгуюсь о стоимости живого совершенства, которое Мнардус, Кузнец Богов, вдохнул в этот клинок красоты.
— Казар, ведь это одно и то же, правда? Что люди — истинные люди, что мечи — истинные, окропленные кровью мечи, шарбары. Мы суть единое целое, с прекрасной сталью в руках, под сияющим солнцем, с женщинами, смотрящими на нас и дарующими нам свое одобрение, которые достанутся победителю, верно? Тогда мы мужчины, меч на меч, сила на силу, кровь на кровь. Мы живем. Живет наша плоть. Нас овевает свежий ветер, земля под нашими ногами поддерживает нас, тогда мы истинно живем… истинные люди, произошедшие от Расы Богов, верно? Неважно, из какого мы мира и какого цвета наша кожа.
— Да, — согласился Рауль, — кровь бурлит в наших сердцах, соленые слезы жгут глаза, и яркие цветные знамена развеваются на ветру. Ветер твоей Омфалы или моей Барнассы… Ветер есть ветер. Сталь есть сталь. Мужчины есть мужчины, где бы они ни встретились.
— Значит, казар рожден на Барнассе. Почти брат, с почтением. Моя мать была одной из рильке с Барнассы.
Линтон зажмурился на безжалостно палящее солнце. Боги, до чего же жарко!
— Из какого клана, позволь спросить?
— Из клана Арглинассама, на чьем знамени — красный сокол; ее предок — вождь Эрнгал Трижды-Мудрый.
— Я делил вино и воду с Эрнгалом Трижды-Мудрым и мальчишкой дрался с девятью его сыновьями и ездил с ними на охоту и праздники клана. Да, и воевал вместе с ними, сталь к стали, когда настало время войны. Это чистокровные отпрыски расы Богов, прекрасные мужчины и прекрасные женщины.
В пурпурной тени сверкнули белые зубы.
— Ты делаешь честь, казар, огромную честь клану моей матери и моему народу, и я почту за честь разделить с тобой мое вино и воду — с почтением.
Рауль Линтон тепло улыбнулся, коснувшись тыльной стороной правой руки своего лба в салюте.
— Ты разделишь со мной вино и воду; я разделю с тобой мои мясо и хлеб, — ответил он на старо-рильканском, произнеся формулу клятвы Принцев. Это был редкий и возвышенный стиль речи, демонстрировавший исключительно высокую степень уважения.
Высокий мужчина поклонился, возвращая салют, и откинул полу, прикрывавшую вход в расположенную за прилавком потайную палатку — каркас, покрытый коврами тончайшей работы. Рауль вошел.
На дальнем краю базара, при помощи своих «колец» расслышав каждое слово этого разговора, пойманного миниатюрным передатчиком, полковник Найджел Пертинакс растянул тонкие губы в зловещей улыбке и нажал кнопку записи на специальной броши. Все шло отлично. Несомненно, коммандер Линтон знал, что разговаривает с Шарлем Желтоглазым — гнусным шпионом и мятежным доверенным лицом Каани Валадона, изгнанной и низложенной королевы главной планеты Границы. Вся эта церемониальная белиберда была паролем.
Шпион наклонился, чтобы не упустить ни слова.
* * *Переход с ослепительного солнечного света в глубокий сумрак подействовал ошеломляющее. Рауль заморгал и потер кулаками глаза, пытаясь оглядеться. Палатка — устланные роскошными коврами пол, потолок и стены была завалена гнездами из подушек, разноцветных, оранжевых, кремовых, винно-зеленых, украшенных шахматным ало-черным, нежно-золотым, ярко-малиновым или бледно-голубым узором. В дальнем углу стояла кованая трехногая серебряная саргала, испускавшая сквозь сотни мельчайших дырочек полосы голубоватого ароматного дыма. Маленькая толстая птичка с бело-зеленым оперением уставилась на отставного военного тяжелым взглядом огненно-рыжих глаз с раскачивающейся жердочки, украшенной янтарными бусинами. У самой дальней стенки на покрытом помосте из молочного дерева стояли семь фигурок очень тонкой и очень древней работы, из нефрита, лавы, меди, белого гранита, красного золота, кона и железа. Рауль Линтон сделал подобающий случаю жест почтения из восьми движений, выказывая преклонение, уважение и благоговение, как неверующий пришелец из другого мира, сочувствующий Обычаю и Вере, но не разделяющий их.
В канареечных глазах Шарля, внимательно наблюдавшего за ним, промелькнул огонек восхищения.
— Рад поделиться с тобой тем, что принадлежит мне. Пользуйся всем так, как будто оно твое, — пригласил он Рауля освященной веками фразой и сел по-рилькански, поджав ноги, в белые, голубые и черные подушки. Рауль ответил ему по всем правилам вежливости и ловко последовал его примеру. Замысловатую позу рильке нелегко освоить, но Линтон принял ее с легкостью и грацией, выдающей немалый опыт, и Шарль снова наблюдал, и увидел, и принял к сведению.
Появился торговец мечами, подобострастно сложив руки и подняв накрашенные брови в молчаливом, но тем не менее красноречивом вопросе.
Шарль щелкнул пальцами.
— Принеси чарк. Каменную бутыль.
— С почтением, — попросил Линтон с поднятой вверх рукой. — У меня есть друг, очень большой человек с соломенными волосами и бородой и загорелым лицом. Он будет в циркассианском фиолетовом; станет с помощниками бродить по базару, и я сомневаюсь, что где-то в другом месте, кроме как у загонов со скотом. Приведи его сюда, с почтением, ко мне.
— Стоит казару только пожелать, и все будет сделано.
Торговец вышел, раздвинув висящие ковры.
— С позволения, — пробормотал Рауль, вытаскивая из туники коробку с сигарильями и протягивая ее своему хозяину, который кивнул, вытянул одну и сел обратно на свое место.
Они курили, не говоря ни слова, пока не подали вино, как велел Обычай. Затем, над чашами дымящегося зеленого вина редкостной, почти легендарной марки — Рауль очень хорошо знал его ценность и оценил скрытую в этом похвалу — бывший военный предложил:
— Давай теперь поговорим о мечах.
Именно этим они и занялись, к немалому замешательству бедного полковника Пертинакса, потеющего и поджаривающегося на свирепом полуденном солнце. Между сменяющими друг друга чашами чарка и воды, как делают всегда, когда пьют чарк, рильканец неожиданно сказал:
— Казар, с позволения, разговор о мечах — широкие врата, в которые может войти что угодно. Почему тебя «слушают»?
— Меня слушает еще кто-то, кроме тебя? Если так, мне об этом неведомо.
— Казар, с позволения… — украшенный хохолком вождь наклонился и одной рукой медленно раскрыл складку плаща Линтона, обнажив темно-серую горошину.
Рауль озадаченно пожал плечами:
— А это что еще такое? Похоже на катышек навоза.
— Навоза с ушами, казар! — расхохотался Шарль.
Он потянул за шарик, и глаза Рауля сначала расширились, затем сузились при виде того, как керамическая горошина электростатически притягивалась к ткани.
— Девять Преисподних, это сверхминиатюрный микрофон!
— Именно, казар.
Пронзительный взгляд орлиных глаз скрестился с ясным взглядом невозмутимых канареечно-желтых глаз.
— Как ты узнал, что он там?
— Казар… с почтением… Я видел, как его туда прикрепили.
— Прикрепили? Кто?
Голос Шарля был столь же невозмутим, как и его взгляд.
— Тощий мужчина с кислым лицом и множеством колец. Он в кепке, закрывающей глаза. Он шел следом за казаром и провел рукой по плащу… Вот так… И микрофон приклеился.
— Ты знаешь этого человека?
— По чести, казар, знаю.
Рауль выпил чашу чарка, потом чашу чистой воды.
— Назови его… с почтением!
— Имя: Пертинакс. Шпион правительства из Пи-5. Человек, который шныряет среди людей с добрым именем, улыбаясь лишь тогда, когда доволен, а доволен он бывает только тогда, когда его ложь, намеки и наветы ранят человека лучшего, чем он сам. Он ранил уже множество, похваляясь, что сорвал «больше хитрых замыслов, чем любой человек в созвездии Геракла». Негодяй. «Пол-ков-ник».
