Иван Блюм - ОКО
Директор пригладил рукой волосы и отпустил офицеров.
— Конечно, все эти хлопоты — начальническая блажь, — думал он, — но дыма без огня не бывает. Сколько чего предсказывали фантасты того, чего по определению быть не может. Вот и в космос стали летать, и телевидение придумали, компьютеры разные, интернет, генетику, лазеры, да разве все перечислишь. А если появились сведения о проникновении в глубину времен в прошлое, то возможно, что таким путем можно проникнуть и в будущее. Вот тут и нельзя проворонить ту изюминку, которую нельзя давать всем. На всех не хватит, а сильные ее отберут и себе прикарманят. А сейчас, кстати, на приеме у президента министр внутренних дел.
Глава 7
Министр внутренних дел вернулся в министерство в задумчивом состоянии, как-то замедленно осмысливая ту информацию, которую ему сообщил президент. Какие-то русские князья девок портят в коморках, а кто-то их снимает на видео и выкладывает ролики в порнораздел интернета. Мало там что ли порнографии, куда ни копнись, везде порнуха, причем даже там, где ее быть совсем не может.
Сейчас нравы свободные, никто не знает, что такое порнография и что такое эротика. Все решает начальственный звонок. Позвонят и скажут, что порнография и за то, что дама снимает с себя колготки, дадут пару лет колонии как за порнографию. Позвонят и скажут, что это эротика и за откровенную порнографию, от которой даже у импотентов встает причинное место, просто пожурят и скажут, чтобы не очень-то эротикой баловались.
Россия, едрена корень. Законов тьма, да попробуй, исполни их. Вмиг отрешат от должности или еще хуже, свои же руки назад заломят, да пинками начнут информацию получать. Как принялись в тридцатые годы дубасить несогласных, так до сих пор остановиться не могут и никто их и не останавливает. Значит, тем, кто выше нас это нужно. Было бы желание, а сделать можно все.
Вот по всему миру никак не могут решить проблему со стихийной расклейкой объявлений. По всему миру, а не только у нас в России. И чего только не применяли, результата никакого. А не надо ничего особенного делать. Расклеил объявление, получи десять лет тюрьмы. Нанял кого-то на расклейку — пятнадцать лет. Заказал кому-то расклейку — двадцать. Вот вам стенды для наклейки объявлений, вот вам рекламные издания. Будьте любезны. Через месяц ни одного объявления не будет, где ни положено. Общественность будет регулярно сообщать о расклейщиках, даже с фотографиями, потому что эти объявления достали всех. Достаточно посадить первых двести человек, по два на каждый регион. И дело с концом. Так ведь не дадут это сделать.
Точно так же нужно бороться и с распространением наркотиков. Минимальный срок — двадцать пять лет. Около детских учреждений — пожизненно. Только попробуйте, сразу нарколобби в составе маститых адвокатов и правозащитников, комитетов матерей и прочих общественников будут проводить красочные мероприятия, тратя неизвестно откуда взявшиеся огромные деньги, а СМИ — средства массовой информации, причем все — трындеть о беспределе.
Вот и сейчас президент задал задачку, говорит — бросай всех на это дело. Других забот у меня нет? Тут партизаны объявились, милиционеров мочат, кто только под руку попадется. Из обиженных милицией. Ну, мочили бы своих обидчиков, а нормальных людей зачем трогать? Вдовы, сироты. Что им сказать? Как утешить? Они же скажут, раз ты министр и в своем министерстве порядка навести не можешь, то и мужья наши из-за тебя погибли. И ведь возразить-то нечего.
Крутится огромная махина, которую еще Сталин закрутил на проведение репрессий, собрав всех в НКВД — народный комиссариат внутренних дел — и милиция, и следователи, и пограничники, и конвойники, и спецсвязь, и ОМСДОНы и ОМСБОНы. Главное — давить врагов народа и приструнять уголовников, но не сильно, потому что они близкий нам классовый элемент. Сейчас пограничников нет, следователей выдернули, конвойники ушли в юстицию, а машина все крутится. По-нормальному, для капремонта машину останавливают, производят разборку частей и механизмов, дефектовку деталей, а затем производят сборку, и снова работает машина, но уже так, как ею будет управлять опытный водитель.
Министр еще посидел и позвонил в приемную:
— Майора Лысенко из сорок шестого отделения вызовите ко мне.
— Есть, — четко ответила "трубка"
И наступила тишина.
Министр открыл папку и уставился на рисунок. Вроде бы глаз с ногами, а, может, это не ноги, а морщинки на лице. Непонятно и название какое-то мудреное. Какой-то джет, глаз-гора. Огромный, значит. И вот с помощью этого глаза за нами кто-то подглядывает. Нет уж, это все будет в тайне. Мы этот глаз найдем и будем королями. Кто владеет информацией, тот владеет всем миром. Кажется, это Наполеон сказал. Умный был мужик. До самой Москвы дошел. В Кремле чаи распивал. Потом Москву сжег и ушел. Хотя все историки говорят, что, мол, Москву он не жег, а это москвичи ее пограбили и подожгли.
Так ли сейчас важно, кто жег. Сожгли и точка. Наполеона кто-то приглашал в Москву? Нет. Незваный гость. Незваные гости, Тохтамыши всякие тоже приходили и Москву жгли. Значит, и Наполеон точно такой же. Он и сжег. А ведь передо мной у президента был фээсбэшник. Так, задачу поставили порознь и каждый будет копать под другого, чтобы полакомиться результатами и первым доложить об исполнении. Ох уж эти византийские тайны. Кстати, недавно прочитал стихотворение о византийских корнях нашего государства. Поэт, его нигде не печатают, так он в интернете себе страничку сделал и там себя печатает.
Мудрецы просвещенной России
В тупике от всех "русских идей",
А назвать бы страну Византией,
Вот так просто, без всяких затей.
Будут граждане все византийцы,
Паспорта с византийским гербом,
В Византии учились партийцы
И в губернии каждой партком.
По религии мы византийцы,
И в церквях византийский обряд,
Мы с гербом получили царицу
И церквей златоглавый наряд.
И не будет у наций обиды,
Все равны и язык большинства,
Кто захочет, введет алфавиты
И столица все та же — Москва.
Выбирать никого мы не будем,
Глава 8
Два опера, один настоящий, другой — ставший министром, выпили бренди и задумались. Так всегда бывает, когда на исполнение дают задачу со многими неизвестными.
— Кто-то из наших научился заглядывать в прошлое, — тихо сказал министр, — а раз он научился заглядывать в прошлое, то так же он может заглянуть и в будущее, а это чревато такими последствиями…
— Кто-то из наших, из милиции? — спросил Лысенко.
— Упаси Господь, — сказал генерал, — какой-то гражданский и живет где-то в Сибири. Вот тебе рисунок, соколиный глаз, приклеишь его на обложку дела и дело это назовешь коротко и ясно — "Око". Уточни название, что-то связано с каким-то джетом. С сегодняшнего дня переходишь в мое личное подчинение. Докладываешь только мне и привлекай к работе кого хочешь, но достань мне этого типа, который собрался в нашем грязном белье копаться.
— Да уж, у нас только копни, такая вонь пойдет, никакие противогазы не помогут, — усмехнулся майор.
— Коля, — сказал министр, — язык твой — враг твой, ты уж хоть в других местах не ляпай то, что мы с тобой наедине говорим.
— Не маленький, знаю, научили уже добрые дяди, — буркнул Лысенко, — пойду я устраиваться и план работы нужно прикинуть.
— Учти, ты должен быть как снайпер, как охотник, — сказал генерал, — скради добычу, спокойно прицелься и подстрели. Я это образно говорю. Мужик этот нужен живым и невредимым.
Обоснование в министерстве произошло так гладко и ровно, что развеяли все сказки о милицейской коррупции и неприятных людях, которые по любому поводу готовы подставить ладошку для мзды. Что значит министерская поддержка!
Раньше в департаментах швейцар-гардеробщик начальству пальто подавал и галоши начищенные, получая за это привычную копеечку другую. Потом истопники. Не дай ему копеечку, так либо печка будет дымить, либо дрова будут прогорать так, что все присутствие в холоде придется сидеть. Затем шли коллежские регистраторы, которые за переписывание бумажки денежку брали. За ними шли провинциальные секретари, сенатские, синодские и кабинетские регистраторы, через которых бумажка должна пройти. А ведь может и не пройти. Потом шел губернский секретарь, потом коллежский секретарь, потом титулярный советник, за ним коллежский асессор, потом надворный советник, потом коллежский советник… А это уже целый советник, ему копеечкой не обойдешься. И все эти чиновники были на кормлении у людей, к ним обращавшихся. В полицейском департаменте было все-таки получше. Там службы начиналась с дворников, потом шли городовые, околоточные надзиратели, приставы, те, которые деньгу-то сдергивали и посылали по команде. Сколько лет прошло, а все так же, по петровской табели о рангах живем.
