Александр Трубников - Меченый Маршал
— Не за куском мрамора, а за статуей Аполлона, которой тысяча лет — попробовала перебить его своенравная племянница.
— Да плевать я хотел на эти греческие штучки, — прорычал в ответ герцог, — Апполон, Аристофан… Мне от ваших ромеев и так покою нет с их книгочеями и священниками. Что вот мне теперь прикажешь делать с капитаном? Казнить, что ли?
— Как казнить? — глаза Анны округлились в непритворном страхе, — только не казнить, дядюшка, ну накажите как-нибудь, не сильно…
— Ну что же, для начала он разжалован в простые стражники. А чтобы остальным неповадно было благородных дам выпускать из города в лапы к разбойникам — что там с твоей Мелисой? Как мне успела доложить старшая фрейлина, трое разбойников лишили ее невинности? Вот пусть и берет ее в жены. Пожалуем им в качестве свадебного подарка кольчужный фьеф лен за то, что она тебя своим телом, так сказать, защитила. Пусть бывший капитан получит обесчещенную невесту, которой он обязан благосостоянием. После такого, дорогая племянница, думаю, что ни один из моих офицеров тебя на арбалетный выстрел к воротам без моего личного разрешения не подпустит.
При этих словах со стороны стола, где все еще стояли, дожидаясь, когда усядется герцог, вассалы и наемники, донесся громкий смех, более напоминающий лошадиное ржание.
Услышав о столь неожиданных результатах герцогского суда, Анна сначала вся залилась краской, а затем, оценив его по достоинству, тоже весело рассмеялась.
Герцог наконец усадил развеселившихся воинов, и пригласил гостей занять места за своим столом. Слуги заметались между кухней и залом, заставляя стол явствами.
— Дядя Ги, но мне кажется, что награда требуется и моему спасителю — Анна и Дмитрий встретились взглядами, и юная баронесса, видимо, вспомнив, в каком виде и при каких обстоятельствах ее увидел этот молодой и очень интересный рыцарь, покраснела и быстро отвела глаза.
— Слушай, Ги, — вступил в разговор и де Фо — после позапрошлогоднего разгрома, у тебя ведь множество свободных ленов. Ты ведь капитану с Мелиссой кольчужный фьеф не от хорошей жизни предложил. Не желаешь ли ты получить нового вассала? Дай ему какую-нибудь пограничную землю рядом с фиванским командорством, и одной стрелой поразишь двух оленей — отблагодаришь спасителя, и получишь рыцаря, служившего в личной охране Балдуина. Император он был, честно говоря, никудышный, а вот его гвардия, я думаю, тебе хорошо известна.
— Мессир Ронселен, — обрадовано захлопала в ладоши Анна, — вы, как всегда, дали просто великолепный совет. Дядя, награждайте же его скорее!
С ошеломляющей быстротой, с которой он делал, по-видимому, все, за что брался, герцог де Ла Рош распорядился принести в зал его регалии. После того, как приказание было выполнено, он дал команду Дмитрию опуститься на колени, и заставил его произнести слова вассальной присяги — омажа, которые из-за спины подсказывал де Фо.
Писцы получили распоряжение готовить пожалованную грамоту, а герцог и его гости вернулись к столу, за который Дмитрий сел как сир Димитрий Солари де Вази — так называлось переданное ему в ленное владение приморское селенье с прилегающими к нему землями.
Как выяснилось во время обеда, это имение раньше принадлежало бургундскому рыцарю, погибшему в последнем походе. Лен был пожизненным владением, не передаваемым по наследству, и мог быть отобран сюзереном в любое время за нарушение вассальной присяги. Присяга же эта требовала служить господину сорок дней в году, платить ему дань, и становиться под знамя в случае объявления войны.
Так закончилось это головокружительное путешествие. Несмотря на большое количество выпитого молодого вина, Дмитрий, трезво рассудил, что в эти смутные времена за столь быстрым взлетом может в любой момент последовать такое же внезапное и сокрушительное падение, и поэтому особо в душе не ликуя, отправился спать в приготовленные ему отдельные покои.
Сон, как ни странно, все не шел. Воспоминания о теле Анны, таком нежном и беззащитном, разгорячили его кровь. В столице империи он по нескольку раз в неделю захаживал к молодой вдове-гречанке, которая, за небольшую плату и защиту, всегда была готова искупаться с ним в бассейне, наполненном горячей водой, и пойти навстречу любым его желаниям.
Дмитрий встал и подошел к высокому стрельчатому окну. Внизу во дворе была обычная суета. Прачки несли парами большие корзины белья, конюх прогуливал по двору вороного дестриера, прекрасного боевого коня, который, видимо, принадлежал герцогу, или кому-то из его баронов. В дальнем углу двора солдаты в свете факелов играли в кости.
Неожиданно в дверь постучали. Даже не постучали, а скорее поцарапались.
— Входите! — сказал Дмитрий, не отходя от окна.
Дверь медленно отворилась, но лишь чуть, и через образовавшуюся щель непостижимым образом просочился маленький и толстый человечек с острыми оттопыренными ушами и мясистым носом. Человечек низко поклонился Дмитрию и неожиданно высоким фальцетом застрекотал, словно кузнечик:
— Добрый вечер, сир! Я прослышал, что Вази пожалован новому сеньору. Позвольте представиться, я Ставрос, тамошний управляющий поместьем. После того, как погиб наш господин де Меро, славный был рыцарь, местные жители изгнали меня — все по наущению их греческого священника — ведь моя мать, упокой господи ее душу, была еврейкой, и к тому же дочерью ростовщика Соломона, ну кто же любит ростовщика и его семью! Разве я виноват, что отец — глава рыбацкой артели, на третий год моей жизни утонул в море, и его родные выгнали меня с матушкой к деду Шломо! Сир рыцарь! Возьмите меня на службу. Не думаю, что у вас есть опыт управления поместьями, да еще, к тому же, у нас в Греции, а я там каждую козу по имени знаю, и буду служить только вам!
Слегка ошалев от причитаний толстяка, напоминавшего пивной бочонок на ножках, писклявый голос которого никак не соответствовал его облику, Дмитрий нетерпеливым жестом заставил посетителя замолчать.
— Как ты ко мне попал?
— С соизволения господина кастеляна, — снова запищал тот, — он у нас заведует сбором податей, и решил, что лучше бы я с вами поговорил. А то, чего доброго, воевать отправитесь, а там, упаси господи — толстячок истово перекрестился — и убить могут, а управителя назначить-то и не успеете. А крестьяне, эти, народ от роду вороватый, все и разорят.
— Так у тебя мать еврейка, — постепенно вживаясь в роль владетельного сеньора, поморщился Дмитрий. Воспитанный при венецианской фактории, он, вместе с гражданами республики святого Марка, питал инстинктивную нелюбовь к этим извечным конкурентам италийских торговых городов. Дмитрий был осведомлен, что по нравам этого народа, если мать была еврейкой, то ребенок признавался евреем, — стало быть, и ты еврей?
— Христианин, мой господин, христианин! — быстро ответил Ставрос, суетливо извлекая из-под рубахи нательный крест, размерам которого мог позавидовать епископ. Крещен по греческому обряду, и каждое воскресенье посещаю службу в храме…
— Ну и что это за Вази? — перебил его Дмитрий. Он решил не упираться в вопрос происхождения Ставроса, тем более, что судя по всему, переспорить его было невозможно.
— Это недалеко отсюда, мой господин. День пути по дороге в сторону Афин. Небольшой донжон, правда, в отсутствие господина де Меро и после моего изгнания изрядно разоренный, три оливковых рощи и одна тутовая. Четыре деревни — пастухи, хлебопашцы, крестьяне, ухаживающие за деревьями, рыбаки. Лен в прошлом году принес около семисот золотых иперпиров.
— Семьсот золотых? — Дмитрий был ошарашен названной цифрой. Еще месяц назад он получал у Балдуина пять серебряных марок в месяц, и считал, что для такого, как он, наемника это предел мечтаний.
— Семьсот тридцать, нет семьсот сорок, точно семьсот сорок! — после небольшой заминки поправился Ставрос, — так мне господин Кастелян сказал, — похоже, что растерянность Дмитрия он истолковал по-своему, — лен небольшой и небогатый, целиком с вами согласен, сир, но зато один из самых спокойных — как бы оправдываясь за свое бывшее хозяйство, пропищал Ставрос, — но теперь, после героической, не побоюсь этого слова, гибели нашего дорогого сеньора, там вовсю командует местный священник, отец Дионисос (да упекут его снова в монастырь, подальше от вашего лена), который оклеветал меня перед самим герцогом, обвинив в растрате — вот доходы и упали в три раза. Наш кастелян как узнал, что новый рыцарь пожалован Вази, сразу же меня к вам и отправил — ведь часть доходов вы отдаете, согласно вассальной присяге, герцогу.
