Павел Буркин - Краденая победа
— Нет никаких прошлых жизней! — произносит северянин. — Кто прожили свой век благочестиво, принимаются Единым-и-Единственным в рай. Те же, кто коснели в грехе и неверии, обречены на вечные муки. Покайтесь за грех идолопоклонства, иначе придется держать ответ и в этой жизни, и в загробной. И подчинитесь мощи великой Темесы — народ темесский избран Единым-и-Единственным. Сопротивление не приведет ни к чему, кроме лишней крови.
— Что он говорит, — ужаснулась Амрита. И поразилась ярости, сверкнувшей в глазах мужа. Таким она его никогда не видела — но, может быть, видели темесцы, на войне? Правда, те, кто видели, уже никому не расскажут. Миг спустя она хватает мужа за рукав: — Ты куда?
— Я не жрец, но и ему не позволю оскорблять нашу веру!
Глава 3
Годы 1550 от основания Ствангара, Темеса.
Луиджи Фанцетти неплохо знал церковную историю. Прошло более тысячи лет с той поры, как в Озерном Крае появились первые проповедники истинной веры. Первой страной, в которой утвердилась истинная вера, стала Рыцарская земля, сейчас Контарское королевство. Увы, некий Яахим Аббенский извратил истинную веру, провозгласив себя посланником Единого. Но поскольку в остальном он остался верен Единому, до поры Святой Престол мирился с местными «особенностями».
Потом пришел черед Империи Ствангар: сперва новую веру проповедовал в Нехавенде великомученик Сиагрий, пока не был казнен, но потом эстафету принял святой император Валианд. Именно он, когда унаследовал престол, объявил единственной верой Ствангарской империи веру в Единого-и-Единственного. Увы, многие из язычников отказались подчиниться святому императору. Сам Валианд был убит почитателями демонов, но его наследники довели дело, уничтожив язычество в Ствангаре. Обращение Ствангара сделало Обращение сопредельных стран неизбежным.
В Темесской федерации, а в те времена еще Семиградье, то же самое делал дож Лонноло. Дольше держалась за отжившее язычество, даже пыталась помогать ствангарским и эрхавенским язычникам держава Атаргов. Ее правителей — Левдаста Атарга и Амелию — последователи Единого прозвали бичами божьими. Но и на них сыскалась управа. Уже их дети, убедившись в том, что сопротивление бессмысленно, приняли истинную веру. Остальным государствам северного материка пришлось отринуть старых богов: не с их армиями было противостоять святому воинству. Как всегда, монахи, преподававшие на Теологическом факультете, были правы: пушки учат истине лучше, чем молитвы. Ведь до Валианда адепты новой веры проповедовали слово божье восемь веков — и смогли утвердить истинную веру лишь в двух странах.
Иное дело, и слово нельзя недооценивать: победы, завоеванные пушками, не будут прочными, если вслед за солдатами не пойдут миссионеры. Иногда, впрочем, миссионеров следует послать до вторжения: кто лучше них посеет в тылу врага уныние и недоверие к правителям, а если понадобится — поднимет мятеж? Не случайно, помимо закона божьего, в Тельгаттейского университета Премудрости Единого изучают языки еще коснеющих во язычестве, их верования, вооружение их армий и минно-взрывное дело. Всех, кто решил посвятить жизнь служению Церкви, учили не только словесным баталиям, но и военному делу. Скажем, он, капеллан первого ранга Луиджи Фанцетти, способен выбивать из мушкета с шестисот шагов девять целей из десяти. Лучше умел лишь инструктор, майор в отставке Альдори. Да и с пушкой, если понадобится во имя веры, справится.
Пять лет провел он в стенах училища. Здесь было куда труднее, чем даже на военной службе. Там-то хоть иногда есть возможность позубоскалить, посмеяться над похабной песенкой, а то и выпросить у вороватого интенданта фляжку с пойлом. Здесь, в Университете Премудрости Единого, ни на что такое не стоит и надеяться. Считается, что все помыслы учащегося должны быть направлены на дело веры. Любому, кто позволил бы себе не то что непристойные песни, но хотя бы недостаточное почтение к вере и наставникам, грозило немедленное отчисление со взысканием стоимости обучения, а то и тюрьма. Слежка за каждым из учеников-адьюнктов была поставлены лучше, чем в армии: любой собеседник мог оказаться «осведомителем». Наверное, это тоже необходимо, потому что приучает к постоянному самоконтролю и дисциплинирует мысль. Тот, чье призвание — быть на переднем крае борьбы за истинную веру, должен контролировать каждое свое слово.
Из тысячи желающих поступить на факультет брали хорошо, если восемьдесят-сто человек. А из этих восьмидесяти-ста оканчивали его и получали распределение по приходам хорошо если дюжина. Но почет и боязливое уважение, которым были окружены воины Церкви, того стоили. Соискатели, готовые на все ради дела Церкви, находились всегда.
Даже среди той дюжины адьюнктов, которые выйдут из стен университета проповедниками, равных не будет. Кто-то получит низкую оценку, и станет обыкновенным отцом-настоятелем, получит приход и будет до конца жизни шпионить за селянами где-нибудь в предгорьях Южного Пуладжистана. Может быть, потом, если сумеет отличиться при каких-то чрезвычайных обстоятельствах…
А лучший из выпуска будет послан туда, где сложнее всего. Ему нечего и мечтать о карьере мирного деревенского кюре. Он будет там, где нужно вести проповедь и словом, и мушкетом, и точно знать, какая ее разновидность в данный момент лучше подействует. Туда, где истинной вере оказывают сопротивление. А где его оказывают?
— Аркот! — произнес, когда благословлял выпускников и вручал дипломы (ему — как лучшему в выпуске — последнему), Предстоятель Святого Престола Марцеллий, глава всей Церкви. По многовековой традиции, он лично выдавал выпускникам дипломы, объявлял их звание и распределял по приходам. Звучал орган, разноцветные брызги света от витражей искрились и танцевали в наполненном ароматом благовоний, словно пропитанном древним благочестием воздухе кафедрального собора. Выпускники в парадных мундирах светло-серого цвета и при шпагах выстроились возле кафедры и замерли по стойке «смирно». — Страна сказочных богатств, невероятно прекрасных дворцов — и нищего, обездоленного народа, который жрецы ложных богов и сумасбродные раджи держат во тьме нищеты и невежества, угнетают и притесняют. Они заслуживают лучшей доли, господа… нет, уже не адьюнкты, а помощники магистров и младшие магистры. Дело лучших из вас — принести им лучшую долю и свет истинной веры. Аркот должен обрести свет истинной веры под властью владычицы морей Темесы. Он — последний оплот язычества во всем Мирфэйне, если удастся уничтожить этот оплот, будет спасено все человечество. Благословляю вас на последний бой за веру!
Затем было вручение дипломов, удостоверяющих, что они окончили Университет Премудрости Божьей, получили звания помощников магистров, а трое самых лучших — младших магистров. Но дело не в этих красочных, лакированных кусках пергамена. Выпускники, даже если учились в разные годы, всегда узнают друг друга: их объединяет общее прошлое и… общая тайна.
— Адьюнкт Криспин из диоцеза «Вейвер», — начал Предстоятель Марцеллий, — да будет отныне помощником магистра, и да возглавит он свой родной приход Бедени.
И это тоже традиция. Первыми объявляют худших из дотянувших до конца. Криспин еле-еле вытянул итоговое Испытание, да и учился так себе. Ему не хватит сил нести истинную веру там, где она еще нуждается в защите. Но на лице — нескрываемая радость: он рад и этому.
— Слушаюсь, ваше преосвященство, — склонил голову Криспин. — Клянусь служить Церкви со смирением и отвагой.
— Благословляю тебя, помощник магистра, на служение Церкви Единого-и-Единственного, — ответил Архипрелат и перешел к следующим.
— Адьюнкт Десмонд из диоцеза «Таваллен» да будет отныне помощником магистра и да возглавит…
— Адьюнкт Франуа из диоцеза «Эттельдея» да будет…
— Адьюнкт Фрейберг из диоцеза «Кешер…»
Один за другим выпускники подходили к кафедре и, получив благословение, возвращались в строй.
— Мы верим, что каждый из вас на своем месте будет преданно и умело служить Церкви истинной, — когда одиннадцать из четырнадцати нынешних выпускников прошли церемонию, заявил Предстоятель. — Но особо хотим отметить лучших из влившихся сегодня в ряды божьего воинства. Своими знаниями и ратным мастерством, своей выдающейся преданностью делу Церкви они заслужили, чтобы стать не помощниками магистра, а сразу младшими магистрами, и направлены были туда, где Церкви угрожают враги. Подойдите, адьюнкт Клеомен из диоцеза «Медар».
Клеомену хватило сил на то, чтобы на негнущихся шагах дойти до кафедры и склониться перед Архипрелатом. Он явно рассчитывал, что его будет назван предпоследним, а то и последним. Конечно, быть последним из лучших лучше, чем первым из худших, но он-то рассчитывал на большее!
