Павел Буркин - Краденая победа
Боязливо косясь на темные громады домов, стиснувших улицу, двое зашагали быстрее. Чем быстрее они дойдут, а потом вернутся — тем лучше. Конечно, ворота закрываются на ночь, но Пратап — стражник, которого могут послать в город в любой момент. Он знает крошечную калитку, через которую можно войти в крепость круглые сутки. Конечно, ее тщательно охраняют, но там стоят знакомые еще по последнему году войны солдаты, они пропустят и никому не разболтают. Когда дворец заражен изменой, хорошо, если твои друзья преданны и не болтливы.
— Пратап-джи, что там за голоса вдали?
— Кто знает? Погоди-ка, это же у храма Риттхи. Зря мы сегодня пошли, как чувствовал….
Но любопытство, видимо, родилось прежде нее. Едва Амрита услышала шум голосов возле храма Великой Лучницы, как ноги сами понесли ее туда. Если госпожа не может покинуть дворец, да даже на внутренний дворик ей выходить не следует, Амрита и другие служанки должны стать ее глазами и ушами в городе. Что опасного может случиться возле крупнейшего храма Джайсалмера?
— Нам все равно идти к храму, так? — спросила она. — А вдруг это важно для всех?
— Тебе виднее, — вздохнул Пратап. Ему вовсе не улыбались лишние приключения, когда дома ждут родные. Да и сама Амрита — понимает ли, что делает, ввязываясь невесть во что? Он-то всегда может отговориться службой, а как защитить от пакостных домыслов жену? Но любое дело надо доводить до конца — что подготовку засады на горном перевале, что поход с женой в храм.
Пятьсот шагов по тесным пыльным улочкам — и проглянувшие звезды заслонила громада храмовой башни-гопурама над входными воротами. Самый большой, за исключением аркотского, Храм Ритхи был построен так давно, что уже никто, кроме жрецов, не помнил, когда и кем. Может, даже во времена царя Деварайи, а то и вовсе до него… Башни храма, украшенные затейливой резьбой и барельефами, изображающими самые известные деяния богини.
Если Амрита оказывалась здесь днем, она не упускала возможность полюбоваться на затейливую резьбу. Вот Великая Лучница летит на своем драконе, вот мечет огненные стрелы из гигантского лука, поражая демонов, тиранивших весь Мир. В каждой из десяти ее рук смертоносное оружие — мечи, палицы, секиры, булавы, а также нечто вовсе уж жуткое, отдаленно напоминающее гигантский серп. Есть, конечно, и огромный, причудливо выгнутый лук. А вот она после боя, с мужем, Повелителем Воинов Аргхелаи: уже не в шкуре леопарда (в которого обратился один из демонов, да так и погиб от священной стрелы Риттхи — шкурка, соответственно пошла на накидку), а в роскошной талхе… Это уже Эшмини — вторая ипостась Риттхи, богиня, покровительствующая влюбленным, даровавшая людям искусство танца. Она и сама непревзойденная танцовщица, позы, в которых она изображена, исполнены грации и стремительности. А вот и обнаженная, неведомый скульптор сумел даже в камне запечатлеть наслаждение на ее лице и на лице Аргхелаи. Не случайно, совсем не случайно именно сюда сразу после свадьбы приходят молодожены.
Ночью Амрита никогда тут не бывала, и теперь храм Ритхи казался совсем иным — огромным, пугающим, зловещим. Сейчас фасад надвратной башни и сами покрытые сложными узорами ворота были озарены багровыми сполохами факелов. В их неверном, дрожащем багровом свете боги, демоны и чудовища, кажется, живут своей жизнью, двигают бесчисленными руками и клешнями, глаза и клыки зловеще сверкают. Кажется — все они и в самом деле живые, ведут свой вечный бой. Зрелище было жутким и в то же время необъяснимо притягательным.
— Красиво, правда? — не удержался Пратап.
— И страшно, — облизнула вмиг пересохшие губы Амрита. — Смотрите, а у храма-то толпа. Сегодня есть какой-нибудь праздник?
— Какой там праздник! — раздраженно бросил Пратап, кляня на чем свет стоит дураков, не спешащих заходить в приоткрытые храмовые ворота. Ему совсем не улыбалось искать приключений в ночном городе — особенно теперь, когда смертельно устал после стояния на часах. — До Ритхи-ратри четыре месяца, даже побольше!
— Тогда что они тут делают?
— А тебе какое дело? Нам бы помолиться, принести богине жертвы — и к повелителям. А потом, скорее всего, придется уезжать.
— Как?!
— Как думаешь, много народу во дворце знает, что ты служанка у рани?
— Да все, наверное…
— Вот видишь. Если с повелителями случится… что-то плохое, а узурпаторы будут искать наследника, начнут они со служанок рани и воинов адмирала. То есть таких, как мы. Поняла?
— Куда же мы пойдем?
— Рани наверняка даст нам деньги на воспитание наследника. На эти деньги мы сможем уехать куда-нибудь в горы. А там до сих пор темесцев днем с огнем не найдешь. И чем скорее все это сделать, тем меньше подозрений вызовет отъезд. Потому я и согласился сводить тебя сюда. Перед таким делом лучше спросить согласия богини. А ты тут любопытствуешь…
— Ну немножечко, Пратап! — попросила Амрита. — Давай посмотрим, а рани я придумаю, что сказать. Она тоже должна знать, что происходит.
— Хорошо, — вздохнул муж. — Но ни во что не вмешивайся, ясно?!
Двое протиснулись на площадь, запруженную народом. Удалось подобраться ко входу в Храм шагов на сто, дальше толпа слишком плотна. Передние, не отрываясь, смотрят на пространство перед воротами, остальным оставалось только слушать. Но достаточно было и этого.
— Не ходите на языческие празднества, — вещает хорошо поставленный, громкий голос. Его обладатель явно привык выступать перед многотысячными толпами. Оратор говорил на джайсалмери, но едва заметный акцент подсказывает: выступающий родился далеко от этих мест.
— Да это же темесец, — выдохнул Пратап.
— Как это? — ахнула жена. — Ты… вы уверены? — спросила она, вспомнив, как следует обращаться к мужу.
— Я все-таки был в войске Раммохана-джи, — ответил муж. — Последний год мы только и делали, что воевали. Доводилось и брать «языков». Кое-кто из них понимал джайсалмери, но говорили они так же. Помолчи, он явно что-то интересное говорит.
Амрита обратилась в слух. Мужчина на крыльце продолжал:
— Не приносите жертвы тем, кого языческие жрецы зовут Богами — они суть демоны, враги Единого-и-Единственного, — говорил жрец. — Не соблюдайте обычаев, предписанных жрецами, ибо они ведут вас не к спасению, а к погибели. Только один Бог есть в этом Мире, и имя его столь славно и величественно, что не в состоянии произнести его гортань людская. Мы же зовем его Единым-и-Единственным, ибо Он един и всеобъемлющ, как истина…
Неизвестный почитатель Единого явно задавал тон. С ним пытался спорить сиплый голос жреца (а кто еще осмелился бы спорить с заморским священником) но толку от этого было немного. Не старику было перекричать северянина, да и язык у него был подвешен куда хуже.
— Великая Лучница покарает тебя, нечестивец! — произнес жрец. — Не слушайте его, добрые люди, делайте, что предначертано судьбой.
— Великая Лучница? — в голосе чужака послышалась издевка. — Но что такое лук против хорошего мушкета? Разве покарала она других? Мы обращали в истинную веру Майлапур, Танджавур, Амравату, Маюрам, Шаури, многие другие города и области. Но никто не слышал, чтобы ваша Риттхи пускала в кого-нибудь огненные стрелы. Ее храмы разрушают, от нее отрекаются даже служители — она кого-нибудь покарала? Ваши боги — такой же прах и тлен, мрак и дикость, как и замшелые империи с обленившимися раджами во главе. Только свет истинной веры освободит вас от древних предрассудков, а Темеса принесет вам блага цивилизации и возможность преуспеть. Мы хотим вам помочь, не отталкивайте же протянутую руку.
Раздался еще один голос:
— Мы живем, как завещано предками, как повелось в веках. Не пытаемся заставить так же жить вас. Почему вы пришли к нам и стали говорить, что… ну, что наши Боги вовсе и не Боги?
Но темесец не смутился.
— Я вижу, ты из касты бханга — подметальщиков. Тебя все сторонятся, как прокаженного, презирают и тебе нельзя даже пить из одного с людьми из других каст сосуда. Зачем тебе это нужно? Все, кто приняли веру Единого-и-Единственного, равны перед Ним. Сами выбирают, чем в жизни заниматься. Вас же жрецы, которые почитают демонов, держат в темноте невежества и нищеты.
— Не слушайте его! — надрывался жрец Ритхи. Но получалось как-то жалко, совсем не убедительно. — Каждый имеет то, что заслужил в прошлых жизнях!
— Нет никаких прошлых жизней! — произносит северянин. — Кто прожили свой век благочестиво, принимаются Единым-и-Единственным в рай. Те же, кто коснели в грехе и неверии, обречены на вечные муки. Покайтесь за грех идолопоклонства, иначе придется держать ответ и в этой жизни, и в загробной. И подчинитесь мощи великой Темесы — народ темесский избран Единым-и-Единственным. Сопротивление не приведет ни к чему, кроме лишней крови.
— Что он говорит, — ужаснулась Амрита. И поразилась ярости, сверкнувшей в глазах мужа. Таким она его никогда не видела — но, может быть, видели темесцы, на войне? Правда, те, кто видели, уже никому не расскажут. Миг спустя она хватает мужа за рукав: — Ты куда?
