Владимир Махов - Смертник
О комариной плеши ему вообще думать не хотелось. Плешь, она везде плешь – и чирикнуть не успеешь.
С разворота Красавчик надавил на спусковой крючок. Длинная очередь сухим треском потревожила мертвую зону. Палец плохо слушался, но пули нашли свою цель. Черные дырки дымились на груди монстра. Он застыл метрах в двадцати, требовательно склонив голову, таращил на сталкера разбитые стекла глазных яблок.
Коротко и резко взвыло окружающее пространство. С оглушающим треском ломая промороженный забор, из мертвой деревни потянулось в сторону тропы облако ледяной крупы. Завертелось в воздухе, словно занятое поиском ускользающей жертвы, и стремительно рвануло в сторону комариной плеши.
Красавчик почти успел закрыть рукавом глаза. Ледяные иглы впивались в лицо и не таяли. Капли крови, выступив из многочисленных порезов, застыли мгновенно. Сталкер коснулся лица, избавляясь от игл. Изо рта клубами валил пар. Кожа потеряла чувствительность, и Красавчик не ощущал боли. Хуже всего, что от холода глаза заволокло туманом. Он истово заморгал, пытаясь восстановить зрение. Левая рука намертво прилипла к рожку, и оторвать ее можно было только с кожей.
Не спуская глаз с полтергейста, приближающегося так же неумолимо, как день и ночь, Красавчик выпустил еще одну очередь. На это раз прицельно – в голову. Толку от нее было столько же, сколько от попадания в грудь. Пули утонули в башке. Красавчик и не надеялся на то, что черепная коробка разлетится на куски, но все же результат мог бы быть более обнадеживающим. Он старался дышать через раз – немыслимо холодный воздух наждаком обжигал горло.
Теперь с полтергейстом их разделяли метров десять – пятнадцать. Опережая монстра, по тропе стелилась серебристая дорожка, особенно заметная в наступающей темноте. О том, что будет, когда она коснется его ботинок, Красавчик не думал – он знал.
Сталкер непроизвольно шагнул в сторону комариной плеши, спасаясь от смертоносной дорожки.
– Чего ты ждешь!.. – Он добавил непечатное ругательство, удивляясь, что губы еще слушаются.
Монстр поплыл левее, наслаждаясь видом жертвы, угодившей в западню. Блестели трещины глаз. Словно в угоду человеку, потянулись в стороны круговые мышцы рта, обнажая крупные, отстоящие друг от друга белоснежные зубы.
Автомат сухо щелкнул, возвещая о том, что в магазине кончились патроны.
– Тварь! – Красавчик с трудом, оставляя на металле куски кожи, вырвал пустой рожок.
Будет тебе удовольствие, говнюк! С этой злорадной мыслью он кубарем скатился в канаву. Вернее, свалился, как промерзший насквозь мешок с костями. Красавчик молил Зону о том, чтобы комариная плешь не дотянулась сюда. Если чуда не случится, то пусть уж лучше сразу хлопнет, чем…
Сталкер встал на одно колено, негнущимися руками пытаясь достать гранату. Он не выпускал из виду владельца аномалии, надвигавшегося так же неотвратимо, как снежная лавина.
Болезненное пристрастие к человеческим эмоциям сослужило полтергейсту плохую службу.
Для сталкера так и осталось загадкой, как он сам умудрился не попасть в гравиконцентрат, когда бежал по тропе. Метрах в семи от него аномалия перебиралась через канаву и вдавалась в тропу. С ровными краями, словно кусок торта, вырезанный ножом, чудовищная сила впечатала в почву пласт земли.
А вот владельцу снежка не повезло.
Остервенелый вой резанул по ушам. Отчетливо было слышно, как туда, в звуки, которые человеческое горло издавать не может, вплелся тонкий, на грани восприятия жалобный визг.
Монстра развернуло. Он застыл в воздухе, боком к Красавчику. Правая сторона с безвольно опущенной рукой, перетянутой белыми змеями сухожилий, осталась неизменной. Долгую секунду, пока полтергейст поворачивался, Красавчик ждал, не в силах поверить в удачу.
Хозяин аномалии завис у края плеши. Всю его левую половину срезало начисто. Заиндевелые, сплющенные в тонкую бумагу куски плоти таяли в гравиконцентрате. Полтергейст еще пытался двинуться, но тело потеряло способность парить в воздухе. Тяжело навалившись на единственную ногу, монстр подался вперед. Колено подогнулось, и он стал медленно заваливаться на бок. Облако шипящего пара укрыло его с головой. Из тумана стремительно высунулась рука. С сухим треском лопались жилы. Пальцы с желтыми когтями в последний раз загребли промерзшую насквозь землю. Как нечто, живущее отдельно от тела, рука дернулась в последний раз и затихла.
Холод отступал. Красавчик еще некоторое время просидел в канаве, дожидаясь, пока на тропе растает иней, потом выбрался на дорогу. От полтергейста не осталось ничего.
Стараясь обойти то место, где недавно лежала рука монстра, сталкер думал о том, что сегодня разрушился один из мифов Зоны. Считалось, что все твари, являющиеся ее порождением, чуют аномалии априори. Как говорится, свояк свояка видит издалека. Заманить ту же слепую собаку в вакуумную яму, например, – задача нереальная. Наверняка с зачатками разума у полтергейста был перебор. Как всегда в таких случаях – если где-то приобретаешь, то ровно столько же и убывает в другом месте. Зона наградила монстра проблесками разума, а хваленое звериное чутье отняла.
Не стоит отрицать очевидного – Красавчик рад был бы принимать такие подарки хоть каждый день.
Мертвая деревня по-прежнему хранила белый саван.
Комариную плешь, разросшуюся до колоссальных размеров, сталкер обошел по полю, старательно обозначив ее границы камнями, пущенными вперед.
Лицо нестерпимо жгло, когда он привалился спиной к дереву. Глоток коньяка из фляги, припасенной как раз для такого случая, немного успокоил. На левой руке вздулись пузыри, и это волновало сейчас Красавчика больше всего. Однако пара глотков коньяка сделала доброе дело, и его отпустило.
Позже он наложил на руку повязку, смоченную в растворе антисептика, чтобы предотвратить возможное заражение.
Ему долго не спалось. Он надеялся на то, что все худшее позади, дальше будет полегче.
Дурак.
Дальше было еще хуже.
Красавчик очнулся от зыбкого полусна. Было еще светло. Радужные разводы на мыльном пузыре затеяли игру со светом.
Есть не хотелось. Сталкер достал из рюкзака маленькую частицу большого мира – мобильный телефон, попробовал проделать то же, что и вчера, но экран остался черным. Он мог бы поклясться, что заряжен мобильник на сто процентов. Обычно после выхода с Зоны его неделю не приходилось заряжать – работал и работал, прямо как зверь.
Для чего он носил его с собой? На этот вопрос Красавчик предпочитал не отвечать. Все, что было в рюкзаке и на нем самом, и оружие, и костюм – все принадлежало Зоне. Лишь вот это – то, что грелось в руке, уставившись на него черным оком мертвого экрана, – являлось осколком большого мира. Только так можно было себе объяснить, что не затерялся ты на просторах чужого пространства, давно живущего по своим законам, отличным от земных.
Удалось ли Нике расслышать все, что он хотел сказать? Оставалось надеяться на то, что она уяснила тот последний аргумент, призванный сыграть решающую роль в убеждении Глухаря. Деньги, долг, понятие о сталкерской чести – и так ясно, что ни на что подобное Глухарь не купится. Приплетет сюда ту гремучую змею, за которой ходил аж за Припять. А по поводу предложенных денег вообще рассмеется – идальго, твою мать.
Однако последний довод засунет ему смех назад в глотку.
Пойдет Глухарь, никуда не денется.
Главное оставалось главным. Хитрая Зона, расщедрившаяся на такой подарок, как телефонный звонок, могла бы быть последовательной до конца.
А могла и не быть.
Если Ника расслышала все, что он сказал, Глухарю будет не отвертеться. Счет идет на дни, и теперь все решает время.
Ника
Сточная труба, врытая под насыпью, внимала гулким шагам. Стыки, соединяющие звенья трубы, давно прогнили. Сверху капала вода, собиравшаяся в язвах, оставленных коррозией. Ржавая труба давно отслужила свой срок, однако справлялась с привычной задачей. А роль ей выпала важная – соединять два мира, людей и Зону.
Всего каких-нибудь полгода назад никто в этих местах о Зоне не слышал. Она была далеко – километров десять на север. Метр за метром, медленно, как раковая опухоль, разрасталась Зона, пуская метастазы в глубокие тылы.
Прямо за насыпью начиналась контрольная полоса – последний оплот мира, уступающего жесткому натиску. Ближайший КПП обосновался в двух километрах отсюда. Время от времени по мосту грохотали тяжелые бронетранспортеры. Бдительные военные охраняли вверенную территорию от дальнейшего распространения Зоны или же ее от несанкционированного проникновения сталкеров. Так или иначе, но мирный договор действовал. Воинское начальство втихаря использовало артефакты. Кошачий глаз, например, носимый возле сердца, идеально понижал кровяное давление. А когда тебе перевалит за полтинник, ничто на свете так не волнует, как собственное здоровье. Едва только открывалось необычное свойство у очередного артефакта, его скупали подчистую. Так случилось и со стеклянным безразмерным браслетом, имевшим свойства поистине незаменимые в определенных ситуациях. Ты оставался трезвым, сколько бы ни принял горячительных напитков. Высшее руководство сплошь имело в своем арсенале сей замечательный артефакт. Однако после ряда экспериментов, проведенных на себе, оно быстро уяснило тот факт, что незачем переводить просто так живительную влагу. В конце концов, не для этого она производилась. В иной ситуации легендарное «Ты меня уважаешь?» становилось ценнее трезвой головы по утрам.
