Терран - Эпизод I: На границе двух миров (СИ)
Я остался в полном одиночестве. На чужой планете, среди пугающих своей загадочностью инопланетян, а единственный, кому я мог доверять — только что улетел на войну, откуда он, возможно, не вернется. Мне нельзя позволять себя касаться никому из владеющих даром — о том, кто я такой на самом деле, знал очень узкий круг лиц. Они ведь могут и не успеть меня защитить, если кто-то обнаружит подмену.
Я плохо помню первые дни после отлета Тассадара — кажется, я просто сидел в выделенной мне комнате, ел по расписанию и с отсутствующим видом забивался в угол на совместных занятиях, шарахаясь от любого, кто отваживался ко мне приблизиться. Полагаю, у меня была репутация очень странного ребенка.
Меня определили в самую юную на тот момент группу детей касты — я, недавно отпраздновавший четвертый месяц с появления на свет, был в ней самый старший. Хотя протоссы очень быстро развивались, как физически, так и умственно, но все же младенцы — они везде младенцы. Большинство моих одногруппников увлеченно училось ползать, те, кто освоили этот, бесспорно, сложный навык, пытались встать на ноги. Воспитатели нам не очень докучали, хотя один из них всегда присутствовал поблизости.
Как сейчас помню ее — крохотное несуразное создание, шатаясь, как пьяный прапорщик, пыталось встать на ноги, сосредоточенно сопя и хмуря лобик. Мне в свое время было проще — навык-то у меня остался с прошлой жизни, а вот бедняжка раз за разом заваливалась то вправо, то влево, но упорно продолжала попытки.
Почему-то именно эта картина помогла мне осознать одну простую вещь — так больше продолжаться не может. Я не могу вечно прятаться и закрываться ото всех, не могу и не хочу провести свою новую, доставшуюся буквально чудом, жизнь взаперти.
Я начал с малого — взял ее за руки и, аккуратно поддерживая, провел через всю комнату, а потом обратно.
Казалось бы — мелочь, не стоящая упоминания, но именно она стала первым шагом к тому, чтобы попытаться влиться в общество протоссов. Сейчас, спустя пять лет, я все еще странный ребенок, панически боящийся прикосновений, но все же — свой, а в среде чешуйчатых телепатов это очень многое значит.
А Селендис[2], переименованная мною в Салли, с тех пор, кажется, считает меня кем-то вроде своего старшего брата.
Занятый воспоминаниями, я и не заметил, как ноги будто сами собой принесли меня в парк, разбитый в восточном крыле Академии таким образом, чтобы огромное здание никогда не закрывало собой этот крохотный островок дикой природы. Забравшись на дерево и удобно устроившись на развилке, я запрокинул голову, уставившись на медленно темнеющее небо чужой планеты.
Где-то там, в безумной дали, сражается Тассадар, мой приемный отец. Он уходил ненадолго, но что-то у них там не заладилось. Мне, конечно, никто ничего не рассказывал, но ведь его нет уже пять лет! Пять! Помнит ли он еще меня, мальчишку, которого приютил из жалости? Или, может быть, он уже давно вернулся, просто я ему больше не нужен? Порыв великодушия прошел и в один прекрасный момент он понял — я ему никто и он вовсе не обязан обо мне заботиться?
Запустив руку за воротник измазанной в грязи мантии, я выудил подвешенный на цепочку кристалл, подаренный мне Тассадаром перед отлетом. Он просил меня посмотреть его, если его не будет три года, но мне казалось, что стоит заглянуть в глубины мягкой синевы кристалла — и он больше никогда не вернется.
Может быть, пришло время признать, что мне не на кого надеяться в этом мире? Снять розовые очки и принять жестокую реальность — Тассадар не вернется?
Я и сам не заметил, как мягко засветился осколок синего льда в моей ладошке. Перед тем, как рухнуть в чужие воспоминания, я успел испугаться — мне показалось, что я предал своего приемного отца.
Интерлюдия 1.0
Феникс расправляет крылья
Колючие безымянные звезды за стеклом обзорной палубы не развеивают окружающий мрак — вакуум с легкостью поглощает и их свет, и тепло, оставаясь тем же, чем был всегда — бездонной голодной глоткой, готовой проглотить и уничтожить все, до чего сможет дотянуться своей жадной пастью.
Тускло заколыхались плазменные щиты, разбавляя однообразность пейзажа — это мельчайшие частички космической пыли разбивались о непреодолимую для них защиту. На той скорости, с которой двигался корабль, любой встреченный атом прошил бы его насквозь.
Феникс[3] пошевелился в кресле, пытаясь стряхнуть с себя меланхолическую апатию, всегда посещающую его в такие моменты.
— Артанис? — ощутив осторожное прикосновение к своему разуму, спросил Феникс. — Мы на месте?
— Через десять минут сможем дотянуться сенсорами до Даннат VII, командир. По уставу…
— Да знаю, знаю… — отмахнулся от первого пилота молодой командир, одним стремительным движением покидая уютное кресло. — Скоро буду.
Шагая по ярко-освещенным коридорам малого патрульного крейсера «Указующий», Феникс с тоской думал, что его противники в Конклаве таки придумали повод, чтобы от него избавиться. Выскочек никогда не любили, а в среде Тамплиеров трудно выделиться сильнее, чем, обладая даром, не превышающим способности обычного зилота, получить титул Вектора и свою собственную маленькую флотилию.
Даннат VII — система на самой окраине контролируемого протоссами сектора, третья планета которой была населена мирной травоядной расой тагал и в последний раз протоссы проверяли, как у них дела, год назад. И вот — самому молодому Вектору действующей армии поручают почетную миссию — следуя кодексу Ди-Ул, совершить вояж по мирам, населенным разумными, еще даже не помышляющими о выходе в космос, и помочь им, если на то вдруг будет необходимость.
Феникс скривился. Последнее значимое событие на этих планетах произошло, когда из сгустка аминокислот появилась первая клетка. Да и то — невелика важность, не такое уж редкое явление во Вселенной.
Все, чего он желает — служить Аиуру. Все, что есть в его мечтах — слава Протосса. И, Зел-Нага свидетели, он хорошо справляется со своей работой. Так почему же эти старые напыщенные индюки в Конклаве не хотят этого понимать?
Феникс остановился перед входом на мостик и сделал глубокий вдох, очищая сознание от лишних мыслей. Уже через пару мгновений в рубку зашел спокойный и собранный Вектор, а не злящийся на заржавевших старперов юнец.
— Контакт? — только и спросил он у первого пилота, практически невидимого за целым роем мягко сияющих разноцветных кристаллов, окружившего его со всех сторон.
— Держи себя в руках, птичка, — пробубнил пилот, на мгновение разгоняя кристаллы перед своим лицом. — Когда будут результаты, я тебе сообщу.
Феникс не ответил, только скривил губы в подобии улыбки. Немного было на свете протоссов, которым молодой Вектор позволял так с собой разговаривать, но… это же был Артанис — они были знакомы еще с академии, несмотря даже на то, что одного из них ждала судьба рядового зилота, а второго — пилота легкого атмосферника класса «Скаут».
Их дружба началась со знакомства с заносчивым и чрезвычайно одаренным Высшим Тамплиером по имени Тассадар — их места оказались рядом во время вступительной речи ректора академии и… Тассадар за жалкие десять минут довел своих соседей до белого каления, транслируя окружающим чувство собственного превосходства. Если бы тогда кто-нибудь сказал Феникс, что это станет началом дружбы, которая переживет столетия — он бы назвал это безумием.
Тогда он сказал Тассадару, что получит звание Вектора раньше него, на что Высший Тамплиер только рассмеялся и процедил: «Докажи!»
Они ссорились при любой случайной встрече в коридорах Академии, бахвалились успехами, скрывали собственные неудачи и выискивали чужие. Феникс и Артанис быстро стали лучшими в потоке, выпрыгивая из штанов в попытке доказать Тассадару, что способны на большее, нежели просто умереть за Аиур.
Больше всего Феникса злил тот факт, что, сколько бы он не работал над собой, между ним и Высшим Тамплиером все равно зияла непреодолимая пропасть под названием «Сила Дара». Тассадар швырялся молниями как конфетками, левитировал, чтобы подняться по лестнице и при большом желании мог заменить собой средних размеров шторм. Талантов же самого Феникса хватало лишь на то, чтобы поддерживать существование пси-клинков и щитов.
На третьем году обучения случилось, наверное, неизбежное — дело дошло до драки. Тассадар даже позволил своему слабосильному противнику нанести первый удар… что и стало причиной его поражения. Сияющее лезвие клинка Феникса застыло у его горла раньше, чем Высший Тамплиер успел моргнуть, не оставляя ни у кого и тени сомнений — если бы юный зилот захотел, его противник был бы уже мертв.
Повинуясь мимолетному импульсу, Феникс коснулся его щеки, устанавливая полный контакт с протоссом, которого искренне считал своим главным врагом.
