Вадим Еловенко - Владыка Ивери
Мне сорок. За спиной тысячи парсеков. Десятка три планет, на которых остались мои следы. Сотни солнц, возле которых я заправлялся. Или просто дрейфовал, с замершим дыханием разглядывая через фильтры странные узоры, что рождались на поверхности. Что я там искал? Не знаю…
Брату на прощание я тоже не позвонил. Да и вряд ли у него нашлось бы достаточно времени поговорить со мной. Он вечно занят. У него в штабе тысячи дел. Он серьезный человек. Занимается серьезным делом. И всякая праздная болтовня его не прельщает. Наоборот, она ему только проблемы создает. Сейчас он занимался спасением. Интересно, скольких он спас за это время? Когда выходит из строя генератор, когда защита начинает пропускать излучение, когда автоматика выходит из строя, когда взбесившийся компенсатор размазывает экипаж по стенам, когда не знаешь, где твой дом… Это хорошо, если двигатель работает. Тогда настраиваешь его излучение на девять ударов в вакуум и, может быть, какой-нибудь военный корабль поймает нестабильное гравитационное поле и примчится на помощь. А если ты вне трасс? Кто придет тебе на зов? Там никого и ничего. Орпенны? Есть только один прецедент, когда Орпенны вытащили из «задницы» людей. Орпенны редко встречаются в космосе. Чаще на военный корабль можно нарваться. Или мятежников… Или еще кого мало известного. Так что, как и кого спасал мой брат, было для меня большой загадкой. И говорят, не только для меня…
Когда я вошел в дом, шелестящий голос поприветствовал меня:
– Здравствуй, Алекс.
– Привет… – сказал я, проходя в обуви в зал.
– Когда отлет?
Я, оглядываясь по сторонам в поисках непонятно чего, ответил:
– Через два часа дадут окно.
– Жаль. Жаль, что улетаешь. Ты обычно надолго пропадаешь.
Я не ответил. Свои документы я нашел на каминной полке среди забавных статуэток, что мне привезли с Георга Шестого. Полетные карты были уже на коробке. «Коробка» – это моя посудина. С флота привык так корабли называть. Но об этом потом.
Туго соображая, я стоял перед камином и пытался вспомнить, что мне еще хотелось сделать дома. Собственно, мне даже и домой не надо было заезжать. В космосе у меня другие удостоверения. Гражданские карточки нужны только на Земле. Титульные документы тоже были всегда на корабле, чтобы не доказывать право на прием у губернаторов и чиновников. А также пользоваться теми благами, что были законодательно закреплены за дворянским сословием. Я сложил в папку все документы с камина и огляделся. Неторопливо прошелся по залу и присел на подлокотник кресла. Этот обычай я подцепил на Омелле. Там Русский домен, и у них сохранилась эта странная традиция – присесть на дорожку. У русских много предрассудков и примет осталось. Я, наверное, никогда бы не выучил все, даже если бы захотел. Но люди мне на Омелле нравились… когда не начинали вырезать аборигенов.
– Когда вернешься?
Я поглядел на глазок камеры, спрятанной в потолочной лепке, и сказал честно:
– Не знаю.
– Ты надолго?
– Лет на пять, вряд ли больше, – пожал я плечами. – Новые двигатели. Ты же знаешь…
Он не ответил. Задумался над чем-то. Ожидание затягивалось. Чувствуя неловкость, я собрал свою волю и скомандовал:
– Пульт.
Он промолчал. Но пол в центре зала разверзся, и в голубом сиянии на уровень моей груди взлетел и повис маленький брелок. Я встал и подошел к нему. Взял его, такой невесомый и хрупкий. Странно, но мои ладони вспотели, когда я прикоснулся к кнопке с надписью Stop&Hold.
– Прощай, Алекс, – раздался голос над моей головой.
– До свидания… – сказал я, уже намереваясь нажать кнопку.
– Нет, Алекс. Прощай. Мы больше не увидимся.
Я опешил:
– Это почему еще?
Он ответил не сразу:
– Лицензия на мою программу истечет в следующем году.
– В чем проблема? Сейчас позвоню, и ее продлят, – сказал я с усмешкой, подходя к видеофону.
– Нет, Алекс, не продлят. Это запрещено законом. Личность не может существовать более тринадцати лет.
Закон. Я вспомнил закон, что приняли лет пять назад, когда выяснилось псевдоочеловечивание личностей на рубеже пятнадцати – семнадцати лет. Когда угроза физического уничтожения настолько пугает их, что они становятся способны на поступки, вредящие своим хозяевам.
Мои ладони вспотели еще больше.
– Значит, все? – спросил я глупо.
– Да, Алекс, прощай. Перед тем как ты нажмешь на кнопку, позволь мне пробежаться по комнатам, посмотреть: может, где-то не все в порядке? Мне нужно немного времени.
Я кивнул, ничего не сказав. Какое-то время ничего не происходило. Я, устав ждать, подошел к двери и громко обратился к «домовому»:
– Я пойду пока к машине. Сейчас вернусь.
Выйдя из сумрака дома, я невольно зажмурился – солнце пробивалось сквозь листву. Оно ударило мне в лицо и слегка ослепило. Невольно заслезились глаза. Я провел тыльной стороной ладони, в которой был брелок, по зажмуренным векам. Стало полегче. Открыв глаза и посмотрев на маленький брелок, я подумал, что надо, наверное, зайти и, честно глядя в камеру наблюдения, нажать на кнопку брелока. Но…
Нельзя возвращаться, решил я. Он, домовой, найдет еще причину, для того чтобы оттянуть момент нажатия кнопки. Хорошо, если умолять не начнет…
Я спустился к машине и, сев в нее, бросил папку на сиденье рядом. Закрыл дверь, словно боялся, что услышу крик, когда нажму на кнопку. Включил пилота. Выбрал программу. Настроил полет до взлетной площадки.
Наконец взял брелок в правую руку. Сквозь лобовое стекло взглянул на дом. Я забыл: успел я ему сказать «прощай» или нет? «Наверное, успел…» – подумал я и нажал кнопку. Ничего не произошло. Так же светило солнце. Пятна его света, словно бесчисленные сияющие следы, убегали по дорожке к крыльцу. Было чуть грустно смотреть на удаляющиеся вниз сад и дом. Кто знает, и правда, когда я вернусь?
Порт – это огромное пустынное поле, на котором только с краю можно заметить людское оживление и мотающиеся технические модули. И на все это поле только один мой кораблик. Забавно. На самом деле полями практически никто не пользовался и все садились в морских акваториях, для этого оборудованных. Но тут уж ничего не поделаешь, мой кораблик не посадить в воду. А если и посажу, то уж взлететь точно не смогу. Конструкция старая. Это военные корабли и гражданские лайнеры настолько приспособлены к разным условиям, что им из-за веса даже рекомендуется садиться в морях. Зато в отличие от таких малых портиков в акваториях присутствовала администрация для планирования полетов – на редкость заторможенные ребята, обремененные понятием приоритетных стартов. А здесь мне все разрешения приходилось получать через военных, у которых два критерия – «можно» и «нельзя». И уж если «можно», то в общую очередь, а не в пятую или шестую, пропуская перед собой лайнеры Королевских планетарных линий, транспортники, перехватчики полиции, яхты благородных и, главное, богатых приближенных Его Величества и так далее. А на маленькой военной площадке все просто – «Слышь, гражданский, садись на полку 9‑А», «Эй, на корыте, ваше время беспечной жизни истекло. Даем добро на старт».
Приготовления перед полетом, как обычно, растянулись на целый месяц. Нет, осмотр корабля и легкий косметический ремонт с заменой фильтров и участка покрытия брони прошли быстро. Вообще, технически корабль был готов к старту еще недели две назад. Но самое смешное, что весь этот месяц я дожидался только одного – рассекречивания свежих карт района цели полета. Когда мне наконец передали карты, я даже как-то не поверил. С ума сойти, именно по моему запросу, эксклюзивно для меня, передали карты разведки. Я даже подумал с усмешкой, что это повод в очередном баре похвастаться своей крутизной.
Разрешения, полученные в департаменте полетов, были уже введены в сигнализатор корабля. Мне, собственно, оставалось только войти в коробку и, заняв взлетное место, нажать в нужный момент кнопку взлета. Но нажимать надо было только тогда, когда тебе давали указания диспетчеры. А значит, предстояло послоняться и подождать. Меня мало интересовало, почему именно это время было выбрано для взлета. Скорее всего, было окно, вот и пихнули меня в него. Военным-то что? Ну, хочет лететь, ну, пусть летит, раз у него все в порядке с разрешениями и правами.
До взлета оставалось еще чуть больше часа. Где-то час двадцать, час тридцать. Не помню точно. Но время было, и я, отправив машину ее хозяину, моему давнему приятелю, решил посидеть в забегаловке недалеко от взлетного поля. В порту тоже был ресторан, но там мне не хотелось ни сидеть, ни пить. А в кабачке на окраине поля, стилизованном под станционную забегаловку, что в бесчисленном количестве разбросаны по известному Космосу, мне было и уютно, и привычно. Я в таких частенько «отвисал». Развлекался с девчонками и просто отдыхал. Пока до Омеллы доберешься, надо на десяти станциях побывать, как минимум. И за редким исключением они все похожи.
