Иван Кузнецов - Ковчег

Несколько секунд мужчина смотрел на девушку, пытаясь сообразить, кто она.

— Тамарка… Ты откуда?

— Мы из «Скалы» приплыли. Они мне помогли. Дядя Вить, мы только хотели решетку сломать, чтобы я в квартиру попала. Аркадий Юрьевич, объясните ему!

Тамара перевела взгляд в глубь площадки. Из-за спины дяди Вити осторожно выступил благообразный старичок за шестьдесят. С аккуратной бородкой и в неуместном пиджаке.

— Тамара?

Он с подозрением уставился на нашу компанию. Точнее, на меня. Голый по пояс, с молотком в одной руке и гаечным ключом в другой, я внушал старикану вполне понятные опасения. Но Тамара уже выбралась с плота, дошлепала до решетки и пустилась в объяснения.

Разобрались. Дядя Витя помог добить решетку, используя монтировку как рычаг. Штыри, всхлипнув, вышли из гнезд. Решетка опасно качнулась, но была подхвачена и поставлена на пол.

— Мужик, ты прости. — Дядя Витя пожал мне руку. — Ты же видишь, что творится. Я думал, бандиты лезут. Что пожар, что потоп — волки всегда найдутся.

Несмотря на запойный вид, рука у дяди Вити была крепкая, жилистая, и я снова порадовался, что монтировка не достигла цели. Мое рукопожатие он тоже оценил, посмотрел на меня с уважением. Пока мы братались, бдительный Аркадий Юрьевич сосредоточил внимание на остальных членах водной экспедиции. Сан Саныч его не заинтересовал, а вот Даша и Ильсия — весьма.

— Тамара, это твои подружки? — спросил он.

— Мы работаем вместе. — Глаза Тамары заблестели, щеки порозовели. — Дашка, Лиска, оставайтесь. У нас три комнаты, место найдем. Куда вы сейчас поплывете?

Тамара выглядела абсолютно счастливой, словно ничего не произошло. Словно не было набитого трупами супермаркета и затопленного города. Словно все проблемы теперь были решены. Как говорят наши англоязычные друзья: «Дом, милый дом».

Ильсия согласилась, Даша, поколебавшись, тоже. Только посмотрела на меня, будто извинялась.

Я помог девушкам перебраться через парапет, где их не без удовольствия принял Аркадий Юрьевич. Расставание было недолгим. Тамара спешно нас поблагодарила и сразу утащила подружек вверх по лестнице, те едва успели сказать спасибо. На прощание я удостоился благосклонного кивка Аркадия Юрьевича и пожал руку дяде Вите, который сразу начал прилаживать решетку на место.

— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — пробурчал я под нос, отталкиваясь веслом.

Сан Саныч не расслышал или сделал вид, что не расслышал.

Мы неспешно обогнули соседний дом и выгребли на Чернореченскую. Меня обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, я был рад, что нам удалось пристроить девушек. Несмотря на первое впечатление, дядя Витя казался мужиком надежным, да и Аркадий Юрьевич, по большому счету, тоже. И все же было немного обидно, что Даша предпочла остаться с подругами, а не с нами. «Не с тобой, — поправил внутренний голос. — Называй вещи своими именами».

Я отложил весло, давая Сан Санычу отдышаться. Заодно прикинул дальнейший маршрут и осмотрел окрестности.

Пейзаж выглядел удручающе. Крытый теннисный корт вздымался над поверхностью широкой черной полусферой, словно выброшенный на мель кит. «Перекресток», где я обычно закупался продуктами, ушел под воду полностью. Поликлиника и банк — соседи по длинному одноэтажному зданию — разделили судьбу «Перекрестка». От старой пожарки, выстроенной еще в дореволюционные времена, осталась лишь наблюдательная башня. Рядом торчали метровые буквы «Хлеб-Молоко» — еще один пережиток ушедшей эпохи. Продукты тут перестали продавать в девяностых, хозяева менялись раз пять, и до сего времени магазинчик торговал одеждой и обувью. Но вот вывеска осталась и пережила всех хозяев. В буквальном смысле слова.

Когда мы подплыли к дому, смеркалось. Солнце полностью скрылось за тучами, но по ощущениям казалось — часов восемь. Сказать точнее было невозможно: наручные часы я не носил, обходясь мобильным, а Сан Саныч именно сегодня умудрился забыть свои дома.

Пришвартовались уже проверенным способом: к козырьку подъезда. Высокого крыльца у нас не было, лоджии на лестничной площадке тоже. Мы вплотную подплыли к стене, а дальше пришлось повозиться. Окна второго этажа наполовину скрылись под водой, окно третьего находилось на расстоянии двух с лишним метров над палубой. С одной стороны, ничего страшного, рост позволял мне подтянуться, забраться внутрь и помочь Сан Санычу. С другой — снаружи окно не откроешь. Чтобы выбить стекло, надо стоять почти вплотную, на башку все и посыплется.

Я до сих пор помнил, как в пятом классе один мой товарищ на перемене сел на подоконник и прислонился к стеклу. А оно аккуратно треснуло ровно посередине. Нижняя половина опрокинулась назад, а верхняя, как гильотина, скользнула вниз. Расстояние было небольшим, и удар пришелся по касательной. Это и спасло. Но кровищи было столько, что мы потом неделю по тому коридору не бегали. И шрам толщиной в палец на шее остался.

В конце концов мы просто отплыли на несколько метров, и я швырнул в окно молоток. Во избежание. Зачастую простые решения самые лучшие.

Стекло разлетелось вдребезги. Висячих кусков не осталось, хотя осколки усыпали всю раму и подоконник. Я разметал их, как мог, сломал или вытащил торчащие в нижней части рамы стеклянные зубья. Осторожно провел рукой по деревяшке. Вроде чисто, но ведь не проверишь толком! Чуть рука соскользнет, и разрежешь пальцы на хрен. Это только Брюс Уиллис босиком по стеклу бегает. Да тибетские йоги.

— Снимай штаны. — Я повернулся к Сан Санычу.

Охранник ухмыльнулся.

— А сам?

— А сам — без трусов, — огрызнулся я. — Мне что, с голой задницей на стену лезть?

— Кого-то стесняешься? — продолжал лыбиться Сан Саныч.

— Блин, ты снимешь или нет?

Я начал злиться всерьез. Вероятно, в другое время ситуация показалось бы смешной, но за сегодняшний день чувство юмора у меня атрофировалось.

Продолжая ухмыляться, Сан Саныч стянул брюки. Ткань была тонкая. Я сложил их по стрелке и свернул вчетверо. Какая-никакая, а подкладка, мелкие осколки не пропорют. Во всяком случае, не должны.

Я уперся покрепче, рывком пробросил тело наверх. Вцепился в раму и осторожно ступил на бетонный подоконник. Лестничная клетка была засыпана стеклом, но я высмотрел местечко почище и спустился. Несколько раз глубоко вздохнул, унимая сердце. Выглянул в окно.

— Я поднимусь в квартиру, найду веревку и что-нибудь стекло застелить. Пришвартуем плот, и вытяну тебя.

— Погоди. — Сан Саныч покопался в тумбе с инструментами, достал стамеску и кинул мне. — Прихвати, мало ли что.

Несколько секунд я пытался сообразить, зачем мне стамеска, потом до меня дошло. Вот оно что… Я взвесил ее в руке, примеряясь. Говорить о балансе не приходилось, но, пожалуй, это серьезное оружие. Пострашнее молотков и гаечных ключей. Молоток я тем не менее подобрал.

В доме царила тишина. Я медленно поднимался по лестнице, останавливаясь и прислушиваясь на каждом пролете. Проморгать «дядю Витю» с монтировкой не хотелось. Но, видимо, с защитниками порядка в нашем подъезде было туго.

Я беспрепятственно поднялся на девятый этаж. Поковырялся в замочной скважине — ключ пришлось поворачивать с заметным усилием — и зашел в квартиру. Первое, что бросилось в глаза, — пыль. «Скала», по сравнению с домом, смотрелась образцом чистоты. Толстый пушистый ковер стелился по полу, серым чехлом накрывал висящую в прихожей одежду. Стоявший у входа пуфик напоминал кавказскую папаху.

В комнатах было еще хуже. Широкие деревянные подоконники сгнили, обои под ними превратились в грязные жухлые лоскуты. Ковер можно было выбрасывать на помойку. Обои на стенах выцвели, рисунок едва просматривался — вот тебе и гарантия пятнадцать лет. Мебель и техника на первый взгляд не пострадали, если не считать все той же пыльной шапки. Впрочем, сейчас не до анализа, сначала надо пристроить плот и вытащить Сан Саныча.

Как выяснилось, с веревками я погорячился, в доме нашлась только бельевая. Моток здоровый, с запасом, вопрос в том — хватит ли прочности. Майке и деревянной плите вот не хватило.

Я размотал клубок и подергал веревку. Вроде держит. Если сложить в несколько раз, точно не порвется.

Я переобулся в кроссовки и натянул свежую футболку. Девушек мы высадили, демонстрировать мышцы некому. В носу немедленно засвербело. Футболка, хоть и лежала в шкафу, насквозь пропиталась пылью.

Пару раз чихнув, я подхватил старую кожаную куртку, добавил к экипировке пудовую гирю и швейцарский кухонный нож с широким лезвием.

Как оказалось, пока я собирал барахло, Сан Саныч тоже не валял дурака. Вколотил в плот пару гвоздей подлинней, загнул их в форме подковы. Я спустил ему гирю и кусок веревки. Гиря звучно шлепнулась в воду и опустилась на козырек подъезда. За якорь сойдет.