Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Ховрино

Лидер фанатиков сразу понял, с кем имеет дело. Надев этот шлем, он смог вывести часть своих людей, лишив меня немалого количества биотоплива. Но с тех пор Ховринская больница моя!

Я превратил воду в лаборатории в туман и обнаружил, что за двести лет вода нисколько не повредила систему жизнеобеспечения. Видимо, подлые хомо учитывали такой вариант, как временное затопление, и собирались продолжить работу позже. Но война спутала им все карты. И теперь, спустя двести лет, я, великий шам Нго, взял то, что по праву принадлежит мне и моей расе!

Мне удалось запустить лабораторный биореактор почти сразу. Но его КПД оказался невелик – за сутки он выработал все топливо. Я имею в виду трупы фанатиков, не успевших отступить. Поэтому пришлось создать Культ. Мои куклы исправно поставляют мясо для моего реактора. Плотоядная экосистема Грачей тоже пришлась к месту, симбиоз получился интересный. Все в этом мире так или иначе приспосабливаются. Вот ты, например. Думаешь, сильно лучше меня? Да нисколько. Так же убиваешь, чтобы выжить…»

– Я просто защищаюсь, когда на меня нападают, – парировала Лия. – А ты – паразит. Паук, затягивающий в свои ментальные сети тех, кто не способен сопротивляться. Превратить живое существо в куклу – вот и все, на что ты способен.

– Что-то я заболталссся, ссстарею наверно, – вслух прошипел шам, от ярости забыв про свой ментальный дар. – Бесссполезное занятие разговаривать ссс тупыми хомо…

Лия ощутила, как ее мозг медленно сжимают невидимые тиски. Боль стремительно растеклась вниз, по мышцам и сухожилиям, проникла в кости…

Девушка невольно зажмурилась и сжала зубы, извиваясь всем телом. А голос шама вновь шептал, шептал, шептал в голове, и ничего в мире не было ужаснее этого шепота, казалось разрывающего изнутри трепещущее тело:

«Неблагодарная тварь! Я пригласил тебя сюда как мыслящее существо, способное понять и оценить мое величие! А ты отвергла мой жест, чтобы потом, как последний мародер, ворваться в мой дом, убить многих моих рабов, сорвать мои планы! Так знай: все, что ты делала, было лишь испытанием для тебя, которое ты выдержала с честью. Ты приручила монстра, ты прошла через Грачи, ты уничтожила десятки моих слуг – но это мелочь, предусмотренная мною заранее в рамках эксперимента. Завтра у меня будет вдвое больше кукол, дохлятина послужит топливом для реактора, а ты… Ты станешь моей ипостасью. Карающим мечом, предводителем моего Культа, полностью послушным моей воле. Так что выбор у тебя небольшой. Покориться мне и принять эту милость добровольно или же продолжать сопротивление. Тогда я просто сломаю твою личность, убью твое «я» и все равно добьюсь своего так или иначе! Выбирай!»

Страшная боль на мгновение отпустила. Лия обессиленно повисла на кресте, не обращая внимания на боль в привязанных запястьях. По сравнению с той болью, что терзала ее только что, это было лишь мелким неудобством.

Осторожно, боясь разорвать ноющие легкие, девушка вдохнула. Получилось. Хорошо… Теперь надо собрать силы для ответа…

Шам ждал, скрестив лапки на впалой груди. Его глазные щупальца выжидательно подрагивали. Он не сомневался в ответе – после такой пытки любое разумное существо способно принять только одно решение…

– Да пошел ты! – прохрипела Лия, плюнув под ноги мутанта. И столько лютой ненависти было в этом полухрипе-полукрике, что шам невольно отшатнулся назад, почувствовав на себе энергию этой ненависти, схожую с ментальным ударом.

Правда, он тут же овладел собой. Безгубый рот вновь растянулся в жуткой ухмылке.

– Хорошшшо, – прошипел шам. – Ты сссама выбрала сссвою сссудьбу…

– Великий Нго, может, вы оставите ее в живых? – робко подал голос сутулый «доктор». – Я не прочь поработать над ее телом. Оно стало бы моим шедевром…

– Знай сссвое месссто, хххомо! – раздраженно просипел шам. – Я оссставил тебя в живых и не ссстал зомбировать только потому, что мне понравиласссь твоя тяга к хирургичессским экссспериментам! Но не ссстоит злоупотреблять моей сссимпатией! Эта хомо ссстанет МОИМ шшшедевром!!!

…Боль вновь стала нестерпимой. Крик вырвался из груди девушки, и это был не только крик боли. Плен и унижения только усиливают ярость настоящего воина, и никакая боль не способна прервать этот поток незамутненного гнева. Пусть кожа на запястьях стерта веревками до крови от попыток освободиться, пусть боль корежит тело, словно под током, – наплевать! Она умрет в любом случае. Другой вопрос – как. Умрет, дав этому ублюдку превратить ее тело в послушный механизм, или погибнет в борьбе, за свою волю, свой разум, свой выбор, до конца оставшись непокоренной!

«Непокоренная… Слово-то какое! – продолжал звучать в ее голове голос Нго. – Хотя мне нравится этот бунтарский дух. Всегда приятнее ломать достойного врага, чем пинать покорных рабов. Из тебя получится отличный живой меч – конечно, после того, как ты забудешь себя, друзей, родину и то, что когда-то была непокоренной…»

– Ааааа!!!…

Истошный вопль внезапно разорвал тишину – и тут же оборвался. Но Лия сразу поняла, что нет больше в ее голове омерзительного голоса Нго, не скользят по извилинам ее измученного мозга холодные, бестелесные пальцы. Да и жуткая боль внезапно сошла на нет, словно ее и не было…

Девушка открыла глаза, еще не веря, что адская пытка закончилась…

Нео-привратник сползал по стене, выронив арбалет и судорожно пытаясь вытащить лапами большой кусок бетона, проломивший его череп и застрявший в нем намертво. Обезглавленный «доктор» лежал на полу, раскинув руки и обильно поливая пол кровью, хлещущей из перерубленной шеи. Его голова валялась в углу, напоминая выброшенную гипсовую маску, на которой застыло выражение удивления и безмерного ужаса.

А посреди зала стоял Бор, сжимая в кулаке длинную и тонкую шею шама. Сейчас мутант сам напоминал тряпичную куклу, вяло трепыхающуюся в руке гиганта.

– Ты хотел разобраться, почему не можешь контролировать мой мозг? – прорычал гигант. – Хотел, чтоб твои куклы принесли тебе мою голову? Ну вот, она перед тобой. И у тебя есть десять секунд, шам, чтобы добраться до моего мозга. Ты же считаешь себя сильным, издеваясь над слабыми? Теперь попробуй управлять сильным! Ты и я. Один на один!

Бор согнул руку, бугрящуюся кошмарными мышцами, и приблизил к своему лицу жуткую морду шама. Рот гиганта перекосила невольная гримаса отвращения – до того омерзительным был мутант, весь покрытый застарелой грязью, язвами и гнойными струпьями. Видимо, заботы о великом не предусматривали правил элементарной гигиены. А еще его лицо менялось. Впалые веки верхнего, третьего глаза, под которыми просто ничего не могло быть, внезапно дрогнули – и открылись…