Спасти красноармейца Райнова - Владимир Геннадьевич Поселягин
Пока девчата баню топили, мной занимались, я тоже без дела не сидел. Мне нужно найти семью майора. Я обещал, а слово нужно держать. Сколько мы тут жить будем не знаю. А в бумагах что мне дали, срок, когда я должен прийти в комендатуру, через неё всё проведут, и красноармейскую книжицу получу, и направление в часть, не указан, так что когда захочу, тогда и двину. Не в ближайшую неделю точно. Девчата замочили форму, её постирают. Исподнее тоже, оно такое грязное, как колом стояло, портянки не лучше, сапоги помыли. В бане меня Наталья лично мыла, мягкой губкой, мы её в Германии купили, как и стиральные порошки, разное было. Коробку туалетной бумаги, девчата себе набрали. Может пока туда слетать? Буду представляться раненым германским солдатом. Стоит подумать. Впрочем, когда дома был, передался в лёгкое домашнее, внимательнее изучив бумаги, а не бегло пробежался как ранее, к сожалению, нашёл штамп. Прибыть комендатуру не позднее вечера сегодняшнего дня. Кто-то меня хорошо знал. Ну или правильно оформили бумаги, что мне выдали. Такой штамп должен быть. Посмотрев на часы, ну время ещё есть, я переоделся, вывел «Опель» со двора, кстати, пришли с работы двое из постояльцев, и скатался к комендатуре. Там выдали направление, красноармейских книжиц в наличии не было, мол, в части получишь. А направляли меня в Триста Двадцать Четвёртую стрелковую дивизию, мне это стоило два «Вальтера» и полевой армейский бинокль, вот старлей и сделал нормальное направление. Числился я простым стрелком, не миномётчик. Время на дорогу выделено трое суток.
Я сбегал к старшине при комендатуре, предъявил направление и тот выдал трёхсуточный сухпай. Машина стояла моя в ряду автомобилей при комендатуре, сел в неё, вышедший курить командир, что мне и выдал направление, большими глазами наблюдал как я отъезжаю. На обратном пути заехал в парикмахерскую, меня коротко постригли, армейская стрижка. После этого забрал девчат, те в бане нежились всё это время, и пиво пили из Германии, небольшой запас был. Собственно, оно как раз и закончилось. Дальше я убрал их в хранилище, уехал за город, дождался темноты, и взлетев, направился в сторону Берлина. У меня пятьсот кило свободного в хранилище, нужно пополнить запасы, особенно пива, и оттуда сразу к позициям дивизии. Так и сделал, побывал в Берлине и к концу срока, прибыл куда нужно. Сел на поле затемно, обслужил и заправил машину, а пока до штаба дивизии бежал, рассвело. Там меня встретили довольно неоднозначно, но в принципе рады были. Я в своей форме без петлиц, пилотка без звёздочки, но ремень командирский, передал направление, описывая всем желающим послушать, что со мной было. Про месть не рассказывал, но как на Лубянке выбивали признание, следы на лице и теле, подробно выложил. Вон суд, разжаловали, с лишением наград, забрали копии, и я сюда попросился, это описал. И меня обратно в мой же бывший полк, в миномётную роту, я стал корректировщиком.
***
Очнулся, когда меня тащили, я был связан, кляп во рту, свежесть почувствовал, водоём рядом, и тут меня подхватили и уложили на дно явно надувной лодки. Точно, помню шёл по окопу с ротным, тут навалившаяся тяжесть и нарастающая боль в затылке. Похоже немецкая разведка сработала, взяла меня.
Знаете, я легко мог разведгруппу вражескую перебить, банально подняв големов, но делать этого не буду и для того были веские причины. Всё просто, капитан Никитин, Герой Советского Союза, награждённый множеством наград, и простой миномётчик Никитин, это разные люди, и отношение к ним, тоже было разным. Если проще, все как-то забыли про то, кем я был и что делал. Приказным тоном общались. Требовали многого, что заходит за рамки моих обязанностей. Мой бывший учитель, командир роты, вообще орден получил, «Звезду», его первая награда, и звание старшего лейтенанта, когда это я накрыл склад, и штаб вражеского полка. Тот местоположение менял. Ротного вообще не было там, он у другого орудия в двух километрах проводил смотр. А как же я? Я даже на комдива вышел, мол, хочу снова медаль Героя получить. Дайте приказ, и я немецкого генерала приведу, мол, ему тоже плюшки от государства будут за это, рявкнул, дал три наряда и вернул в роту. Я в самоволке был. И всё. Служба не пошла, я с таким отношением прекратил корректировку, и на меня давить начали. Например, вчера чистил нужник, то есть своими способами наказывали. Сегодня, а было пятое августа, вместо сна, ротный вдруг дёрнул меня в сопровождающие, взял карабин «Мосина», моё личное оружие, и пошёл следом. А тут нас взяли, точно нас, чувствовал тепло плеча, старлей рядом лежал.
Как видите, у меня есть причины ждать, не отбиваться, и ожидать пока нас переносят в тыл к немцам. Что с ротным будет, вот честно, наплевать, как он со мной, так и я с ним. Бежать буду один, а ротному полезно в командирском лагере для военнопленных посидеть. Я уже продумал, что дальше делать, сбегу, на берегу Чёрного моря отдыхаю месяц, может больше. Дальше выкраду какого генерала, желательно, что командует одной из групп армий, на уровне наших комфортна, то есть, большую шишку, и в Москву его. Причём, не на передовой, а сам доставлю в Генштаб, а то и к Кремлю, чтобы награда точно мимо не пролетела. И надо сделать так, чтобы комдиву, за дивизией которого я числюсь, ничего не досталось. Он тут не причём. Не люблю делится с левыми людьми тем, что я сделал. Так что я никаких действий не предпринимал. Нас переправили через речку, потом долго несли, матерясь на немецком, вроде на накидках. Тут поняли, что я очнулся, развязали ноги и заставили идти самостоятельно. Долго вели по тропкам разным, старлея несли, видимо не очнулся, его время от времени проверяли. Дальше в кузов грузовика. Крытого. «Опель-Блиц» был. Долго везли,
