Алое сердце черной горы (СИ) - Кирилл Миронов
— Я немедленно разошлю Ваши требования ко всем окрестным капитанам, Ваше Величество. — ладно справился Мобиус.
— Да, чудно… — неспешно кивнул Альзорий, поощряя довольного Мобиуса. — Сначала окончательно «склоним» на нашу сторону Гептархию, а затем уже займемся равенцами… — Альзорий положил нахмуренное лицо на сложенные замком руки, мрачно размышляя о своих следующих словах и том, что за ними стоит. — Я их недооценил, и этой ошибки более не повторю. — утвердив это, принц покопался на столе среди карт, достал несколько чистых листов пергамента и наточенное перо, начал корябать на них чернилами и сопутственно указал. — Проследишь, Мобиус, чтобы эти обращения попали точно адресатам в руки, от этого зависит успех наших деяний и будущее всей Лиги.
Выждав, пока принц закончит выводить письмена, майор-адъютант бережно принял пергаментные свертки, скрепленные королевской печатью, выслушал имена адресатов и, понимающе кивнув, с энтузиазмом преданного своему делу человека вышел из палатки Альзория.
Глава XXII
— Скоро достигнем границы Фортерезии, Артемир.
— Что ж, наш поход оказался куда короче, чем я себе представлял, ибо за Фортерезией уже простирается Саргия…
— Стало быть, Нордикт куда меньше, чем ты грезил.
В походном караване Монны и Цапли Артемир проводил все больше времени, находя беседы с умной и образованной внучкой старшего герцога Серпии лучшим развлечением. Монна с прежним упорством отказывалась вернуться домой, бойко сотрясая головой воздух на любое убеждение Артемира, что того втайне радовало. С каждым днем он все более и более осознавал, что влюбляется в молодую и красивую девушку, блещущую свежестью тела и ума, потому искренность просьб приора к Монне оставить его войско переросла в тягостное противоречие тревоги за жизнь пассии с желанием видеть ее ежедневно. Цапля, то ли по собственной проницательности, то ли по заочным просьбам своей госпожи, на время визитов Артемира покидал Монну по различным надуманным предлогам. Оставаясь наедине, тепло беседующие молодые люди сближались все сильнее… Что ж, страх старшего герцога за невинность своей внучки наконец обрел под собою твердую почву, но совершенно по-иному, нежели тревожился сердобольный дед. Впрочем, Артемир вел себя предельно благородно, вопреки всем представлениям и предрассудкам нордиктовцев о равенцах. Вот и на этот раз, несмотря на алеющие ланиты Монны и ее неровное, подрагивающее дыхание, согретое теплом молодого сердца, Артемир покинул свою собеседницу и направился верхом во главу колонны своей армии.
— Что ж, вот наконец и ты. — Датокил смерил приора лукавым взглядом, прекрасно зная, где он провел последние пару часов.
— Твоя насмешка неуместна! — огрызнулся Артемир, выдав смущение легкой краснотой нахмурившегося лица.
— Уж куда там… — едва удержал смешок Датокил, знатный любитель играть чужой неловкостью. Однако, на этот раз он решил не развивать свою едкость, вместо этого жадно вздохнув. — Воздух стал холодным и скупым… Мы уже несколько дней идем в гору, дышать все тяжелее… Еще и этот странный туман…
Действительно, с момента ухода с зимовок армии Приората неуклонно поднимались вверх. Хоть и плавно, но все же заметно начали меняться растительность и воздух. Зелени становилось все меньше, а воздуха… По ощущениям-то судя, его тоже становилось меньше, а его место замещал прелый туман, дышать которым было невыносимо густо и тяжко. Что делает туман при отсутствии болот, да еще и в нарастающем низкогорье, не было понятно, но с этой мистикой приходилось мириться, как и с любой всевластной стихией, с которой человек еще не научился бороться.
— Пехота, знамо дело, страдает еще пуще нашего. — Артемир всерьез встревожился за своих бойцов и указал одному из своих адъютантов передать командирам войск о замедлении темпа перехода. Если б он только знал, с какой благодарностью восприняли приказ задыхающиеся и замыленные солдаты. Обливающие своим потом доспехи, при высыхании разрисованные неприятными солевыми разводами, пехотинцы действительно оставили надежды хотя бы разок сладостно вдохнуть теплый, свежий равенский воздух…
Даже несмотря на замедление скорости похода, равенцы довольно быстро достигли границы между Фортерезией и Златной Коммуной. Верно говорят: «Тише едешь, дальше будешь». Про то, что посреди одинокого каменистого тракта находится граница, равенцы узнали лишь благодаря небольшому посту, над деревянной коробкой которого развевались два знамени: златокоммунная звезда и фортерезский стяг, на котором посреди темно-серого фона узнавались символически изображенные вершины гор, а над ними гордо высилась зловещего вида черная башня. Так называемая «Чернильная Цитадель» еще не была видна на фоне вековечных горных хребтов, скромно прячущихся за туманом, но ее мрачное влияние уже чувствовалось приунывшими равенцами. «Бедные фортерезцы, как же им тяжело тут жить…, - пожалел местных жителей, которых они еще не встречали, Артемир.
— Равенцы, стало быть? — из поста вышли два пограничника в легких доспехах и с короткими мечами в ножнах. Говорил тот, на левом плече которого красовалась фортерезская повязка. Шлема он не надел, потому Артемир с удивлением отметил его черные, как смоль, короткие волосы. Неожиданно было видеть на обитателях северных земель континента такую-то роскошь, народы которых носили куда более светлые шевелюры. — Князь велел пропустить вас безо всяких волокит и вопросов. Так что, воля ваша, идите, коль хотите.
Артемир с улыбкой отметил его бесстрашие и безразличие перед воинством, которое уперлось в его службу. Видимо, князь заверил своего служаку в безобидности равенских армий, и Артемир решил не рушить представления, заселившие голову фортерезского пограничника, потому просто вежливо и молча склонил голову в приветствии и ступил на земли княжества.
* * *
— Это чудеса какие-то… Такого ни на Гунтале, ни в Равении не увидишь… — забыв о своей простецкой безэмоциональности, крутил головой Кориган, разинув рот и сверкая лысиной на вышедшей встречать рвенцев Звезде.
И было с чего! Спустя сутки после пересечения границы, окружающая равенцев природа резко поменялась: исчез туман, воздух стал чище, но не легче, уклон ландшафта выровнялся, появилась растительность, причем очень яркая и красивая. Выйдя на межгорное плато, на территории множества которых и располагалась Фортерезия, равенцы услаждали свои очи многочисленными цветочные лугами и зелеными травянистыми полями, горными ручьями и чистыми озерами. Окружали всю эту красоту высокие горы со снежными шапками, перевалы между которыми связывали воедино все восхитительное горное княжество. Появилось, наконец, и столичное чудо: Чернильная Цитадель, выполненная из черного камня и скрепленная металлом, торжественно объявила о своем существовании, плавно проявившись на фоне светло-голубого неба. Одиноко и величественно смотрела она на окрестности гор, между хребтами которых отважные и трудолюбивые фортерезцы ее воздвигли, желая достичь самого небесного свода. Наблюдая все эти виды, Артемир получал исключительное эстетическое удовольствие и стыдился своих прежних мыслей о «бедных фортерезцах».
На время
