Вячеслав Бакулин - S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)
Пупок вытянулся в струну:
– Сделаем, ваше премноговысокоблагородие!..
Ваилыч вздохнул неодобрительно на этот Пупков выкидон – и отошел.
«Пазик» был стар – Пупков ровесник. Когда-то желтый, теперь он был невесть какого грязного буро-серого цвета с ржавыми блямбами по всему кузову, двумя выбитыми окнами, на месте которых красовались фанерные листы, и дырой вместо левой фары. Всего в хозяйстве у общины было три автобуса – пригнали их из соседнего колхоза лет десять тому назад, – но Пупку доверяли только этот. Да и то сказать – доверия того… Двадцать верст туда, да к концу дня двадцать обратно – вот и весь его ежедневный маршрут. Но – все чин-чинарём… Дорога хоть и лесом-полем идет, проселок, а укатана за столько-то лет, редко где колдобины попадаются. Да и кому ее тут разбивать? Чужих километров на триста окрест никого, а то и больше. Разве что к северу бывший лесник бирюком живет. Но у того из техники – кухонная плита тысяча девятьсот лохматого года выпуска, духовку которой он вместо сейфа использует, да автомат старый.
Пока Пупок заводил чихающий и глохнущий мотор, по одной, по две начали подтягиваться бабы. С рюкзаками, со снастями да с удочками. Озеро было полно рыбы – крупной, отборной, чистой, не фонящей – а общину нужно было как-то кормить. Мужики – кто на охоте, кто в дальнем выходе, кто в суточном наряде в охране стоит – все делами заняты. А рыбалка – это, почитай, удовольствие, особенно по летнему зною. Сиди себе на бережку, знай, вытягивай. Или с сетями, с бреднем по шейку в воде… Раза три за день окунулся – вот и на неделю улову. Ушицу, там, сварить, на жареху, а то и впрок запасти…
– Давай, давай, бабы… Заходим, не толпимся, рассаживаемся… – степенно кивал Пупок, стоя у дверей гармошкой, сложив руки на пузе и для солидности крутя большими пальцами. – Щас заведемся, поедем… Не работа – отдых! Да и то… На себя работаем, чай, не на дядьку…
Чувствовал он себя при этом если не генералом – так уж полковником как минимум. А чего… Считай, на весь день он над ними командиром-начальником на своем водительском посту. Главный рулевой! Официально-то, конечно, Николавна бабьим коллективом рулит, старшая повариха. За полтинник уж ей – здоровенная тумба, руки-окорока, как приложит в ухо – не обрадуешься, – но Пупок-то для себя знал, кто на самом деле главный. Водитель, он что ж… Водитель – он на то и водитель, особенно если до дому двадцать верст и за руль никто ни сном ни духом. Его уважать надо! Водитель, он ведь… хочет – везет, не хочет – не везет. Вот как скажет – сломался, де, автобус, ремонтировать буду, в ночь останемся – так там же на озере все и заночуют… А куда деваться? Все от него зависит, от его волеизъявления. Так что относиться к нему, к Пупку, должно с уважением, в глаза заглядывать искательно и преданно, каждое слово внимательно и трепетно ловить, и тут же поддакивать. Авторитет! Тут ведь как дело-то обстоит?.. Кто больше всего нужен – у того и авторитету вагон.
Правда, с авторитетом пока как-то плоховато клеилось – брюхо опять подвело. Когда вдали показалась Николавна с большущим рюкзаком на обширной чемпионской спине, Пупок вдруг почувствовал, что дело худо… Живот, который все утро был смирнехонек и окружающих трубными звуками не пугал, вдруг взбунтовался. На короткий миг Пупок ощутил себя лягушкой с соломинкой между ног – пузо вдруг стремительно вспучилось и опало аккурат в тот момент, когда Николавна занесла уже слоноподобную ногу на подножку автобуса.
– Фу ты, нехристь… Все ж таки дама в автобус лезет, ни кто-нибудь… Перетерпел бы… – под развесистый гогот из салона сморщила нос начальница. – Сяду-ка я, пожалуй, в конец… Дорога дальняя, духота… А если и ты еще начнешь поддувать – вообще смерть…
Авторитет стремительно уплывал, и допустить этого Пупок никак не мог.
– Какой стол – такой и стул, – едко и мстительно ответствовал он. – На завтрак объедки одни давали. Ты за кухней своей следи получше…
Николавна презрительно сплюнула, отвернулась и, ускрёбшись боками, протиснулась в автобус.
– Вавилычу скажу – пусть тебя на охрану поганой трубы ставит, – донеслось изнутри. – Тебе там самое место. И запах тот же.
Пупок дернулся было съязвить – да умолк… Поганая труба была местом известным. В прямом смысле поганая – тянулась она от самого Периметра за поселок к меленькой речке-вонючке, и по ней в эту речушку стекали отходы бытовой и прочей внутренней жизнедеятельности жителей поселка. Работенка считалась так себе, ни пришей ни пристебай, и почетом особым не пользовалась – кому ж охота сутки напролет нюхать редкостной мерзости амбре, от которого порой аж глаза слезились! И хотя считалась труба стратегическим объектом – как же, шпиёны, мать их, могут по ней за Периметр проникнуть! – да только средь поселковых давно уж получила название страпергической. И получить суточный наряд на ее охрану ой как не хотелось… Потому пришлось Пупку засунуть язык чуть глубже, чем обычно, и приступать к выполнению своих прямых обязанностей.
– Ладно, ладно… – забираясь в кабину, мстительно бормотал он. – Попомнишь еще, обширная ты моя… Как пить дать автобус в обратку не заведется. Погляжу, как тогда запоете.
– Ну?!.. Долго там ворчать еще будешь?.. – послышался из салона голос всеслышащей Николавны. – Извольте заводить, барин!
Пупок, решив соблюдать высокомерное, полное собственного достоинства молчание, выжал сцепление и дернул рычаг. Коробка зарычала, с трудом втыкая первую передачу, – и в унисон ей протяжно и грозно заурчало Пупково брюхо. Путь, по всему, предстоял долгий и муторный.
Первые километр-полтора дорога шла лесом. Порыкивал иногда двигатель, скрежетала коробка передач, скрипела подвеска на редких кочках, бабы в салоне терли о чем-то своем, бабском, забыв вроде бы о недавнем Пупковом позоре – словом, день налаживался. Работой своей Пупок был доволен. Обязанности просты – день через день прописано было ему гонять автобус на озеро, возить заготовительниц на рыбный промысел. Это – летом. Зимой же Пупок сам становился заготовителем, ходил так же через день в лес, таскал дрова, коих на нужды поселка требовалось не так уж и мало. Вавилыч вроде не обижал – положено было Пупку за его нехитрую работенку вещевое и продовольственное довольствие в меру потребностей, а также пять патронов в месяц наличкой. Вещевуху и продпаек он использовал по прямому назначению, а патроны копил, складывая в цинк со взрезанной наполовину крышкой, пытаясь скопить на автомат, утерянный три года назад в болоте в свой первый и последний выход в боевой дозор, и надеясь все ж хоть немного вернуть доверие начальства. Начвор Патрон Гильзыч тогда сильно осерчал и под любым видом запретил незадачливому воину приближаться к своей вотчине – складу вооружения – меньше чем на сто шагов. Правда, обещал сменить гнев на милость, если Пупок стоимость автомата возместит. Вот Пупок и копил, старался.
Меж тем дорога, вынырнув из леса, пошла по открытой местности. Автобус начало потряхивать, вместе с ним затрясло и многострадальные Пупковы внутренности, и пришлось ему от горестей своих давних вернуться к неприятностям нынешнего дня. В животе назревало. Содержимое урчало отчетливо, планомерно и обстоятельно, намереваясь всерьез и надолго вышибить донную пробку и устроить своего хозяина где-нибудь под придорожным кустом минут эдак на пятнадцать-двадцать. Да вот только – найти б еще этот кустик! Путь лежал по полю, прямо посредине огромной, тянущейся километров на пятнадцать до самого озера поляны-проплешины, и до конца маршрута зарослей у дороги не предвиделось. Это Пупок знал совершенно отчетливо, и знание это вгоняло его в тоскливую и безнадежную обреченность. Лес стоял стеной в полукилометре что справа, что слева – однако, поди, добеги. Растеряешь по дороге…
Тряска постепенно делала свое коварное дело. Уже достаточно долгое время Пупок чувствовал, как крутит что-то внизу живота, пульсируя, сжимаясь в тугой скользкий узел, причем чем дальше – тем сильнее и мучительнее. И даже вроде бы вверх поползло… Но не при женщинах же!.. Какой там авторитет – позору не оберешься!
В старинной поговорке говорится: голь на выдумки хитра! Знающий человек подметил, не иначе… Бывалый!.. Когда бунт, бессмысленный и беспощадный, охватил уже весь Пупков организм и начал подниматься к горлу – мысль! Эврика, как говаривал старик Архимед! Дрожа от предвкушения, Пупок резво принял вправо, лихо тормозя автобус, заглушил двигатель, дернул ручник и, пыхтя сквозь сжатые зубы, принялся судорожно рыться в засаленной сумке за сиденьем, где хранился ремнабор – гаечные ключи самых разных размеров, пассатижи, масленка, балонник, какие-то гайки-винты-прокладки и прочий нехитрый водительский скарб.
– Что у тебя там опять приключилось, нехристь?! – послышался из салона голос Николавны. – Вот как знала – не доедем сегодня нормально!..
