Владимир Чистяков - М.С.
— То есть ты хочешь сказать, что ради нормализации отношений с парламентом или же ещё в свете каких-то интриг, император преподнес им мою очаровательную головку на блюдечке с каемочкой. Знаешь, я вовсе не удивлена. Слишком многим охота погавкать на Великий Дом. А Глава им предоставил возможность заниматься этим безнаказанно. Только гавканье- блекленькие цветочки в этой истории. Сочненькие ягодки совсем в другом. Глаза можно отвести многим. Но не всем.
— Ты знаешь, ко мне несколько раз приходила Кэретта.
— Зачем? — безразлично поинтересовалась Марина. У императора и императрицы уже давно очень непростые отношения. А принцессе эта вялотекущая война до лампочки. У неё от всех Великих Домов остался только многокилометровый титул. Да Глаз Змеи и ещё пяток мечей. Ну и какое-никакое, а влияние.
— Наверное, чтобы понять каково это, когда твои дети тебе хорошо, если только чужие, а скорее всего, враги.
«Кто бы говорил, — раздраженно подумала их высочество, — Братец-то Ярн совсем неправильной ориентации стал. Политической».
— И что ты ей сказала?
— Мы просто сидели с ней. И она спрашивала о тебе и Софи, но больше всё-таки о тебе.
— Еггт и Ягр никогда не поймут друг друга.
— Я ей сказала тоже самое. И знаешь, что она ответила? «Я Еггт по крови, ты — по духу, она — и так и так. Так что нам надо попытаться понять друг друга». Она, похоже, боится. И тебя, и за тебя.
— Я к ней совершенно не привязана, и не нуждаюсь в ней. Но, правда и то, что это не моя, и не её вина. Жизнь так сложилась.
— Не пытайся казаться более жестокой, чем ты есть на самом деле.
В ответ она прищурила левый глаз и вдруг спросила.
— А как там мой единокровный братец поживает? Или его уже ты пристрелила?
Если она рассчитывала, что на Бестию этот вопрос хоть как-то повлияет, то глубоко ошибалась. Совершенно ровно Кэрдин сказала.
— Хамло ты, Марина.
— Я это знаю. Извини. Я вовсе не хотела тебя обидеть, бывает просто со мной такое, что хочется говорить гадости все подряд.
— Она кое-на что намекнула, тебя это касается непосредственно. И не делай такое лицо. Она ведь кроме всего прочего, глава дома Еггтов. И ещё не назначила наследника майората.
— Нам бы мирренские законы о наследовании. Передача такого рода владений — только старшему сыну. Его нет — то зятю, ему же и титул. Красота! Никаких забот у главы дома!
— Марина. Мне иногда тебя убить хочется.
— Не тебе первой. Далеко не тебе.
— Сама понимаешь, она думает о завещании майората угадай на чье имя.
— Сама понимаешь, а на фиг мне это надо. Если это изощренное извинение за ту старую историю, то тем более мне этого на фиг не надо.
— Я ей примерно тоже и сказала, правда, немного в другой форме.
— И что она?
— Ни один Еггт не может жить недостойно. Иначе он не Еггт.
— Любой Еггт может прекрасно жить без денег. А достойно или недостойно — определяется другими критериями. И не ей рассуждать о человеческом достоинстве!
Бесперспективность войны, в смысле невозможности достижения одной из сторон решающей победы, и низведения второй до статуса региональной державы, стала наконец очевидна обеим сторонам. Однако, у народов, несмотря на колоссальную усталость от войны, возникали вопросы: ради чего все это было нужно? Многие миллионы смертей, чья-то храбрость, чья-то трусость. Ради чего? Неужели только ради изменения границы на сколько-то десятков километров, да перекройку сфер влияния в колониях.
Усталость от войны слишком очевидна. И растущее недовольство затянувшейся войной вполне может перекинуться на её организаторов.
Политический зондаж — и на территории одной из нейтральных стран развернулись сначала тайные, а потом уже открытые переговоры о мире во всем мире. Без особых проблем смогли договорится только о прекращении огня и обмене пленными. Обо всем же остальном…
Выставленные сторонами условия предварительного мирного договора говорили, как минимум, о том, что каждая сторона считает себя чуть ли не бесспорным победителем, полностью сокрушившем вражескую армию, и как минимум, осаждающем столицу.
Естественно, о принятии подобных условий не могло быть и речи. Но так же не могло быть и речи о прекращении переговоров. Начались многомесячные дипломатические баталии. А причудливо тянущаяся от одного великого океана до другого тысячекилометровая линия фронтов стала стремительно обрастать полевыми фортификационными сооружениями. Баталии дипломатов не стихали, и вскоре как грибы стали расти бетонные колпаки дотов. Стратегическую паузу стороны стремились использовать на 500 %.
В принципе, дипломаты были вынуждены согласится с тем, что новую границу на материке придется вести по сложившейся на момент перемирия линии фронта, возможно с образованием нескольких нейтральных и демилитаризованных зон.
Теперь споры шли о разделе колоний, и о судьбах нескольких нейтральных стран, во время войны занятых войсками сторон. В конце-концов, надо же куда-то приткнуть эмигрантские правительства, а заодно не дать противнику пополнить свои владения парочкой не самых бедных провинций.
Так что было много шуму на тему " защиты наших национальных интересов», «сохранения политического равновесия», «защиты прав малых наций», «обеспечения интересов национальных меньшинств», в ряде случаев упоминалась также «борьба с тиранией», «восстановление законной династии», «установление народной власти». В общем, весь богатейший арсенал дипломатических штампов задействовали по полной программе. Коснулись и прав наций на самоопределение (в первую очередь имелись в виду интересы населения областей, занятых неприятельскими армиями, впрочем, и тут к определению границ подходили в основном с военной точки зрения). Однако, ни о каком «Государстве Церент» миррены не вспомнили, грэды тоже промолчали о некоторых не слишком удачных своих авантюрах.
Хотя все статьи мирного договора удалось согласовать, речь в нем все равно шла не о границе, а о временной демаркационной линии, имеющей статус государственной границы. Одна из мин под двусторонние отношения, вполне способная при определенных обстоятельствах послужить поводом к новой войне. Одна из мин… Но далеко не единственная.
Только одной статьи не было, да и не могло быть в «Договоре» — статьи, хоть как-то ограничивающей вооруженные силы сторон. А это значит одно — декларируемый с высоких трибун мир и всеобщее разоружение следует понимать как перемирие с целью перевооружения.
Благо, у обеих сторон хватает различных разработок, довести до ума которые сложно из-за большого напряжения промышленности.
Первый парад после заключения мира показал: далеко не со всеми приятными сюрпризами удалось ознакомиться на фронте.
Традиционно вдоль трибун у стен Старой Крепости течет река брони. Только больно уж непривычно видеть на одной из трибун для высоких гостей персонал мирренского посольства в полном составе. Естественно, присутствуют и военные атташе в парадной форме. Как и раньше смотрят очень внимательно. И конечно, у каждого на груди по последней новинке мирренской фотографической промышленности, а то и не по одной.
Повисла тишина только нарастает рокот моторов. Хотя шуму поменьше чем от привычных ТТ.
Пауза затягивается. Зрители вертят головами.
Показались. Невиданные.
Четыре гусеницы под корпусом, по две на пилоне. Не верится, что такие обтекаемые корпус и башня из толстенной стали отлиты, такими изящными они кажутся. Длиннющие стволы орудий.
Кто понаблюдателеней, заметили и командира правофланговой машины.
В парадной черной форме застыла на башне маленькая фигурка. Женщина-полковник с целым рядом золотых орденов на груди. Молодая, но суров и властен взгляд.
По лицу дипломата ничего не скажешь о чувствах и эмоциях. Только атташе военные не столь искушенные. И нет- нет, да и дрогнет губа или веко. Нервы-то крепкие, но хорошо представляешь, что с тобой подобное бронированное чудище сделает. Брось грэды этих монстров на фронт — иными были условия мирного договора.
Начинаешь додумывать: а что же они ещё припрятали?
Император Тим частенько просматривал грэдскую прессу. И сразу узнал изображенную. Благо не слишком много минуло лет… Прежний огонь в глазах. Может, даже и сильнее стал.
Вот значит какая она теперь! Есть негласный закон — на правофланговой машине последнего батальона танков всегда первый из грэдских танкистов.
Видел снимок и Кроттет, только никто не знал, о чем министр думает.
Цензурный устав в связи с окончанием войны пришлось отменить. И кто бы сомневался, какое из мирренских изданий опубликовало снимок первым. Естественно, «Наша жизнь», карманное издание не слишком ладящего с императором денежного воротилы. Коммерческие интересы того и другого напрямую не пересекались. Однако, уже много лет он числился штатным оппозиционером. Его основным торговым партнером до войны была грэдская империя, многие его заводы зависели от поставок сырья от грэдов, причем сырья из тех местностей, до куда даже в самых сладких снах не мечтали добраться генералы. И в силу этого, был принципиальнейшим противником войны с грэдами. На войне одни нажились, да ещё как, а другие потеряли многое. А он больше всех. Но все равно не настолько, чтобы с ним не считались.
