Геннадий Эсса - Огненный шар
– Я не знаю.
– Ну, сколько тебе сейчас лет?
– Почти шестнадцать.
– Жану семнадцать. Значит, прошло около года, – сделал вывод Ник. – Как хочется штурмануть этот Зимний дворец, – мечтательно произнес он.
– Еще успеешь. Что вас все куда-то тянет с Жаном, на какие-то подвиги? Я так боюсь, – призналась Лиза, – за Жана, за вас и за себя тоже. Эта история – вещь очень непонятная для меня.
– Точно. О нас не написано в этой истории, значит, мы простые смертные и ни от чего не застрахованы.
– Но раз вы живете в своем времени, значит, будет все в порядке. А я с вами.
– Тогда чего ты боишься?
– За Жана. Он вечно куда-то влезет. – Лиза снова взглянул на его тело и случайно обнаружила, что повязки у него на голове уже нет. – Ты знаешь, я так его люблю! Это такая прелесть. Я готова вот так с ним встречаться всю жизнь, если не судьба нас соединить вместе. Я б ему все отдала. А с головой у него что?
– Да не сумасшедший он, что ты! – заступился Ник.
– Я не об этом. Повязка куда делась?
– Он ее сорвал с головы, как только сюда зашел.
– У него все там нормально? Мне не разглядеть в темноте.
– У него всегда все нормально. Никаких следов не осталось. А как твои родители в восемнадцатом веке поживают?
– Хорошо. Отец постарел за этот год. На его плечи свалилось столько работы, что не передать. Государь и сам весь в делах. Заканчивают строить Петропавловскую крепость. Петр Алексеевич помешался на кораблях. Засылает за границу молодежь учиться флотскому делу.
– Передавай Петру Алексеевичу от нас привет, – сказал Ник. – Он должен нас помнить.
– Царь помнит хорошие дела. Помнит, как вы воевали, помнит все и часто вас ставит нашим оболтусам в пример.
– Интересная вещь получается: ты из того времени, когда еще Петрограда не было, мы – из эпохи уже Санкт-Петербурга. Эта революция давно позади и многими начинает забываться, а встретились мы именно здесь. Теперь ты видишь, что построили твои соотечественники, а мы видим историю города… Интересно как-то все…
Жан зашевелился и перевернулся на спину. Лиза спохватилась, прикрыв его частью одеяла.
– Хороший парень, – заметил Ник.
– Хороший, и ты хороший. В вашем времени все такие, без комплексов, или только вы?
– Почему? Многие, но есть и тормоза. А что нам стесняться. Мы же друг друга стали слишком хорошо знать, и ничего здесь такого нет. Вот представляешь, в нашем времени есть нудистские пляжи и другие места, где все голые. Я, правда, там никогда не был, но знаю, что есть.
– И у нас есть, – сказала Лиза. – Это неудивительно.
– Серьезно?
– Да. Это было всегда.
– Так что ты спрашиваешь тогда про какие-то комплексы? Комплексы не в этом заключаются, они в другом. Комплекс – это тормоз. Вот тот, кто тормозит своими мозгами, тот и комплекс. А мы люди простые и живем для себя.
Жан поднял голову.
– Наконец проснулся, – заметил Ник.
– Революция началась? – с иронией спросил Жан.
– Мы ее отложили до твоего пробуждения, – сказала Лиза и обняла молодого человека.
Жан положил свою голову ей на грудь.
– Мы не поймем, что сейчас, утро или вечер, – сказал Ник. – Вот лежим и гадаем.
– Утро.
– Почему ты так решил?
– Потому что я проснулся. Вы всю ночь здесь гадаете и понять не можете, а я вам говорю, что утро, потому что я уже выспался.
Глава 11
– Нам надо идти в Смольный, – сказал Жан и стал одеваться. – Кто со мной?
– Почему в Смольный? Может, еще немного полежим? – спросил Ник, потягиваясь в постели.
– Нет, дорогой, нет. Революция ждать не может. У нас еще много важных дел, которые предстоит сделать, – картавил, как Ленин, Жан. – Вставайте, надевайте трусы – и на штурм.
– Жан, ты ненормальный, – засмеялась Ин. – Просто сумасшедший! Я тут тебя так хвалила, а ты не оправдываешь доверия.
Ник залез под одеяло и прижался к своей подружке.
– Все это надо было делать ночью, – заметил Жан. – Сейчас ждут большие дела. Почему я не оправдываю доверия? Ты мне что-то доверяла?
– Тебя хозяйка за дверями ждет со скалкой, – снова засмеялась Ин. – Сейчас она тебе припомнит и сало, и хлеб.
– Я честно выменял у нее харчи, – оправдался Жан. – Не то что некоторые, паленую самогонку просто так извлекли из бюджета старухи.
Ник высунул голову из-под одеяла.
– Не понравилась? – спросил он.
– Понравилась, даже голова не болит. Тут к хозяйке приходила та самая ключница, у которой ты бутылку отнял, смотри, чтобы не влип, – предупредил Жан. – Поэтому одевайся прямо здесь – и в окно.
– Там же третий этаж, – не понял шутки Ник.
– Ничего. Я пойду умоюсь и, может, успею еще тебя поймать.
В дверь комнаты неожиданно постучала Клавдия Петровна.
– Проснулись, голубки?
– Проснулись.
– Выходите пить чай, уже четыре часа.
– Утра?
– Нет, четыре дня. Ну вы и спать охотники.
Старушка в гостиной стала расставлять чашки и поставила на стол самовар.
Через несколько минут Жан высунул голову из-за двери и осмотрел гостиную. Там была одна хозяйка.
– Выходи, красавчик, – сказала она. – Тут соседка приходила. Мы с ней немного посидели с утра.
Жан сделал удивленные глаза.
– Мы думали, что только утро, – сказал он.
– Уже и обед прошел. Вы слишком долго спали. Устали с дороги?
– Очень. Я так сразу отрубился, – признался Жан.
– А друг твой?
– Тот еще раньше.
Клавдия Петровна покачала головой.
– То-то я и слышала, как всю ночь скрипела кровать.
– Это не кровать скрипела, а Ник храпел.
– Не ври, – оборвал его Ник и, вытолкнув Жана в гостиную, вышел сам. – Клавдия Петровна, он хочет вам в душевую воды принести. Мы вчера много ее израсходовали.
– Не стоит, молодой человек, у меня там водопровод есть. Проходите, садитесь.
– Значит, ему повезло. Мы сейчас сходим в душевую, умоемся и сядем, – сказал Ник и подтолкнул Жана к двери. – Кажется, пронесло, – прошептал он. – Пока молчит. Сейчас позавтракаем и идем в Смольный.
– Зачем тебе туда? Я просто так сказал, а тебя и повело.
– Там же штаб революции. Ты что, совсем историю не учил?
– Нечего там делать, – теперь уже протестовал Жан.
– Надо, надо, молодой человек. Неужели ты не желаешь увидеть вождя пролетариата?
– Ленина?
– Нет, Карла Маркса. Я думаю, ты знаешь, где наш вождь находится.
– Если его не перенесли, то да.
– На месте, не беспокойся.
– У хозяйки узнаем. Она, кажется, довольна нашим присутствием и расскажет. У тебя все в порядке?
– Где?
– Везде… где?
– Вообще-то да.
– Пошли в гостиную, хватит хозяйское мыло тратить.
Следом зашли девчонки привести себя в порядок.
Клавдия Петровна много вопросов не задавала. Она подробно рассказала о событиях текущего дня, потом подошла к окну и посмотрела на улицу.
– Дождь идет, – сказала она с грустью в голосе и, обернувшись, взглянула на Жана. – А ты, красавчик, совсем голый.
– Не совсем, – ответил Жан. – Наполовину.
– Возьми куртку, что в коридоре, иначе замерзнешь. Все солдаты и матросы в шинелях, а ты в одной рубашке. Возьми, если в Смольный идете. Там самый главный штаб. Вам там помогут.
– Да не надо нам помогать, – возразила Ин. – Мы и сами справимся. Просто хотелось разобраться в ситуации, которая сейчас происходит в Петрограде.
– А что тут разбираться? Временное правительство во главе с Керенским обещания свои перед народом не выполнило, уходить просто так не хочет, доводит страну до отчаяния. Большевики хотят взять власть в свои руки и построить новую жизнь. Я за большевиков. – Старушка подошла к Жану и положила на его плечо свою морщинистую руку. – Вы молодцы, что находитесь в Петрограде. Здесь происходят великие дела. А ты обязательно возьми ту куртку в коридоре. – Она поцеловала Жана в голову. – Какие вы все хорошие…
Жан покраснел, вспоминая, как они обошлись с пожилыми людьми там, на углу Невского и Малой Морской.
К Смольному они добрались уже под вечер. У ворот самого здания стояли часовые и пропускали внутрь только по пропускам.
Ник остановился и взглянул на ребят.
– Не пройти, – сказал он.
– Я не пойму, зачем нам вообще туда надо? – спросила Лиза. – Здесь сотни революционеров, и что, будем с ними? Сейчас разузнаем всю обстановку в городе, и все станет нам ясно.
– Нет, – твердо заявил Жан. – Я должен встретиться со всеми историческими личностями. Они наверняка здесь. Что я, зря все свои ноги истоптал? Эх, была бы, Лиза, сейчас здесь твоя волшебная тетушка и сделала так, чтобы мы все оказались прямо в кабинете у Ленина! И он бы нас спросил, как живется далеко после революции. Вот я бы тогда ему рассказал о многом.
