Алексей Щербаков - Интервенция

Две колонны встретились на углу Невского и Садовой, долго смотрели друг на друга. Наконец, на первый план вышел митрополит с топором:

– Ну что, ребята? Вы из наших? Тогда пора порядок наводить.

Но от Чудских берегов и до ледяной КолымыВсе это – наша земля. Все это – мы!

Дозор стоял возле памятника на Московском проспекте. Тони, поставив на землю ручной пулемет, прикуривал. Джекоб с Васькой маялись дурью. Им сказали, что нужно кого-то встретить, но вот уже три часа, как никого не наблюдалось.

– Гляди, чтой-то там движется, – подала голос Васька. – Да не туда, на небо гляди. Кажись, наши.

И в самом деле, на бреющем прошли две ступы. Они шли так низко, что даже были видны сидящие в них девицы, помахивающие метлами. Именно девицы, а не какие-то там бабки. Покружившись, ступы убрались на юг. Зато примерно через час на шоссе показалась колонна бронетехники. Впереди шел «хаммер». А вот за ним… Джекоб, увидев, слегка обалдел. Это было куда необычнее, чем какие-то там летающие ступы. По шоссе пылил немецкий королевский «тигр». Насколько он знал из Интернета, таких танков сохранились буквально считаные единицы. В России их было всего два – в Калининграде и в Кубинке под Москвой. Удивительным же являлось то, как было известно любому интересующемуся танковой техникой, этот продукт сумрачного германского гения был чрезвычайно ненадежной машиной, с мизерным моторесурсом. Добраться своим ходом от Москвы ему могло помочь исключительно вмешательство сверхъестественных сил.

Заметив вооруженных людей, передовая машина остановилась. Из нее вышли четверо. Один был небольшого роста, невероятно широкоплечий, обросший длинной седой бородой. Несмотря на летний сезон, этот мужик был одет в валенки. Остальную его одежду составлял камуфляж. В руках человек (или не совсем человек) имел ручной пулемет, причем держал его так легко, как будто это был обычный АК. Трое других… Ну ладно, двое из них были рослыми крепкими ребятами, которые встречаются в любых специальных войсках по всему миру. Но третий… Он был черным. Как сапог. Эдакий здоровенный негр, который перся с автоматом наперевес.

– Вы кто? – спросил Тони.

– Мы? Русские. – Улыбнулся белыми зубами чернокожий.

– Ну, тогда и мы, выходит, русские, – озадаченно протянул Тони.

– Мы из Москвы идем, да еще в Твери коммуняки присоединились, еще по дороге кое-кто из лесов вышел… А тут что у вас? Янки в городе есть?

– Вот так всегда! – заорала Васька. – Как порядок наводить, так вас, москвичей, нету. Где-то болтались. А потом вы вечно рисуетесь. Приходите к нам со своими делами и начинаете руководить.

– Тихо, девушка. У нас тоже все не слишком просто сложилось. Так есть янки в городе или нет?

– Да всех уж построили и злостно поимели. Те, кто остался, все на нашу сторону перешли.

Чернокожий боец опустил автомат и закурил. По его словам, в Москве дела были тоже невеселые. Там некоторое время назад обосновалось некое шибко демократическое правительство. Оно правило до тех пор… Ну, до тех пор, пока всех не достало. А потом вот поднялись все, кто мог. Ну а затем, по дороге в Питер, присоединились разные ребята.

– А у вас тоже разная чертовщина творилась? – спросил Джекоб. – У нас вон «Аврора» по Неве плавает.

– У нас тоже чего только не творилось! Вот видишь, братан, – немецкая железяка ездит. Ни одной поломки за семьсот верст. Хотя на войне эти фрицевские коробки через пятьдесят километров гарантированно ломались. А над Кремлем что было… Полыхнуло красным до неба! Мы уж боялись, что Ленин встанет. Или из кремлевской стены полезут всякие товарищи… Хорошо, что хоть до этого не дошло. А по дороге что было! Под Вышним Волочком целая эскадрилья ведьм на ступах вылетела из одной деревни. Деревня там была такая своеобразная.

Джекоб и Тони стояли на берегу залива. К причалу подплыл потрепанный катер средних размеров, на корме которого болтался финский флаг. Это был Тойво – горячий финский парень, который подрабатывал тем, что доставлял кое-какие грузы в брошенный город. Ну, и увозил кое-что ценное.

Но на этот раз вышло несколько иначе, чем обычно. Когда ящики сгрузили, Тони протянул Тойво пачку долларов.

Тот принял их, не считая.

– Последний раз беру эту зелень, – сказал финн.

– А что такое?

– Да то… Это уже не деньги. Да и вообще… Скоро все к вам полезут. Полный беспредел начался в Америке и Европе. Меня к себе возьмете на работу?

– А почему же нет? У нас на всех работы хватит…

– Это ты о чем? – вмешался Джекоб. – Чуяло мое сердце, что что-то там случилось. А что?

– Берите почитайте. – Финн протянул журналисту толстую пачку разнообразных газет. – Это в подарок. Просвещайтесь, ребята. Много интересного узнаете.

Тони и Риккардо остались перегружать привезенные товары в грузовик, а Джекоб с Васькой погрузились в джип и двинулись в сторону Смольного.

На улицах царил относительный порядок. За две недели, прошедшие после появления москвичей, все пришло в относительную норму. По улицам двигались патрули, а на стенах были расклеены листовки Временного комитета, в которых подробно объяснялось, кто теперь главный и что будет с теми, кто чего-то еще не понял.

В самом же Смольном обстановка была такой же, как, наверное, в ноябре 1917 года. По коридорам сновали люди в подрясниках и драных косухах, а также какие-то товарищи, явно вылезшие из окрестных лесов и болот. Нашлись и вожди. Городом рулил отец Николай, который в мирской жизни был полковником и начальником крупной военной базы на Дальнем Востоке. Ему помогал майор в отставке Зинченко, в прошлом интендант, то есть специалист по снабжению. Два последних года Зинченко занимался изготовлением самогона, который большей частью сам и потреблял. Но вся эта чертовщина, поднявшая народ, что-то перемкнула и в его мозгах. С тех он вообще не пил и неплохо работал.

Вообще, как это ни странно, в городе нашлось множество людей, которые, засучив рукава, начали восстанавливать то, что можно было восстановить. Джекоб как-то поделился изумлением с Васькой:

– А что ж они раньше-то все сидели на заднице?

– Ха, знаешь, есть такой анекдот. Повели фашисты в концлагере расстреливать русского, американца и француза. Говорят: мы, мол, типа, гуманисты, каждый может сказать свое последнее желание. Ну, француз спросил коньяка, америкос – виски. А русский говорит: «А дайте мне пинок под задницу». Фашисты удивились, но дали. Тут русский выхватывает автомат у ближайшего фрица и кладет всех немцев. И говорит: все, ребята, пошли отсюда. Его спрашивают: «А что ж ты раньше этого не сделал?» – «А мы, русские, такие, пока нам под жопу не дашь, мы ничего не можем». Понял? Ваши доблестные козлы и оказались тем самым пинком…

Кстати, в городе осталось много американцев. Одни, как Тони и Риккардо, дезертировали и слились с городом, другие, сообразив, что из Питера в ближайшее время выбраться не удастся, устраивались, как могли. А работать американцы умели…

Джекобу, судя по всему, тоже предстояло много дел. Радиостанцию уже почти починили, газеты тоже начали печатать. Как сказала Васька, «ты будешь у нас кем-то типа Геббельса».

Вернувшись в свой старый кабинет, журналист стал просматривать доставленную прессу. Первый вопрос был, конечно, о том, что пишут о них. Должны же в Европе озаботиться судьбой своего миротворческого корпуса! И вообще было интересно – сумел ли кто-нибудь из американцев выбраться.

Дело в том, что на третий день штурма, когда стало ясно, что американцам не отбиться, оставшиеся оккупанты пошли на прорыв. Генерала Адамса с ними уже не было. В первую ночь, когда полыхнуло над Эрмитажем, он был убит в собственном кабинете влетевшей в окно бронзовой кепкой, на которой было выцарапано «Вася». Но остальные ломанулись через Охтинский мост, который с грехом пополам удалось свести. Впрочем, никто бегущим американцем особо и не мешал.

…На следующий день к центру стали подтягиваться безоружные американские солдаты. Некоторые находились в невменяемом состоянии. Те же, кто что-то соображал, были согласны на все. Как сказал один сержант-морпех:

– Пусть уж лучше меня живые люди расстреляют, а не эта чертовщина в могилу загонит…

Как выяснилось, произошло следующее.

Отступающие войска прорвались на Охту. Целью их было – попытаться допереть до финской границы. Но, вместо того чтобы двинуть прямиком на Приозерск или Выборг, их за каким-то чертом понесло на Приморское шоссе. Впрочем, Джекоб догадывался о причинах. Спутниковые навигаторы, как и прочая связь, не работали. А бумажных карт Карельского перешейка американцы то ли с собой не захватили, то ли, избалованные техникой, разучились их читать… А если идти вдоль моря – всяко не заблудишься.

В итоге передовые отряды очутились в месте, которое горожане называли «на семи ветрах». С одной стороны шоссе и примыкающий к нему микрорайон ограждал залив, с другой – Лахтинский разлив и болото. Мостик через узкую протоку оказался уничтоженным – и на той стороне стояли уже знакомые самоходки, поддерживаемые парой десятков танков времен Второй мировой войны. Как догадался Джекоб, машины сошли с каких-то постаментов, которых было вокруг города множество. Теперь они где-то пополнили боезапас и стреляли очень метко.