Лев Пучков - Эра Отмены
Если в ловушечной зоне будоражило тревожное ожидание, что в любой момент можно напороться на опасность, в змеиной норе было просто гнетущее состояние на интуитивном уровне, то здесь возникало ничем не обоснованное ощущение, что все опасности позади, путь подходит к завершению и скоро всё закончится. В хорошем смысле закончится, без подвохов.
Очевидно, такому благодушному настрою в самом деле способствовал приятный для глаз песчаник и заметно увеличившийся объём тоннеля.
* * *Через три сотни метров добрались до развилки. Прямо по курсу был полукруглый выступ, словно островок, разрезающий реку на два рукава, а вправо и влево от него убегали пологие дуги равнозначных коридоров. Посреди этого выступа на высоте человеческого роста висело Нечто.
Ку(Ки) вскинула кулачок, призывая к вниманию.
Группа остановилась в десяти метрах от развилки, а Ку(Ки) осторожно приблизилась, чтобы посмотреть, что это такое.
Существо было мелким, размером с трёхмесячного котёнка, висело головой вниз, зацепившись коготками за шероховатую облицовку стены, и не подавало признаков жизни.
Остановившись в двух метрах от стены, Ку(Ки) пожала плечами, отступила в сторону и, указав на существо на стене, что-то пробормотала.
– Реликтовая фауна? – с тревогой уточнил Семён.
– Ну-ка… – Богдан тоже подошёл, посмотрел… и хмыкнул: – О, да! Ещё какая реликтовая, рукокрылое чудище! Этому подотряду более пятидесяти миллионов лет. Представляете период? Весь Орден с ног сбился, пытается выяснить, что было двенадцать тысяч лет назад… А тут – пятьдесят миллионов лет! И что характерно, вот эта наша современница ничем не отличается от своих древних предков. Никаких мутаций и метаморфоз, на диво устойчивый и статичный сегмент фауны.
– Так кто это? ОНО опасное, нет?
– Это летучая мышь, – успокоил Богдан. – Неужели ни разу не видел?
– Ну… Гхм… Они же вампиры, нет? Кровь сосут, и всё такое прочее. Может, пристрелить на всякий случай?
– Что за живодёрские замашки? – возмутился Богдан. – Висит себе зверушка, никого не трогает! Это весьма полезная, неприхотливая и совершенно безопасная для человека животина. Комаров лопает тоннами, впадает в ступор, когда нечего есть, и… раз она здесь спит, значит, тут наверняка нет змей. Иначе давно бы сожрали.
Подошли поближе, ненадолго остановились, решая, куда идти. Оба коридора совершенно одинаковые, нет никаких меток и намёков на то, что здесь проходила предыдущая группа.
– Пойдём налево, – решил Иван. – В общем, без разницы, но…
В этот момент рукокрылый реликт на стене извернулся всем телом, широко раскрыл розовую пасть с острыми зубками и испустил пронзительный беззвучный вопль.
Слух Семёна не воспринял ни единой ноты в этой ультразвуковой атаке, но мгновенно возникло отчётливое страшное ощущение, как будто через голову насквозь пролетел бешено вращающийся диск циркулярной пилы.
Вот так:
Вжжжжжжжжж!!!!
Ощущение сопровождалось рядом постэффектов: тупая боль в затылке и ломота в висках, мгновенный скачок давления…
И в завершение такое особое чувство – яркое, острое, отвратительное… Как будто тебе варварски обстригли ногти, под самый корень, до крови, а потом прижали все твои десять кровоточащих ногтевых фаланг к ржавому листу железа, полтора на полтора метра, и медленно, с хорошим нажимом, провели этими ногтями через весь лист, сверху донизу, ещё и водя из стороны в сторону для вящего эффекта…
Семёна чуть наизнанку не вывернуло.
– Убью!!! – яростно крикнул Семён, выхватывая топор и бросаясь вперёд. – А-а-а-ааа!!!
Оттолкнул Богдана, присевшего и схватившегося за голову, перепрыгнул через упавшего на пол Ивана и принялся колошматить по стене, превращая рукокрылый реликт в мясной фарш.
Как только источник ультразвуковой атаки был уничтожен, ярость тотчас же сошла на нет.
Осталась только ломота в висках и тупая боль в затылке. Да ещё сердце бешено скакало, словно собираясь выпрыгнуть из груди.
Семён гадливо морщился и тряс пальцами, перекидывая окровавленный топор из руки в руку и пытаясь избавиться от этого тошнотворного постэффекта в формате «ногти – ржавое железо».
Между тем спутники Семёна вели себя странно и разнообразно.
Девчата ползали на коленях, отчаянно верещали и бестолково тыкались головами в стык между полом и стенкой, как будто хотели нырнуть в этот стык и спрятаться от чего-то страшного.
Иван, скрючившись в три погибели, лежал на боку, обхватив колени руками, плакал навзрыд и жалобно кричал:
– Не надо!!! Цааша!!! Эркх, эркх! Прочь…
А Богдан сидел на корточках, держась руками за голову, раскачивался из стороны в сторону и монотонно, хриплым голосом, бормотал:
– Я могу… Я сильный… Я держусь… Я Бес, я Бес, я Бес…
На фоне воплей и причитаний был слышен тихий сторонний звук, похожий на скрип шестерён, но Семён даже не обратил на это внимания.
Тут были проблемы посерьёзнее, чем какой-то скрип: вся команда в ауте, и непонятно, что теперь с ними делать. Вроде бы всё, зверушка пущена на отбивную, никто не атакует…
И тем не менее, спутники Семёна даже и не думали приходить в себя.
В полной растерянности Семён некоторое время бегал от одного очага истерики к другому, безуспешно пробовал тормошить и звать Ивана, девчат и, наконец, остановился на Богдане.
Тут, по крайней мере, присутствовало некое подобие конструктива: ясно было, что Богдан пытается бороться. Вёл он себя примерно так же, как в гаражах, когда его «давили» эмпаты.
Семён стал трясти Богдана и орать ему в ухо:
– Богдан! Даня! Бо! Очнись, всё кончилось! Хорош придуриваться!
Богдан упорно раскачивался, как убитый транквилизаторами ванька-встанька, монотонно бубнил и не обращал на потуги Семёна совершенно никакого внимания.
Когда охрипший от крика Семён в очередной раз выдал весь запас воздуха и сделал паузу, чтобы отдышаться, кто-то сзади деликатно тронул его за плечо.
Семён резко обернулся и от неожиданности сел на пол.
Перед ним стоял человек.
Невысокого роста, коротко стриженный, в типично орденском балахоне, худощавый.
Человек смотрел на Семёна, прикрывая глаза ладонью от скачущего света налобника. Убедившись, что Семён обратил на него внимание, человек что-то спросил. В тоне его плескался такой восторг, словно бы он встретил в тоннеле как минимум белокрылого ангела, а по большому счёту, и самого Господа Бога.
Это была натуральная мистика.
Только что в тоннеле не было никого, кроме путешественников, и вдруг, откуда ни возьмись, – нате вам, человек…
Телепортация без портала?! Просто обалдеть…
Ошарашенный Семён не то что ответить, даже выдохнуть не мог, как набрал в грудь воздуха, так и застыл на месте, словно его парализовало.
Человек повторил вопрос, истово поклонился, прижав руки к груди, и указал на ползающих по полу девчат.
В той руке, которой он указывал на девчат, был нож.
Приличных размеров, со страховидным кривым лезвием, тускло отсвечивающим в луче налобника.
Смысл жеста был предельно ясен.
Отражённый от лезвия блик резанул по глазам, выбил из ступора и включил рефлексы.
Семён машинально нащупал валявшийся рядом топор, вскочил на ноги и ударил человека топором по голове.
И запоздало крикнул, переполненный эмоциями, когда на лицо брызнуло что-то горячее.
Удивительно, но человек даже не попробовал защититься или увернуться, хотя Семён двигался медленно, как заторможенный.
Топор глубоко вошёл в череп.
Человек упал на колени, рвущимся надтреснутым голосом спросил что-то. Спросил с таким безразмерным недоумением и горечью, будто поступок Семёна его страшно удивил.
Затем человек сунул в рот висящий у него на шее свисток, из последних сил дунул в него и упал замертво.
Раздался короткий пронзительный свист.
И тотчас же где-то в стене левого коридора послышался звук, похожий на приглушённый топот копыт.
Никаких иных ассоциаций, кроме как с пароконной упряжкой – опять же, из фильмов, – Семёну на ум не приходило.
Но это было просто невероятно! Сейчас что, из стены сюда выскочит пара гнедых, впряжённых в тарантас?! Бред, полный бред!
Семён вдруг заметил, что в левом ответвлении, метрах в десяти от развилки, видна большая нора в стене, у самого пола.
И это тоже было огромной неожиданностью.
Минуту назад не было тут никаких нор.
Приглушённый топот приближался и становился громче. Теперь было совершенно ясно, что звук доносится именно из норы.
Охваченный ужасом, Семён бросился прочь, обратно к камере.
Пробежал с десяток метров и замер как вкопанный.
В одно мгновение, в сотую долю секунды, перед мысленным взором встали разом две яркие картинки, обрамлённые, как в золотую раму, в мощный поток ассоциаций.
Глаза парализованного Ивана, тогда, в гаражах, безмолвно кричащие о помощи.
И безрукий повар Витя. Вернее, озвученная им несбывшаяся надежда:
