Андрей Круз - Ветер над островами

– Тут же не все время живут, так? – уточнил я, засмотревшись на один явно временного вида полудом-полусарай, прилепившийся к сараю настоящему. На звание настоящего дома это сооружение никак не тянуло.

– Нет, здесь инструмент держат и если только заночуют, – ответила она. – Так большинство фермеров в городке живет с семьями. Хотя есть и постоянно живущие, как Аглая, например.

– А Аглая семейная?

– Вдова. Была замужем за Демидом, хозяином «Гарпуна», китобоем, но те с промысла не вернулись четыре года назад. Потом хозяин гостиницы, Семен Пузан, к ней подкатывался, но она ему от ворот поворот дала.

Дорога по горбатому трясучему мостику пересекла быстрый и звонкий ручей, стекавший откуда-то с гор, затем вновь запетляла среди бесчисленных садов и полей. Впечатление складывалось, что на этом самом Большом Скате клочка земли так просто не пропало, каждый распахан и возделан. Про это и спросил.

– Так и есть, – подтвердила Вера. – Остров хороший, и земля плодородная, и воды пресной хватает. Так редко бывает – обычно или одно, или другое, или вовсе ничего. Поэтому в такие места жить все рвутся, а когда Первое Расселение шло, еще с Большого острова, на такие острова в первую очередь плыли.

– А сюда в первую волну заселились?

– В первую. Считай, что с самого начала новой жизни остров. Здесь хорошо жить, тем, кто ближе к туркам или франкам, – куда труднее.

– А с франками тоже деретесь?

– Меньше, чем с турками, но бывает, – ответила Вера. – И еще преступники беглые часто укрываются у них. А их преступники – у нас. К туркам бегать боятся: для них совсем чужие, сразу в рабство продадут, – а к нам бегают. Но это не на нашем острове – тут все тихо, дверей не закрываем.

– А в Новой Фактории, например? – уточнил я. – Закрывают?

– Сам не заметил? Там закрывать надо: торговое место, дикий берег, много случайных людей. Там всякое случалось.

– А чего ж тогда здесь все равно с револьверами ходят? – уточнил я, заодно похлопав по кобуре.

– Ну… – Она даже запнулась. – Потому что с ними всегда ходят. Мало ли что!

– Понятно.

– Преподобный Савва даже в проповеди говорил, что пренебрежение своей безопасностью – это пренебрежение даром Божьим, то есть жизнью. Если Господь даровал ее тебе, ты должен быть готов защищать ее всеми силами. А если ты не готов, то и дара недостоин. Если не защищаешься – ты самоубийца, и место тебе за церковной оградой.

– Ну… логично, – согласился я.

Но при этом из всего сказанного я сделал вывод, что мои функции как телохранителя здесь точно невостребованными останутся. Ну и хорошо, собственно говоря, в безопасном месте жить приятней.

– А на Большой остров когда?

– В следующий понедельник пойдем. Хочешь посмотреть?

– А как же! – даже вскинулся я. – Наслушался.

– Это правильно, там есть на что посмотреть, – кивнула девочка. – А тебе, кстати, после того как поселишься, надо будет к полковнику пойти. Он тебя в ополчение запишет – узнаешь, куда тебе бежать, если тревогу объявят.

– Ну это понятно, – согласился я. – Военный учет – первое дело. А учения бывают?

– А как же! И если для какого похода ватагу сбивать будут, то могут призвать, даже наверняка призовут как новичка, – уверенно сказала она, после чего дернула меня за рукав: – Во-он, видишь? Дом под самым склоном.

– Ага, – кивнул я, вглядевшись туда, куда указывала ее рука.

Действительно, к самому склону горы прилегала небольшая усадьба – белый дом под привычной высокой тростниковой крышей, чуть поодаль от него – два длинных строения, очень напоминающих конюшни.

– Аглаи усадьба, – пояснила Вера.

– Она там одна живет?

– Нет, еще женщина ей помогает по хозяйству и двое конюхов работают.

Дорога обогнула невысокую осыпь, немного поднялась вдоль склона очередного ручейка и уперлась в открытые, по местному обыкновению, ворота в невысокой каменной стене, куда Вера уверенной рукой лошадь и направила.

Двор был просторным, хоть и немощеным, с вытоптанной, выгоревшей на солнце травой. Хозяйский дом делил его как бы на две части – парадную, на которую мы и въехали, остановившись у самого крыльца, и хозяйственную, которая была сзади, за домом.

Сам дом представлял собой длинное строение из все того же серого камня, обсаженное по фасаду кустами с яркими пурпурно-красными цветами, возле которых сейчас вились редкие осы. Крыша далеко выходила за край стены, образуя настоящий навес над фасадом, из-за чего окна всегда были в тени, и это, судя по всему, должно было хранить в доме прохладу. Окна были открыты, но в них болтались сетчатые занавески от насекомых. У самого крыльца на земле валялись два здоровенных золотистого цвета кобеля с внушающими уважение клыками, которые не обратили на нас совершенно никакого внимания. Кобелям было жарко, они вывалили длинные розовые языки, тяжело дыша, но в тень почему-то не уходили.

Входная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла невысокая женщина лет тридцати на вид. Остановилась, глядя на нас, прищурившись и белозубо улыбаясь, затем сказала мягким, чуть хрипловатым голосом:

– Специальное приглашение нужно? Заходите.

Второй раз приглашать нас уже не потребовалось. Мы прошли за хозяйкой в дом, где я поначалу потерялся и чуть не налетел на стул – после солнечного утра полумрак гостиной показался могильной тьмой. Но проморгался, а потом и место присесть нашел – плетеный стул возле плетеного же низкого стола.

– Кофе хотите, гости дорогие? – спросила Аглая. – Валентина булочки как раз испекла, решила меня побаловать, ну и вам достанется.

Тут мне удалось наконец разглядеть хозяйку. Среднего роста, худощавая и, пожалуй, спортивная по сложению. Светлые волосы, собранные сейчас в хвост на затылке, чуть острый подбородок, курносый нос, голубые глаза. Ямочки на щеках, на губах постоянная полуулыбка. Лицо, может, и не идеально красивое, но на удивление приятное. Удивительно хорошенькая. Я вспомнил, что действительно видел ее вчера, но тогда Аглая была одета в черное траурное платье до колен, а сейчас на ней были кавалерийские сапоги с кавалерийскими же лосинами и светлая свободная рубаха с закатанными до локтей рукавами, открывавшая загорелые руки и треугольник не менее загорелой груди в вырезе ворота. На поясе, на коричневом ремне, висел вполне мужского размера револьвер в кобуре.

– Кофе хотим, тетя Аглая, – сказала Вера. – А булочки с чем?

– Просто с корицей. Не любишь?

– А с клубникой? – с надеждой спросила девочка.

– В другой раз, – улыбнулась тетка. – А тебе даже кофе пить рано вообще-то, тебе молоко лучше.