Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса) (СИ)
– Строили, но не достроили. Облако Глобула всё равно уничтожит любую цивилизацию. Оно здесь хозяин!
– Что-то, ты Паша, – сказал Жора, – несёшь чепуху.
– Никакую не чепуху, – возразил Пашка. – Я теперь Гаян Двадцать Первый. Понимаешь? Захочу, и всё племя в речку прыгнет.
– Ну, положим, ты загнул, – насмешливо сказал Жора. – Среди них найдутся умные головы.
Сергей долго слушал их спор, который сводился к привилегии силы. Каждый доказывал своё и не хотел уступать другому. Сергей вспомнил, что в спорах рождается не только истина, но и стена. Лично он не смог бы перечить Пашке Марфину после того, чего навидался у него в тюрьме. А Жора – мог, должно быть, оттого, что так и не побывал там. И вообще, он быстро забыл всё, о чём они договаривались: не пить, не злить, а побыстрей свалить.
Они пили где-то в глубине горы, в одной из многочисленных резиденций Гаяна Двадцать Первого. Стены здесь были тёплыми а многочисленные лампы давали много света. Воздух был свежим, речным. Живи не хочу.
– Слушай, Паша, – вмешался Сергей, – мы завтра хотим уплыть.
– Зачем? – удивился Пашка и, словно замерев на бегу, с недоумением посмотрел на Жору.
– Да! Зачем? – выпучил глаза Жора и вопросительно уставился на Сергея. – Нам и здесь хорошо!
Он успел разоблачиться до синего комбинезона и наслаждался комфортом. Его скафандр, как шагреневая кожа, валялся в углу.
– Тебе плохо здесь, что ли? – спросил Пашка. – Ешь, пей! Хочешь, мы тебе местную красавицу организуем? Вот Жуков сватается к роду Минандра. У них, как у кроликов, всё быстро.
– Нет, не хочу.
– Да я тебя понимаю, думаешь, я тебя не понимаю? – спросил Пашка. – Если бы у меня такая красавица в невестах была, я бы тоже рвался на базу.
– Откуда ты знаешь? – удивился Сергей.
– Об этом только гоблины не знаю. Ну что, остаешься?
– Пойду к своим.
– А там холодрюга, питание субпродуктами и тоска. Воздуха нет. Оставайся?.. – сказал он вполне добродушно.
– А сам бы ты остался?
– Нет, не остался.
– Тогда чего ко мне пристаешь?
– А я тебя проверял! Абалбеть можно! Вот это любовь! Уважаю! Дай поцелую.
Пашка Марфин перегнулся через стол и чмокнул Сергея в щеку.
– Давай за твою Милу. Красивейшая женщина, надо сказать. Я на неё давно глаз положил, да она на меня не обращала внимания.
Сергей с подозрением посмотрел на Пашку. Он был абсолютно искренен. Пришлось взять стакан. Жора, который уже изрядно опьянел, предложил произнести тост стоя. Он поднялся, качаясь, как тополь во время бури, у которого подрубили корни. Выпили, и Жора, тяжело сев на лавку, проломил её. На шум прибежали серокожие гоблины и, смеясь, принялись поднимать Жору. Смех. Суета. Пашка Марфин кричал: «Абалбеть!»
Сергей под шумок незаметно выскользнул их апартаментов Марфина. Надо было дать весточку на базу – так, на всякий случай. По переходу наискосок пробежали абсолютно трезвые гоблины – по виду местная стража. Но не это было самым удивительным. Сергей удивило то, что в руках у них были луки и стрелы. Он отпрянул за угол и моментально протрезвел. Бешено колотилось сердце. Надо было хватать Жору и бежать отсюда как можно быстрее. В это момент он и столкнулся нос к носу с Давыдовым, который спускался сверху.
– Вас срочно надо уходить… – сказал он, нервно оглядываясь. – Пашка уже послал в Городок-Один своих воинов.
– Зачем?
Сердце у Сергея упало. Холодок пробежал по спине.
– Не знаю. То ли пошёл по стопам облако Глобула, то ли решил разжиться железом.
Гоблины казались Сергею везде. Кто-то смотрел на них сверху, кто-то из-за угла. И уже не пьяные, а вполне трезвые.
Давыдов схватил Сергея за руку и потащил за собой.
– Идёмте, идёмте, – ворчал он, – Шпионят… Всё этому выскочке, всё надо знать…
– Марфину, что ли?.. – спросил Сергей, даже не пытаясь вырваться из цепких рук врача.
Врач, как и тогда в городе, больше всех внушал ему доверие. На него можно было положиться. Жаль, что с нами нет Мирона Парийского. Он бы навёл здесь порядок.
– Он самый, кто ещё? – зло ответил Давыдов, заворачивая в какой-то тупичок, похожий на молельню, – шага нельзя ступить без его ведома.
Он в двух словах рассказал, что Пашка вначале был тише воды, ниже травы, что втёрся в доверие к Гаяну Двадцатому со своей бражкой, потом и с самогоном, и споил вождя. Непривычный к этому делу гоблин сгорел за три дня, но на удивление своих соплеменников успел наречь Пашку Марфина своим приемником.
– На радостях, наверное. А утром его нашли мёртвым. Даже я как врач был удивлен. Здоровый, крепкий гоблин умер бед признаков насильственной смерти. Теперь все говорят, что только такой великий человек, как Пашка, мог придумать божественный напиток речных гоблинов – самогон. А главное разрешил всем пить без ограничений. Аборигены ведь до этого потребляли слабенькое пиво, и то по большим праздникам.
Ну да, подумал Сергей, если много и очень быстро выпить, то ничем хорошим это не кончится. А гоблины к крепкому алкоголю, как и наши северные народы, генетически непривычны.
– Все поголовно пьяны уже почитай месяц. Ни одного трезвого нет. А ещё он их учит курить «гидру».
– Грибы, что ли?
– Ну да… – горестно вздохнул врач. – Помяните меня, при таких темпах употребления алкоголя всё племя вымрет за пару лет.
– А из чего хоть самогон гонят? – поинтересовался Сергей, потому что самогон действительно был хорошим и очень крепким, как кубинский ром.
– Из местной ёлки.
– А-а-а… из этих чёрных?
– Из них самых. Очистка получается высшей пробы, потому что там углерод этот самый. Вашему Пашке несказанно повезло.
Сергей не стал рассказывать врачу о Пашкиных фокусах на базе. Не успел да и не хотелось чернить своих, пусть эти свои и оказались подонками. Мимо снова пробежала стража, бренча оружием.
– Что будем делать? – спросил он.
– Стража ещё не очухалась. А когда очухается, Пашка её нагонит в туннели видимо-невидимо. Поэтому самое лучшее время давать дёру сейчас.
Он так и сказал «давать дёру», хотя в устах уравновешенного доктора это выглядело, как пошлость. И тут Сергей вспомнил, что Жора Генацаревский в стельку пьян. Как же его дотащишь такого здорового?! – разозлился он. Нашёл, когда напиваться.
– Надо забрать Жору и Вовку Жукова и вас с Лобастовым.
– Мы с Андреем остаемся, – сказал Давыдов. – Нам Пашка, даже если очень захочет, ничего не сделает. А ваш товарищ вчера женился на аборигенше. Поэтому он тоже не уйдет.
– Надо попробовать, – сказал Сергей.
– Бессмысленно. Уходите к своим, а потом возвращайтесь.
– А вы знаете, что я видел экипаж третьей ракеты, – сказал Сергей.
– Что?! Где?! Ну же!.. – Давыдов больно схватил Сергея за руку.
– В лесу стоит странный дом камбуна, в доме много скелетов аборигенов, а на самом верху – весь экипаж. Там женщина с белыми волосами.
– Вот как… – произнёс Давыдов как-то странно. – Это Тамара… моя жена... Она была врачом на третьем корабле, поэтому мы не попали в один экипаж. Слушайте, вы обязательно должны остаться в живых, чтобы отвести меня туда.
– Я постараюсь, – сказал Сергей.
– Нет, это я постараюсь, – ответил Давыдов, выглядывая из их укрытия. – Побежали!
Сергей надеялся, что Давыдов подскажет ему что-нибудь о великой непознанной «тени», то бишь камбуне-охотнике, но то ли врач ничего не знал, то ли растерялся. Через мгновение они очутились в покоях Пашки Марфина. Но в них никого не было: ни Жоры Генацаревского, ни гоблина по имени Зовущий, ни, конечно, Пашки Марфина, который стал Двадцать Первым Гаяном.
– Я знаю, где он! – воскликнул врач. – Быстрей!
– Одну секунду, – Сергей схватил в охапку скафандр Жоры и повесил на левую руку его шлем с таким расчётом, чтобы иметь возможность выхватить пистолет.
Передвигаться, когда у тебя в раках скомканный скафандр и шлем, было крайне неудобно. На этот раз дорога, которую избрал Давыдов, вела не вверх, а вниз. Сергей не знал, хорошо ли это или плохо, и на всякий случай приготовился к самому худшему. Впрочем, судя по Давыдову, ничего страшного не предвиделось и Жора жив. По крайней мере, Сергей на это надеялся. Если что, всех перестреляю, думал он, всех-всех. Как он жалел, что не прихватил хоть один боевой посох Пантигера. А вот кем считать самого Пантигера – другом или врагом, он ещё не понял. Слишком всё получилось запутано.
Жору они нашли, посаженного не в яму, а в старую крепостную темницу – в речной карцер!
Вначале они услышали рёв и пошли на него. Так мог кричать только разъярённый лев. Потом отобрали у двоих тюремщиков ключи и умели честь лицезреть пьяного Жору Генацаревского. Он ползал по камере, как младенец, а орал, как последний пьяница.
– Ну падлы! Ну гады! – возмущался он и с третьей попытки покинув камеру. Руки у него подламывались. Слова, вылетающие их глотки, были нечленораздельными. – Они, понимаешь, – стал жаловаться он, – обманули меня. Сказали, что пойдём за пивом, а привели сюда. – Дай мне, дай мне пистолет! Я этого Пашку завалю!
