Роман Глушков - Эксперт по уничтожению
– Что-то я не пойму: ты к нам на побывку или насовсем? – язвительно поинтересовался Мигель после того, как они с Ким выслушали краткую историю похождений господина Ятаганова.
– Да иди ты! – обиделся Мефодий. – На меня и так теперь долго будут коситься. Хоть ты поимел бы совесть!
– Не дуйся, – хлопнул его по плечу Мигель. – Раз Гавриил тебе поверил, значит, поверю и я, а ты, кроме меня, никого больше не слушай.
Разведывательную вылазку решили провести втроем, хотя акселерат настаивал на том, чтобы Кимберли воздержалась от выхода на поверхность. Но Ким, похоже, поклялась себе больше ни за что не отпускать Мефодия одного, и разубедить ее идти в город оказалось так же непросто, как и Главу Совета отказаться от встречи с Сагадеем.
Хмурый проводник-мотыльковец длинными подземными переходами довел исполнителей до станции метро «Парк имени Розы Люксембург», где пообещал дождаться их возвращения. Но Мефодий отправил его назад, заверив в том, что весь путь был выучен ими назубок.
Исполнители поднялись по застывшим и уже начинающим ржаветь эскалаторам и с опаской вышли на поверхность, помня все наставления агента Сергея о технике безопасности при проведении разведдеятельности в населенном пункте Староболотинск.
Город покрывали первые хлопья осеннего снега. И хоть снег этот по всем признакам должен был вскоре растаять, холодный промозглый ветер не позволял уверовать в подобный прогноз до конца.
– Кто из вас что-нибудь понимает в вопросах пересадки деревьев? – поинтересовалась Кимберли на очередной остановке после перебежки между укрытиями. – Я не из любопытства, просто это могло бы нам сейчас здорово помочь.
– Что там понимать, – пожал плечами Мигель. – Выкопал, перетащил и снова закопал. Лишь бы корни не повредить.
– Мои родители – садоводы, – ответил Мефодий, – правда, они в основном кустами разными занимаются, но суть одна. Так вот, пересадка – дело довольно хлопотное и грязное. Главное, чтобы условия роста на новом месте хотя бы примерно соответствовали старым. Поэтому порой приходится даже землю, в которой раньше росло дерево, перетаскивать вслед за ним.
– Ну, о таких тонкостях юпитерианцы вряд ли задумаются, – заметила Ким. – А вот об элементарной идентичности условий они догадаться могут. Итак, значит, двигаем в парк?
– В парк, – в один голос подтвердили Мефодий и Мигель.
Главный староболотинский парк, и ранее в холода не отличавшийся многолюдьем, теперь вовсе смотрелся обыкновенным островком дикой природы, словно горная долина зажатым между окружающими его квадратными хребтами десятиэтажек. О том, что когда-то это был все-таки культурный парк, а не лес, свидетельствовали лишь прямые аллеи, торчащие тут и там скамейки, ряды павильонов да рухнувшее набок гигантское колесо обозрения, в стальных каркасах которого запутались обломки врезавшегося в него истребителя. Сегодня эти остатки цивилизации были обильно запорошены снегом и потому на фоне голых серых деревьев почти не выделялись.
– Кругом белым-бело, а мы без маскхалатов, – пробормотал мастер, обозревая безлюдный парк из-за чугунной ограды. – Может, запустим туда одного акселерата? Мне кто-то говорил, что снаряд два раза в одну воронку не попадает, и если это правда, бояться Мефодию там нечего.
– Ни за что! – воспротивилась Кимберли, которой идея Мигеля не понравилась куда больше, чем самому акселерату. – Не знаю, как снаряды, а вот из плена два раза живым точно не отпускают. Если хочешь пощекотать себе нервы, иди в парк сам!
– Ух, какая ты сегодня грозная! – ухмыльнулся Мигель. – Да я только предложил… Ладно, пойдем поищем поблизости магазинчик с одеждой и затаримся какими-нибудь неброскими шмотками, авось мотыльковцы не все растащили…
– Не надо никуда ходить, – заявил Мефодий. – Зачем заниматься поисками вслепую, если есть возможность сначала осмотреть парк целиком?
И он кивнул в сторону одиноко возвышающегося на фоне типовых десятиэтажек высотного здания в городе, сооруженного всего пару лет назад и относимого к разряду элитных. Если бы не стеклянные витражи, здание чем-то напоминало бы увеличенную до абсурда одну из башен Московского Кремля. Верхняя треть башни плавно сужалась и образовывала под конусообразной крышей смотровую площадку, откуда проживающий в поднебесье счастливчик мог любоваться не только улицами Староболотинска, но и панорамой его окрестностей.
Лучшей точки для наблюдения за парком в округе не имелось.
Предложение Мефодия было поддержано единогласно, и уже через четверть часа троица исполнителей стояла возле высотки у распахнутой настежь бронированной двери подъезда, в доблокадные времена открывавшейся далеко не перед каждым посетителем.
– Лифт, конечно, не работает, – проворчал Мигель, констатируя очевидный факт. – Опять старику суставами по лестнице скрипеть!
В отделанном мраморными панелями вестибюле и дальше, на устланной пропыленными коврами лестнице, стоял тяжелый смрад. Источали его несколько давно окоченевших человеческих тел, полуобглоданных не то одичавшими собаками, не то другими животными; неизвестно, какое зверье бродило ныне в городе – зоопарк Староболотинска считался некогда одним из крупнейших в России. Аналогичную картину сегодня можно было встретить в любом здании – Мефодий знал это от уже успевшего изучить город Мигеля.
Чем выше поднимались исполнители по лестнице, тем меньше попадалось им взломанных дверей и разграбленных квартир – все необходимое для жизни пока встречалось на земле, поэтому мало кому из добытчиков общины приходило в голову взбираться на столь головокружительную высоту. На верхних этажах царил почти идеальный порядок: тел не встречалось, стекла были целы, двери квартир аккуратно заперты, будто их хозяева разъехались по делам в начале рабочего дня.
Для проникновения в роскошные апартаменты, полностью занимающие последний этаж, потребовалось вскрыть слэйерами железную решетку, за ней – бронированную дверь, и только потом, раздвинув бамбуковые гардины, исполнители переступили порог осиротевшего жилища, для которого даже термин «элитное» был довольно скромным.
– Есть кто дома? – на всякий случай выкрикнул Мигель из прихожей, но ответом ему стало лишь завывание ветра за огромными, от пола до потолка, окнами.
Квартира пустовала, как и остальные.
Не став задерживаться в квартире, исполнители по винтовой лесенке забрались на примеченную ими с земли смотровую площадку, в действительности оказавшуюся намного просторнее, чем ожидалось. Это была даже не площадка, а целая комната отдыха с мягкими креслами, бильярдом и стенным баром. Для удобства наблюдения можно было выйти на маленькую открытую террасу, отделенную стеклянной дверью. Однако исполнители решили, что таким образом могут ненароком привлечь внимание юпитерианцев, снующих в небе над Староболотинском, как слепни над взмыленной лошадью. Посему ограничились лишь тем, что слегка приоткрыли ведущую на террасу дверь.
С этой точки Парк имени Розы Люксембург просматривался почти весь, за исключением скрытой выступом террасы ближней его части, но исполнители уже успели исследовать ее на земле через прутья ограды. Все, что находилось внизу, выглядело неестественно мелким, даже лежащее на боку колесо обозрения казалось отсюда чем-то вроде шестерни от велосипеда, а уронивший его истребитель – блестящим самолетиком с петлицы десантника. Деревья и вовсе сливались в однородную серую массу, запорошенную поверх бледно-белой вуалью снега.
– От нас всю жизнь скрывали, каков он, этот таинственный Усилитель, – с грустью проговорил Мигель. – Сколько моих друзей погибло, так и не узнав, за что, собственно говоря, они сложили головы… Вот бы удивились, когда я им рассказал бы!
Затем Мигель принялся ворчать, что, дескать, вот была бы потеха, если бы спиленный Усилитель вдруг уехал на экспорт за границу или того хуже – разошелся на матрешки да балалайки. Мефодий не стал слушать брюзжание наставника, а обострил зрение и принялся дотошно изучать каждый квадратный метр парка, в котором он некогда изобразил на бумаге множество сограждан-староболотинцев.
Ближе к центральной части парка на свежевыпавшем снегу встречались следы, которые лишь при невнимательном рассмотрении можно было принять за человеческие. Следов наблюдалось несколько пар, и были они поразительно схожи не только формой отпечатков, но и одинаковой косолапостью. Следы правых ступней ничем не отличались от следов левых и отстояли друг от друга куда шире, чем у обычного землянина. Казалось, будто отдельную пару следов оставил не один двуногий субъект, а парочка прыгающих в обнимку одноногих.
Вскоре удалось засечь и обладателя столь неординарных нижних конечностей. Им оказался не кто иной, как кривоногий Сатир, шастающий между деревьями с уродливой саблей на плече. Вскоре за Сатиром в том же направлении проковылял его собрат, а за ним еще один и еще…
