Авиатор: назад в СССР 7 - Михаил Дорин
— Я бы сам их наказал. Телесно, но зато по справедливости, — произнёс Буянов, для которого теперь Мендель стал чуть лучше, чем те духи, что его сбили над Паджшером.
— Товарищ подполковник, так… — начал оправдываться Барсов, но получил хороший подзатыльник от Бажаняна. — Ай!
— Мамой клянусь, ещё получишь у меня, если не закроешься, — выругался Араратович, добавив к этому несколько слов на своём родном языке.
— Командир, решение за вами, — сказал Гусько. — Доказать факт хищения — дело несложное. Есть свидетели, но вот тогда потянется ниточка к тыловику.
— Меня он меньше всего волнует, — махнул рукой Томин и начал ходить туда-сюда, держа руки в замке за спиной.
Между остальными начались переговоры. Каждый предлагал разные методы решения этого вопроса, вплоть до разжалования и отправки в пехоту рядовым.
Они бы ещё штрафбат вспомнили! Мол, искупить позор кровью. Понятно, что парни оступились и продажа военного имущества — дело подсудное. Особого вреда продажа двух этих покрышек не принесёт, но это хищение. Не знаю, как оно наказывается в Советском Союзе, но вряд ли меньше чем будет в Российской Федерации.
— Ладно, мы так ни к чему не придём. Значит так, вы… — начал говорить Томин, но на горизонте показался ГАЗ-66, светя одной своей целой фарой.
Этот грузовик был самым уникальным средством передвижения на нашей базе. В кузове приделаны деревянные скамейки, тент был натянут только сверху, а кабина напоминала кабриолет. Крыша и её стойки отпилены.
— Я… того… приехал… — начал заикаться водитель этого чудо-автомобиля по имени Илья.
Разговаривал он плохо. И это не из-за его азербайджанской национальности. Хоть он и был родом из дальнего села, где школа находилась у чёрта на куличиках. На Саланге его колонну буквально сожгли, а сам он был контужен и ранен. Последствия были налицо — череп слегка деформирован. Почему не комиссовали, никто не знает.
Конечно, и настоящее имя у него было не Илья. Полностью по документам его звали Ильдырым. Но Томину было сложно запомнить его. Поэтому ему командир дал имя русское, которое проще выговорить.
— Илюха, ты чего тут? — спросил Валерий Алексеевич.
— Там… товарищ камандыр… этот приехал, — продолжал он говорить с заиканием.
— Не торопись, Илюша, — успокоил его Гусько, по-отечески приобняв паренька.
— Этот приехал… ну, который кричит всё время… и не доволен постоянно, — произнёс водитель и все слегка посмеялись.
Понятно, что речь шла про Хрекова. И как хорошо, что он сейчас этого не слышал.
— А кто тебе сказал? — улыбнулся Бажанян.
— Так… он же… я… не вру, — завертел головой Илья. — Пункт… этот ваш сказал. Позови, мол.
— Верю. Я ж водителя уже отпустил, — вспомнил Томин. — Сейчас оденусь и поедем, Илюша.
— Там… все… нужны, камандыр, — сказал водитель.
— Значит, все и поедут. Живо собираемся и в машину, — дал указание командир.
— И я? — уточнил Мендель.
— И ты, и он, и Гаврюк, — указал на каждого Томин.
Гнётов слегка нахмурился и переспросил у командира. Максимович даже решил выразить своё мнение, но Валерий Алексеевич его слушать не стал.
— Едут все. Побыстрее, Григорий Максимович, — поторопил его Томин и ушёл в свой отдельный вагончик для проживания. Они его делили на двоих с комэской штурмовиков Афанасьевым.
Вот любит Хреков под конец светового дня появиться и раздавать указания! Шифруется от кого-то? Вообще, меня поражает наш генерал своей работоспособностью.
После того как мы пересеклись с ним на врачебно-лётной комиссии в Москве, он будто вторую молодость обрёл. Летает достаточно много. Постоянно всё контролирует. А главное — количество строевых смотров сократилось до двух в неделю.
Когда мы прибыли в штаб, Хреков уже ждал нас в классе. Расселись очень быстро. Между собой переглядывались все, будто телепатически передавая друг другу информацию.
Валера недовольно смотрел на Гнётова. Мендель злобно смотрел на Барсова. Замкомэска Гнётов на всех смотрел пренебрежительно. И во всей этой дуэли взглядов веселее всех было Барсову. Тот просто улыбался. Нерушимый просто!
— Всем добрый вечер! Я понимаю, что уже достал вас такими срочными вызовами по вечерам, — усмехнулся Хреков.
Он прям наши мысли читает! А может, просто заметил множество недовольных лиц.
— А тебе весело, кобельеро? — обратился он к Марику, который тут же вскочил со своего места.
— Никак нет, — сделал серьёзное выражение лица Барсов, но так он выглядел совсем нелепо.
— Садись. Это хорошо, что у тебя настроение есть. У меня вот не очень. Валерий Алексеевич, расскажите о вашем крайнем бое с истребителями Ф-14?
Томин вышел к доске и пересказал весь бой с «Томкэтами» 4 дня назад. Из его выступления я понял, что одной только засадой, как это пытались сделать мои старшие товарищи целым звеном, выиграть бой не получится.
— Прицел постоянно терял из виду Ф-14е, которых было тоже 4 единицы, — рассказывал Томин. — Вывод такой, что вступать в бой нужно только в крайнем случае. Исход, как видите, не очень хороший. По сути, мы должны были потерять пару Гнётова и Родина, но иранцы не были настроены их сбивать.
— Да. Как видишь, Валерий Алексеевич засада не сработала, — сказал Хреков и попросил Томина сесть на место.
В кабинет постучались и в сопровождении Полякова вошли два человека. С ним были представитель от инженеров промышленности. Тот самый с кривым носом, который работал в производственном объединении «Фазотрон». Его кривой нос я хорошо запомнил, а вот имя не могу воспроизвести. Был ещё один человек в синем лётном комбинезоне.
— Как я понимаю, у представителей промышленности есть предложения? — спросил Валерий Алексеевич.
— Так вот, наши товарищи предлагают помощь в оснащении ваших самолётов новыми ракетами Р-23 с тепловой головкой самонаведения. Далее, слушаем Адольфа Георгиевича, — представил он нам кривоносого инженера.
Вот, точно! Имя странное и где-то я уже его слышал. Причём не только в этой жизни. Первый раз не могу вспомнить известную личность.
— Наша группа готова произвести подвеску новых ракет на МиГ-21. Нам хватит времени этой ночью, чтобы установить специальные пусковые устройства АПУ-23 под фюзеляж. Первые четыре самолёта завтра смогут в нужное время подняться в воздух, — обещал Адольф Георгиевич.
Как мне кажется, совсем не нужный нам апгрейд. Эти ракеты применяли в процессе испытаний с МиГ-21, но это другое. Одна ракета погоды нам не сделает. И ещё неизвестно как поведёт себя прицел в наведении такой ракеты.
— Какова дальность пуска? — спросил Бажанян.
— До 25 километров. Гарантировано 10–18, — сказал инженер.
— Заманчиво, — покачал головой Гусько.
Надеюсь, что командир понимает, насколько бредово выглядит сейчас попытка дотянуть наши МиГ-21 до уровня самолёта 4го поколения. Не там мы ищем выход из положения, как нам противостоять Ф-14.
— Если вам нужны рекомендации, то вот лётчик-испытатель со мной. Он вас проконсультирует на случай возможного применения, — предложил Хреков, но Томин сомневался.
Посмотрев на всех собравшихся, генерал не встретил поддержки предложения инженера промышленности. Поляков забрал
