Утро под Катовице. Книга 2 - Николай Александрович Ермаков

— Да, теперь понятно, — согласился я и озвучил более важный для меня вопрос, — А можно ещё узнать, где Ольга Коротаева?

Антипов глянул на меня с прищуром и ответил вопросом на вопрос:

— И откуда у тебя этот интерес?

— Ну, так… я ведь её в отряд привел и чувствую себя ответственным…

— Если ты это спрашиваешь действительно из-за ответственности, то отвечу: у неё всё в порядке, а всё остальное — секретная информация. И попрошу с другими партизанами не обсуждать эту тему вообще ни с какой стороны. Забудь. А если ты спрашиваешь по каким-либо иным причинам, то как комиссар, я тебе должен напомнить, что ты женатый человек, комсомолец, и должен быть образцом для подражания, а всякие шуры-муры в боевом подразделении неуместны. Так что тем более забудь! Я доступно объяснил?

— Всё по полочкам разложили, спасибо, — не стал я спорить и попросил, — А можно здесь рапорт написать?

— Конечно! — Антипов положил передо мной бумагу и письменные принадлежности, после чего вновь погрузился в изучение карты.

Я за полчаса накропал краткое описание своего позавчерашнего боя и протянул рапорт комиссару. Тот молча прочитал, кивнул и положил в папку, показывая своим видом, что мне пора удалиться. Но я не спешил уходить:

— Товарищ комиссар, а можно карту посмотреть? Там ведь ничего особо секретного нет?

— Ну глянь, — Антипов приглашающе махнул рукой.

Я обошел стол и склонился над расстеленной на столе километровкой. Здесь была изображена местность от Осиповичей на западе вплоть до Рогачева и Жлобина на востоке. Интересно. Рассматривая изображение, я прогонял в уме различные варианты диверсий и простоял так, наверное, минут пятнадцать, пока Антипов не спросил меня:

— Ну, и что надумал?

— Да вот, мысль пришла: если немцы недавно перешли в наступление, то вот в этой зоне у них до сих пор может твориться некоторая неразбериха — тылы передислоцируются, чтобы успеть за наступающими частями и отследить, кто где находится довольно сложно. Если кто-то пропадет, то искать его начнут далеко не сразу, могут подумать, что отстал или заблудился на наших бескрайних просторах.

— Но здесь совсем нет лет лесов, лишь редкие рощицы, да кое-где кустарник по берегам. Нигде не спрятаться, — возразил комиссар.

— Вот поэтому надо работать небольшой группой в немецкой форме, с хорошими документами, — ответил я ему.

— А ведь и правда, хорошая идея! — подумав, согласился Антипов, — А то нам пришло требование усилить диверсионную и разведывательную работу в этом квадрате, вот я и ломаю голову… Сделаешь? — тут же взял он быка за рога.

— Да, — ответил я, — Но, как я уже говорил, нужно четыре-пять человек, умеющих разговаривать по-немецки, форма, документы, ну и оружие со снаряжением.

— Хм, насчёт знающих немецкий, это ты загнул, откуда их взять-то? — С ходу отмел часть моих запросов комиссар, — А вот форму и документы сделаем! Теперь у нас есть такие возможности. А что думаешь по поводу цели?

— Это уже по ходу дела решим, побродим там вдоль дорог, обязательно что-нибудь приглядим вкусное.

— Хм, вкусное, говоришь… Так-то оно так, но сам понимаешь…

— Да понимаю, товарищ комиссар, всё я понимаю. И немцев пощипаем и отчет красивый будет.

— Ну раз так, тогда давай иди отдыхай, а я подготовкой возьмусь.

— Ещё вопрос — письма можно написать?

— Письма? — переспросил комиссар и после короткой паузы произнес, — можно, но без подробностей о том, что может представлять секрет, надеюсь ты сам понимаешь, и я должен буду прочитать.

— Тогда я у Вас немного бумаги позаимствую, — я протянул руку и взял десяток листов из лежащей на столе стопки писчей бумаги.

Выйдя из землянки я осмотрелся. Вокруг меня был начинающий желтеть смешанный лес с замаскированными среди деревьев элементами партизанской инфраструктурой, тут и там расположились немногочисленные бойцы отряда, занимавшиеся своими делами — кто чистил оружие, кто чинил одежду, кто просто беседовал с товарищами на отвлеченные темы. Над моей головой висели осенние свинцовые тучи, но дождя пока не было, хотя начаться он мог в любой момент.

Антипов мне посоветовал отдыхать, но у меня были другие планы. Первым делом я подошел к Коровину и забронировал баню на вечер. Здоровье уже позволяет нормально попариться, а топить можно только когда стемнеет. Ну а потом приступил к физическим нагрузкам — бегал, подтягивался, отжимался, карабкался на деревья и так до обеда. Хорошо нагрузился. Да, кстати, кто-то может спросить, да нет, обязательно спросит, с чего это я со своей инициативой полез? Поясню. Если сидеть ждать приказа, то можно оказаться в такой ситуации, что никакого поля для маневра не будет. Ну, например, отправят подрывать мост, который охраняется ротой солдат, с напутствием: умри, но сделай! Так что я уж лучше в свободный поиск, если есть такая возможность.

После обеда я устроился в кухонно-столовом секторе и приступил к составлению писем. Первым делом написал Болеславе — мол, жив, здоров, люблю, скучаю.

Следующее письмо было адресовано секретарю автозаводской партийной организации. Здесь я описал, как авторота добиралась на фронт, как я оказался в пехоте, как воевал и о том, что нахожусь в партизанском отряде, где бью врага не жалея сил. Потом написал о том, что снегоходы зря сняли с производства, похоже боевые действия будут продолжаться и в зимнее время, а эти машины позволят нашим войскам действовать более маневренно. Закончил лозунгами и приветом всему трудовому коллективу автозавода.

Третье письмо было адресовано в Генштаб. Здесь я подробно расписал причины, по которым необходимо срочно восстановить производство снегоходов, а также напомнил о своём письме по поводу самоходной артиллерийской установки, повторно приведя доводы в пользу запуска её в производство.

Закончив с эпистолярным жанром, я отнес бумаги Атипову.

— Вот это домой, — я положил перед комиссаром одинокий листок, заполненный строчками на две трети с одной стороны, — Это надо на Горьковский автозавод оправить секретной почтой, — положил я ещё четыре листа, — А это в Генштаб, тоже, разумеется по секретке, — добавил я ещё парочку листов.

— Ну садись, — ответил слегка удивленный Антипов, — Посмотрим, что ты тут накарябал, — он взял в руки моё письмо Болеславе и внимательно его прочитал, — Вот это правильно! Семья, дети… А то что удумал, шуры-муры здесь в отряде разводить, — слегка пожурил он меня и взялся за следующие бумаги.

Внимательно изучив всё, что я написал, он откинулся на спинку кресла и произнес:

— Это ты хорошо придумал, что на автозавод написал, в партийную организацию. Фронт и тыл должны быть единым целым, мы должны