Евгений Гаркушев - Авалон-2314
Я прошел к летней кухне и улыбнулся. Мне стало и грустно от того, что былое ушло навеки, и радостно, что теперь мы можем его вспомнить. А вот сын помнил не все. Стены кухни казались гладкими, чисто выбеленными – в реальности они такими не были. Ведь кухня была сложена из железнодорожных шпал, и через штукатурку и побелку желто-коричневыми пятнами проступал креозот, которым пропитывали шпалы. Да и в окраске длинных оконных блоков было что-то не то. Интенсивность? Узор дерева, который я помнил и спустя триста лет?
– Нравится? – спросил Кирилл.
– Конечно. Только ведь того дома уже нет, внук. А у меня в памяти он остался разным. Вот здесь, – я показал на асфальтированную площадку перед кухней, – росла вишня с четырьмя стволами. Для меня эта вишня – один из символов бабушкиного двора. Почти одинаковые по толщине стволы, тень на всю площадку… Да и асфальт здесь был не всегда, а как было без асфальта, плохо помню даже я. Никита вишню, естественно, не помнит – когда он родился, здесь торчал только пенек, а может, и его уже спилили. А вот тут, в малине, росли райские яблоки. Тоже было высокое красивое дерево. А как оно цвело…
– Можно и нужно создать разные варианты дома. Семидесятые годы. Восьмидесятые. Девяностые.
– Да, наверное, действительно нужно, – согласился я. – Возвращаться в прошлое всегда любопытно. Но если мы создадим мир во всем его многообразии, чем он будет отличаться от реальности?
– Не знаю, – ответил внук. – Наверное, подробностями. Степенью разрешения. Ну и, естественно, тем, что здесь не будет реальных людей.
– Почему? А если население целого города захочет переселиться в виртуальную реальность?
– Думаю, такого не случится, – протянул Кирилл. – Цель проекта в том, что воссозданный мир можно кому-то показать, кого-то сюда привести. Мы всегда можем переустроить что-то по своему вкусу, внести изменения в лучшую сторону. Строя модели, мы пользуемся воспоминаниями других людей. Но такие ностальгические вселенные не основная цель виртуального конструирования. Настоящие мастера создают что-то свое. Целые произведения искусства. Вселенные «под ключ». Не у каждого получается придумать что-то новое и интересное, не свалиться в штампы не так просто.
* * *Как ни спешил Хонгр домой, путь через пустыню Алашань дался ему нелегко. Сменялись цифры на спидометре, ползла линия перемещения на карте навигатора, и до Монголии оставалось совсем чуть-чуть – но сидеть даже в удобном кожаном кресле уже не было сил. Да и что граница? Кого и когда она останавливала? А по Монголии еще ехать и ехать…
Хонгр остановился в поселке Тор-Цог на берегу озера Сого-Нур. Гостиница здесь была древняя, всего в два этажа. Настоящий придорожный мотель, причем с видом на озеро. Обстановка в комнатах оказалась убогой, но, главное, здесь имелась кровать, на которую можно было упасть и полежать, вытянувшись. И еще в санузле работал горячий душ. Это ли не счастье?
Выкупавшись и заказав ужин, Хонгр валялся на кровати и смотрел новости на большом жидкокристаллическом экране во всю стену. Казалось бы, технология каменного века, сейчас такой экран и не найдешь нигде, всюду голопроекторы, а приятно после палатки в лесу. Нет, надо построить хижину и поставить в ней кровать. Даже самый хороший ортопедический матрас, лежащий в палатке, не сравнится с кроватью…
В новостях о взрыве мобиля не сообщали – и то сказать, так себе тема, да и время уже прошло… Зато сообщалось о попытке контрабанды алмазов через монгольско-китайскую границу. Аналитики предрекали очередное повышение цен на золото и падение цен на алмазы. Естественные драгоценные камни неуклонно приобретали характер фетиша, ведь искусственные были и красивее, и чище, и больше. А слегка ухудшить характеристики искусственного камня, чтобы выдать его за настоящий, ничего не стоило. Вот покупатели и боялись ошибиться, вкладывали средства в презренный металл. Некоторые торговцы пытались подделать «исторические вещи», чтобы сбыть их на черном рынке.
Хонгр подумал о том, что надо бы заказать в каком-нибудь магазине металлоискатель и побродить по горам, – чем тратить зря время, можно заняться кладоискательством. Интересно… Под эти приятные мысли он почти задремал, но из сна его вырвал дребезжащий звонок.
Революционер вскочил. В дверь звонить не могли. Коммуникатор молчал. Дребезжала пластиковая коробка на столе – как оказалось, древний аппарат связи. Неизвестную ему технику Хонгр не любил, звонков не ждал, поэтому сенсора подтверждения контакта коснулся с неохотой и опаской.
– Хонгр? Хонгр Баярсанхан? – раздался старческий, но уверенный и властный голос.
Революционер поразился, что кто-то знает его фамилию, но не знает номера прямого соединения с коммуникатором.
– Слушаю вас. Кто говорит?
Над пластиковой коробкой замерцал голографический экран, с которого на Хонгра внимательно взглянул благообразный седой старик. Прямо как в кино… Настоящих стариков сейчас почти не осталось – кому хочется ходить, опираясь на палку, когда доступны и процедуры омоложения, и техника воскрешения?
– Я Мерлин, – заявил старик.
– А если серьезно? Кто за вами скрывается и почему вы мне звоните, называя каким-то странным именем?
Старик усмехнулся – не зло и не добро, а как-то отстраненно, словно с удивлением.
– Ты хочешь сказать, что ты не Хонгр Баярсанхан? И никогда им не был?
– Вам-то что за дело?
– Мне нужен Хонгр. Я должен ему кое-что предложить.
– Наверное, что-то очень важное?
Старик помолчал, разглядывая Хонгра, потом ответил:
– Несомненно. Серьезное дело, высокая цена.
– Насколько серьезное?
– Да уж не девчонок в мобиле взрывать.
Хонгру вдруг стало так стыдно, так мерзко, что захотелось кричать. Ладно бы он сделал это во имя революции – нет, во имя никому не ведомых целей! Пусть даже взрывал не он сам, но он в этом участвовал!
– И что нужно сделать? – выдавил революционер.
– Полететь на Луну – ответил Мерлин. – Пока что ни больше и ни меньше.
Хонгр вспомнил Лилию, вспомнил о том, как она спрашивала, готов ли он идти ради нее на край света. Выходит, время пришло?
– А там?
– Там нужно будет изменить мир. Что еще? – усмехнулся старик. – Полагаю, тебе это по силам. Готов?
– Всегда готов, – ответил Хонгр.
Часть четвертая
Конквистадоры
Зеленодольск оказался небольшим патриархальным городом. Дома не выше шестнадцати этажей, широкие проспекты, причем не на каждом вздымались в блеклое северное небо опоры для струн. Соответственно, мобили во многих частях города по старинке бодро ползали по дорогам на колесах, от чего я в последнее время отвык.
С вокзала на местную свалку я отправился на такси. Желтый мобиль с облупившейся эмалью подозрительно погромыхивал на струне – неужели в Зеленодольске за общественным транспортом следят не так хорошо, как в Ростове или в Москве? Я уже привык, что техника вокруг отлажена, как швейцарские часы, и громыхающий мобиль, невыполотые сорняки на клумбе, неокрашенный каменный дом казались мне чем-то удивительным. По меньшей мере, артефактом давно минувшей жизни.
Свалка представляла собой огороженную бетонными стенами площадку размерами примерно сто на сто метров. Внутри ползали роботы-сортировщики, роботы-прессовщики и роботы-грузчики. Метрах в четырехстах от свалки дымил завод по переработке мусора – он же тепловая электростанция. Фильтры на трубах тоже были не лучшего качества. Парком место предполагаемого обитания Нишевца назвать было сложно – несколько деревьев с двумя бетонными скамейками и дорожками крест-накрест. Гуляющих в этом «уголке природы» я не заметил.
«Полигон утилизации бытовых отходов», как гордо сообщала вывеска, был не заперт, я вошел в распахнутые ворота. Да и через бетонный забор перелезть труда бы не составило: два-три метра высоты, на некоторых плитах – металлические скобы, по которым несложно забраться наверх.
Пахло на свалке не слишком приятно, но терпимо. На земле валялся разнообразный мусор: обрывки пивных пакетов и упаковочной бумаги, жестяные банки, порванная одежда, пищевые отходы. Шумели роботы, жужжали мухи – тишина, покой и умиротворение. Людей я не заметил.
Наверное, стоило поискать Федора на холме. Трезвая мысль, особенно если учесть, что с холма и свалка просматривается отлично. А может, Нишевец сбежал, не дожидаясь моего приезда? Но откуда бы ему знать, что его персоной интересуется сам сэр Галахад. Или Ланселот, или Артур – словом, кто-то из небожителей проекта «Авалон»?
Урчащий робот-разборщик, на полированных металлических поверхностях которого отражалось заходящее солнце, подался чуть в сторону. Послышался недовольный голос:
