Дмитрий Резаев - Ферма
– Хотел бы, – вздохнул Ле Горш, – если мы не можем потрепаться, может, имеет смысл просто упиться? Через пару дней такой возможности не представится.
– Мне нравится ваш трезвый взгляд на жизнь.
– Мне тоже.
Трэш угостил собеседника сигарой.
– О-о, настоящий «Виллур», – оценил Ле Горш.
– Ну, так как насчет министра обороны?
– Извините, – Ле Горш не спеша прикурил, – но мы штатский юмор не понимаем. Нам бы чего-нибудь позабористее.
– А я не шучу.
Ле Горш опустил сигару:
– Такое возможно, если мы объявим войну Системе. А это бред. Вы бредите?
Он внимательно осмотрел Трэша:
– Нет, вы не бредите.
Ле Горш вскочил. Конец партизанским вылазкам и бесконечному унизительному мародерству. Полнокровная война. Это – боевые приказы, единая униформа, тактические занятия в блиндажах, освещенных свечой, сделанной из патрона снаряда. Это – война.
Он кивнул сам себе, глубоко затянулся и выпустил вверх тонкую струю густого белого, словно пена для бритья, дыма.
– Мы все умрем.
– Только не мы, – разуверил его Трэш, тронув для вящей убедительности за плечо. – Мы победим.
– Так говорил Таганика перед сражением в Диком ущелье. Его разорвало на клочки кумулятивным снарядом. А он был лучшим стратегом на Западе, единственным, кого боялись урканцы.
– Его лозунги были непонятны людям. Роза и крест, романтическая чушь. Тем более, когда это было…
– Двадцать лет назад… – Ле Горш снова затянулся. – Кто бы мог подумать, что великого полководца разобьют резервисты-клоны?!
– Дюдвиг Оби благодаря этому стал президентом ВБС.
– Мразь, – сплюнул сквозь зубы Ле Горш, – нечеловек. Мы поставили себя вне закона только из преданности полковнику. Он был для нас воплощением чести, а теперь мы продаем свое мясо за деньги.
– У вас, Ле Горш, появилась прекрасная возможность не только отомстить за свои обиды. Я прекрасно понимаю, что месть – занятие для плебеев. А вы – офицер и джентльмен. Для вас важно вернуть себе репутацию и положение в обществе. Я думаю, что эта задача вам по плечу.
Ле Горш покраснел, вытер платком дубленую кожу шеи и выбросил окурок сигары в костер.
Честь… Тогда, в Диком ущелье, когда полковник, а точнее тысячи его частей взлетели в серое небо, у него было только одно желание: застрелиться или рубануть лазерным лучом себе по горлу – вжик, и только полоска запекшейся крови… Но он не мог этого сделать, потому что обе его руки были прострелены. Он истекал кровью, как порванный садовый шланг. Товарищи подхватили его на руки и унесли, а через неделю он очнулся уже наемником. И вот теперь этот неприятный во всех отношениях штатский заставил его вспомнить, как приятна холодность сукна, из которого только что пошита новенькая военная форма, как здорово сдерживать себя от желания погладить бугристую поверхность шеврона. Нет, это – безумие.
– Нет, это – безумие, – почти крикнул Ле Горш, – даже полковник не смог, а полковник был великим человеком.
– Полковник Таганика, – вкрадчиво начал Трэш, – был и остается лучшим полководцем в истории Аквилона…
Ле Горш вскинул подбородок, смерив Трэша подозрительным взглядом, как бы пытаясь уличить его в скрытой иронии.
… но, – продолжал Трэш, – для того чтобы победить Систему, нужно нечто большее, чем военный талант. У меня в распоряжении есть такие сведения, которые взорвут Систему изнутри, как только я доведу их до широкой общественности.
– Ого, это попахивает тотальной пропагандой, – Ле Горш продолжал оставаться воякой.
– Пусть это будет называться пропагандой, я не против, – терпеливо согласился Сигизмунд Трэш, – хотя точнее было бы назвать это моментом истины.
Ле Горш поверил.
– И все-таки, моих двух тысяч явно не хватит даже для начала. Так, небольшой набег…
– Вся армия Уркана идет с нами. А также наминийцы.
– Наминийцы – сброд. А вот Уркан – это серьезно…
Ле Горш поднял голову и увидел огненного змея, ползущего со склона далекого отрога. Мириады огней катились вниз.
– Горцы! – воскликнул он и вскочил с места.
– Война! Настоящая война! Чтобы ты там ни молол о пропаганде, бледнолицый.
– У вас найдется походный станок для печатания листовок? – улыбаясь, спросил Трэш.
– У нас полный комплект всего, что необходимо для настоящей войны!
– Прекрасно.
Лагерь внезапно ожил. Дежурный отдавал приказы, куда-то неслись вестовые. Небольшой отряд наемников из Ароппы превращался в армию. Всю ночь подходили новые и новые отряды.
Наминийцы с острыми жиденькими бороденками, с телами, намазанными маслом; варийцы, верящие, что амулет может защитить от бластера; ушуги, поедающие тела своих врагов; трабийцы, лучшие в мире стрелки и, конечно, горные урканцы, для которых позором считается смерть от старости. Эти последние шли, построившись в идеальный походный порядок, высокорослые, с гордо поднятыми подбородками, они шли к славе. Великий Уркан Родоначальник ждал их в Небесных джунглях для последней охоты на Красных демонов.
Рядом с каждым взрослым горцем шагал юноша. В ночь перед битвой воины сделают своих миньонов мужчинами, вобрав в себя энергию и неутомимость юности. Может, кому-то этот обычай и казался обыкновенным извращением, но высказать свои сомнения в лицо урканцу решались не многие. В основном те, кто решил распрощаться с серым небом Аквилона.
В руках у горцев поблескивали новенькие бластеры, вызывавшие зависть даже у наемников ле Горша. Трэш мысленно поблагодарил Этла за оперативность.
Уже рано утром, грохоча и кроша каменистую почву, подошли танки, выкрашенные в болотный цвет. Это была последняя модель – ТХ-30. Самонаводящиеся орудия, электрические турели, зенитные комплексы и плоские башни с тупыми носами, круговой обзор и скорость хода до двухсот километров в час. Броня, способная выдержать ядерный взрыв. Танки шли колонной, состоящей из звеньев по три единицы в каждой.
Между боевыми машинами с диким улюлюканьем скакали на низкорослых горных лошадках наминийцы. Они размахивали знаменами, украшенными изображениями драконов и доисторических лапукосов, которые, как говорят, достигали трех метров в длину и имели внушительные саблезубые клыки.
К вечеру, когда солнце уже начало скрываться за горизонт, армия выстроилась в боевой порядок.
Трэшу подвели огромного белого слона с шестью бивнями, загнутыми вниз. Ординарцы помогли Сигизмунду взобраться в небольшую, но уютную башенку. Внутри был пульт управления, снабженный новейшими средствами связи, мини-кухня и мощный кондиционер.
Поход начался.
39. СИСТЕМНЫЙ КРИЗИС
Окно было распахнуто. Наверное, впервые за последние семнадцать лет. Бумаги плясали на столе, радуясь внезапной вседозволенности. Спилмен Раш оглядел кабинет. Все было на месте, за исключением хозяина. Людвиг Оби исчез. Исчез так же незаметно, как в свое время появился в высших эшелонах ВБС. «Сбежал! Сбежал?»
Спилмен Раш прошел в туалетную комнату. Никаких следов. Раш посмотрел в зеркало. На него глянуло растерянное лицо. Седые виски усиливали ощущение безнадежности. Привычный мир рушился. И рушился с какой-то внезапной стремительностью. Как будто не было тысячелетних усилий по созданию самой совершенной Системы в галактике. Труд поколений исчезал за считанные часы.
Людвиг Оби, перед которым трепетал весь Аквилон, именем которого урканцы пугали детей, сбежал. Куда? Каким образом?
Дежурный зафиксировал в вахтенном журнале приход Оби на рабочее место в 7.30 утра. Никаких записей о том, что президент покидал Центральный офис ВБС, не было. Все подразделения ВБС на запросы о местонахождении своего шефа ничего вразумительного ответить не могли. Людвиг Оби растворился, не оставив даже осадка.
Спилмен Раш досконально знал все выходы из здания. Тщательное расследование не дало никаких результатов. Людвиг Оби не пользовался ни одним из «аварийных туннелей». Он вошел и исчез.
Спилмен Раш вернулся в кабинет. Закрыл окно. Сквозняк исчез, и бумаги с недовольным шорохом плавно вернулись на свои места.
Раш осторожно сел в кресло своего шефа. Испуганно покосился по сторонам, как бы опасаясь, что кто-нибудь (сам Людвиг Оби!) может увидеть это святотатство. Взгляд его упал на небольшой листок, уголки которого несли следы конторского клея. Листок был явно сорван с забора или стены. Спилмен Раш глянул на заголовок и покраснел до корней волос. Агенты, конечно, донесли ему об этой странной листовке, расклеенной практически по всей Системе.
Эксперты уже установили, что отпечатана она была в наминийской типографии, а в Систему проникла, скорее всего, из Уркана. Все эти факты служили неоспоримым доказательством, что листовка – грязная фальшивка. Любой эксперт подписался бы под таким определением не задумываясь. Все правильно. За исключением одного маленького штриха. Но этот малыш поднял в душе Спилмена Раша настоящий торнадо, который стер последние крупицы самообладания и надежды. Текст. Текст был подлинным. О его существовании знали немногие. От силы десять-пятнадцать человек. Даже Спилмену Рашу не дозволялось знать о нем. Здесь он превысил свои полномочия. Он превысил их тогда, когда был еще смел и дерзок, как молодой лапукос в брачный период… Вот только когда это было? Десять тысяч лет назад…
