Андрей Степаненко - Избранник
Мириады событий проплывали и смешивались перед ним, выстраивая полную картину мироздания: синусоидальные гармоники активности солнца накладывались на причудливые гармоники активности финансовых бирж, а смена времен года четко диктовала начало и конец жизненного цикла риса, а значит, и приход и уход бирманских партизан. Он видел, как, подчиняясь сезонным миграциям селедки, рыбаки далеких островов упорно тралят соленую морскую воду и как, подчиняясь таким же сезонным колебаниям инвестиций в строительство, лидеры профсоюзов не менее упорно пробуют на прочность своих работодателей. Он видел, осязал и даже обонял все глубинные взаимосвязи, даже самые немыслимые из них, и теперь был солидарен с Нелей во всем, даже по поводу Лося. Этот лишь на первый взгляд независимый от Силы «гомо сапиенс» играл в истории своего вида необычайно важную, почти судьбоносную роль, и то, что он этого не осознает, никакого значения не имело. Ибо только благодаря Лосю и началась эта предвыборная гонка, давшая вирусу — нет, не надо его так называть! — давшая Инструменту Силы прочно войти в соприкосновение с людьми и начать свою сложную и ответственную работу.
Но не менее важными для Силы виделись теперь и мэр города Николай Павлович, и главный городской милиционер Федор Иванович Бугров. Немного пикантный на вкус, причудливый график колебаний их гражданской активности накладывался на график развития эпидемии, как хорошо сшитое пальто — на фигуру своего хозяина.
Мир вообще в точности соответствовал своей судьбе, во всех самых мелких и незначительных деталях. И то, что на первый взгляд казалось катастрофой, на второй оказывалось естественным ходом событий, а то, что еще вчера коробило и вызывало смятение, теперь порождало умиление и восторг своей глубинной правильностью. Так что Сашке почти ничего не оставалось, да и не хотелось делать, кроме как просто разрешать всему этому быть — таким, как есть.
Наутро по всему горотделу загрохотали двери, и народ встревожился, а Сашка неторопливо повернул голову. Он уже чувствовал там, за стеной, нервное, торопливое дыхание ведущего орудия Силы подполковника МВД Федора Ивановича Бугрова.
— Я тебе говорю: на хрен! — прогремел зычный бугровский баритон.
— Вы же сами сказали... — обиженно затараторил невидимый оппонент.
— Мало ли чего я сказал сутки назад! — заорал Бугров. — Всё! Выборы вчера закончились, если кто еще не понял! Мне через пару часов каждый квадратный метр понадобится! А ты здесь бомжей держишь!
Сидящие в камере мужики оживленно зашевелились.
— Почему бомжей? — обиделся уже подошедший ближе оппонент.
— Я сказал, выпускай! — жестко распорядился Бугров. — По тяжким и особо тяжким здесь же никого нет?
— Никого...
— Ну и вперед! Давай-давай, не задерживай! Чтоб через пятнадцать минут всех отфильтровал!
Загрохотали двери, и мужики возбужденно загудели. Происходило что-то невероятное: Бугров отменял свое собственно распоряжение.
Послышались громкие голоса, бугровский баритон стих, и тогда конвойный подошел и к их двери.
— Сергей Ильич! — позвал он. — Открывать?
— Я сейчас! — гулко громыхнуло в коридоре. — Ты открывай пока...
Лязгнул запор, и тяжеленная железная дверь отворилась, впуская свежий воздух и доходящий откуда-то издалека дневной свет.
— Всем оставаться на местах! — рявкнул конвойный.
— Ну, скоро вы там?!
Раздались торопливые шаги, и в дверях остановился рослый офицер со списком в руках.
— Лучков!
— Здесь... — отозвался Лучков.
— На выход.
Невысокий хмурый Лучков пробрел к дверям.
— Не задерживай, Лучков! Быстрее! Вот, распишись. Вот паспорт, вот повестка, вот деньги. Пересчитай. Всё, свободен! Завтра явишься.
Народ зашевелился.
— Степанов! — выкрикнул офицер и тут же поправился: — Стоп, не то. Остаешься, Степанов. Конопелько! На выход!
К выходу бодро двинулся очередной задержанный, затем следующий, затем еще... Люди выходили и выходили, и Сашка отчетливо осознал, что его фамилии в списках на досрочное освобождение из-под стражи быть не может. И хотя вчерашнее наваждение прошло, от него осталось легкое, смутное ощущение, что ему давно пора на волю — работать.
— Секачев! — крикнул офицер. Никто не отозвался.
— Секачев, я сказал! На выход! Понравилось, что ли?!
Сашку осенила невнятная догадка, и он тронул Секу. Тот уже не дышал.
— Здесь Секачев! — не медля ни секунды, отозвался Сашка и, уверенно рассекая оставшихся сидельцев, направился к выходу.
— Так... за паспорт... распишись...
Офицер внимательно посмотрел на Сашку, затем в паспорт, сличил, но Сашка знал, что в эту секунду службист не сумеет найти отличий. Просто потому, что так нужно Силе.
— Чего ждешь?! — рассердился офицер. — Расписывайся!
Сашка нагнулся над столом, поставил свою подпись и принял Секин паспорт и повестку, распрямился и замер.
Чуть поодаль стоял и внимательно смотрел ему в глаза пожилой милиционер. И было в его взгляде какое-то... узнавание, что ли?
«Всё, — понял Сашка. — Выход не состоялся!»
— Свободен, Секачев! — напомнил Сашке офицер. — Чего столбом стоишь? Не задерживай!
Сашка на негнущихся ногах тронулся прочь, мимо старика, но тот его подхватил под руку и повел по коридору. А у турникета свернул и, прикрыв его своим телом от дежурного, вывел на крыльцо и только здесь, оглянувшись по сторонам, остановился.
— Слушайте меня, Александр Иванович, — глотнул он.
— Да?
— Бугров сегодня будет... сегодня он хочет... короче, всех ваших брать будут.
Сашка насторожился. Ничьей ауры он сейчас не видел и понять, что это — бугровская провокация или тонкий тактический ход, не мог.
— Вы ничего такого не подумайте, — чувствуя его недоверие, напряженно проговорил милиционер. — Я к вам очень хорошо отношусь...
— Почему?
— Ваш дядя мою Машеньку, считай, из могилы вытащил, — дрогнувшим голосом произнес милиционер. — Ее даже врачи списали, а он от нее двое суток не отходил... пока на ноги не поставил.
Старик вытер кулаком непрошеную слезу и тяжело вздохнул:
— Попробуйте ваших как-то от этой затеи отговорить... Иначе совсем плохо будет!
— Какой затеи? — насторожился Сашка.
— Нелли Тимуровна, бывшая жена бугровская, надумала всех в одно место собрать, — быстро продолжил старик. — Я не знаю зачем. Может, чтоб помолиться, а может, еще что... Вот тут их и всех и возьмут.
Сашка заинтересовался. Для провокации это выглядело слишком просто.
— Вы уж скажите им, чтобы по домам сидели, не ходили никуда. Хотя бы сегодня. Иначе — беда...
— Понял, — кивнул Сашка. — Это всё?
— Всё.
Сашка стремительно сбежал вниз по ступенькам, отошел метров на десять и оглянулся. Старик так и стоял на крыльце и тщательно осматривал округу, словно хотел убедиться, что никакой опасности для беглого подследственного Александра Ивановича Никитина нет.
Сашка покинул центр города в считанные минуты и остановился лишь неподалеку от городской больницы. Где искать Нелю и прочих апостолов, он и понятия не имел, а здесь наверняка какая-то информация о текущих событиях была. Он быстро миновал корпус травматологического отделения и подошел к инфекционному.
На двери красовался приклеенный скотчем листок дешевой серой бумаги с оплывшей от влаги надписью фломастером «Не входить!». Сашка улыбнулся и потянул дверь на себя. Она заперта не была.
— Михаил Львович! — громко позвал он. — Владимир Карлович!
Никто не откликался.
Сашка прошел мимо зеркала, остановился и заглянул в отражение: зрачки как зрачки.
— Михаил Львович! — весело заорал он.
— Чего шумишь?! — высунулась из гардеробной толстая санитарка. — Занят главврач!
— У себя? — властно, как Силу имеющий, поинтересовался он.
Санитарка окинула его оценивающим взглядом: легкая, не по погоде, курточка, молодое лицо... Но он уже видел, что она не посмеет преградить ему путь.
— Только тише... и куртку давайте... у нас тепло.
Сашка бросил ей куртку и, громко стуча подошвами, подошел к дверям кабинета главврача. Стукнул два раза и вошел.
Врачи были здесь. Все.
Сидящий ближе остальных Рейнхард побледнел. Он прекрасно помнил безумную Сашкину выходку на встрече областной делегации и теперь просто не знал, как реагировать на этот визит.
— Здравствуйте, господа, — сдержанно кивнул Сашка медикам и сел неподалеку. Он почему-то уже знал, что никто его отсюда не выгонит.
Рейнхард снова покосился в его сторону.
— На поруки отпустили, — громко шепнул ему Сашка.
Врач сокрушенно покачал головой и отвернулся.
— Продолжим, товарищи, — постучал карандашом по столу Михаил Львович. — Владимир Карлович, вас это тоже касается.
— А что продолжать? — печально произнесла золотозубая тетка. — Вы и сами всё знаете. Инфекционное отделение переполнено, у большинства — вторая-третья стадия — от агрессивности до попыток суицида, а если они еще и сектантов нам подкинут? Вы представляете, что здесь будет твориться?
