Влад Вегашин - Иная вера
– Ну… это, конечно, незаконно…
– Смотря для кого. Мне продали – я продал. Я – чист. Доказательств того, что флаеры украденные, нет. А если и есть – пострадаю не я, пострадают те, кто мне эти флаеры продал. И, опять же, предугадывая, что ты спросишь – да, если бы меня приперли к стенке, я легко и без лишних угрызений совести сдал бы своих поставщиков. Это бизнес. Он жесток. Говорить об этике бизнеса – все равно, что говорить о духовности денег. Кто сильнее, смелее, умнее – тот и в выигрыше. Слабаку-идеалисту в мире большого бизнеса места нет – сожрут и не подавятся. Я же и сожру, если встанет на пути и не захочет решать дело миром, – жестко сказал Олег, глядя Марине в глаза. – Я не хочу, чтобы ты пыталась меня идеализировать, хотя я в каком-то смысле тоже идеалист. У меня есть цель-мечта, но для ее реализации нужны большие, нет, огромные деньги. Огромные, по моим меркам. Я, если можно так выразиться, идеалист в перспективе.
– Я не пытаюсь тебя идеализировать, – тихо сказала девушка. – Я просто хочу знать… не делал ли ты чего-нибудь действительно страшного. Мне нужно это знать от тебя, чтобы потом не узнать от кого-то другого.
Черканов на минуту задумался.
Могла ли она подслушать его злополучный разговор с Березинским? Нет, в номере идеальная звукоизоляция. Хотя в любом случае больше нельзя допускать никаких встреч с представителями «теневого» бизнеса там, где кто-то может увидеть, услышать, узнать. Быть может, его кто-то сдал? Нет, в таком случае Марина здесь не сидела бы. Значит, она просто опасается? Скорее всего… Но что же делать? Говорить правду нельзя ни в коем случае: во-первых, Велагина не сможет понять, что все, им совершенное, оправдывается целью, ради достижения которой действительно хороши любые средства, а во-вторых, ей просто не нужно знать этого кошмара. Ни к чему впутывать любимую женщину в собственную грязь.
– Когда я строил первую компанию, то делал много всего, что можно охарактеризовать, как «страшное», – наконец медленно проговорил он. – В какой-то момент я, хоть и не по своей воле, вляпался в дела с наркотиками, но при первой же возможности вышел из дела. Я был связан с «черной» продажей недвижимости и именно на ней заработал свой первый миллион – после чего, опять же, бросил. Несколько раз мне приходилось отдавать приказы об устранении конкурентов – разными методами, от угроз и подтасовок документов и до оплаты заказного убийства. В то же время не сосчитать случаев, когда покушались на меня. Я живу с волками и вою по-волчьи – иначе меня загрызут.
– То есть тебе постоянно угрожает опасность? – изумление и отторжение в глазах Марины сменились страхом. Она боялась не Олега – она боялась за Олега.
«Из всего, вами сказанного в монологе, собеседник отчетливее всего запоминает последнюю фразу».
– Нет, не все время, – как можно мягче сказал Черканов, беря девушку за руку – она не попыталась освободиться. – У меня очень хорошая служба безопасности. Кроме того… не уверен, что ты хочешь это знать.
– Хочу, – твердо сказала Велагина.
– Каждый раз, когда на меня покушались, моя служба безопасности находила того, кто оплачивал киллера. Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет, верно? Я держу в штате охранников великолепного снайпера. Меня просто боятся трогать, понимаешь? Если бы не это, я давно был бы мертв. И мне совершенно не стыдно. Да, я убиваю тех, кто пытается убить меня, но первый шаг делают всегда они.
– А если тебе кто-то мешает? Ну, как ты мешаешь тем…
– Да как тебе сказать, – Олег напряженно рассмеялся. – Дело в том, что мне сейчас проще купить конкурента, чем застрелить его. Я не люблю кровь, мне не нравится, когда кто-то умирает, я не хочу связываться с тем, что приносит объективный вред людям – я не работаю даже с алкоголем, не говоря уже о наркотиках, работорговле, продаже органов, «черных» порностудиях…
– А это что такое?
Черканов прикусил язык. Черт, надо же было такое ляпнуть! Теперь придется объяснять…
– Если вкратце, то это студии, изготавливающие порнографические фильмы с настоящими пытками, расчленениями, убийствами… редчайшая мерзость. Кстати, если тебе интересно – одну из таких студий уничтожили по моему приказу. Там крутятся огромные деньги, но я даже на грани банкротства к этому не притронусь, – честно сказал он.
– Какой ужас… А откуда они берут… ну, девушек?
– Не только девушек, – уточнил Олег. – Есть немало тех, чье исчезновение не вызовет большого шума. Недавно выпустившиеся из детских домов – и не выпустившиеся, кстати, тоже. Проститутки. Просто одинокие. Еще те, кто попадается на завлекающие объявления «работа няней за границей за десять тысяч евро в месяц». Ты уверена, что хочешь об этом говорить?
– Нет, я уверена, что не хочу! – смертельно бледная, Марина залпом осушила бокал красного вина, одна капелька сорвалась с хрустального ободка, упала на подбородок. Олег протянул руку, осторожно стер рубиновый брызг.
– Тогда не будем. Я просто хотел тебе объяснить, что я действительно не делаю сейчас чего-либо «страшного», если меня не принуждают обстоятельства. Но если кто-то попытается покуситься на мою – или, тем более, твою – жизнь, я отвечу предельно жестко.
– Я поняла… прости, что заговорила об этом. Просто…
– Марина, я понимаю. Бизнес – такая штука… Если мы доверяем друг другу, мы должны быть друг с другом откровенны. Могу я спросить тебя?
– Да, конечно.
– Почему ты заговорила обо всем этом? Я вижу, что есть какая-то причина, больше того – я почти уверен, что эта причина связана с твоим состоянием.
Она колебалась всего несколько минут. Олег все это время терпеливо ждал, нежно поглаживая ее пальцы, не торопил, молчал. И Марина рассказала обо всем – о девочке-горничной, изнасилованной постояльцем, о плохо закрытой дверце шкафа-купе, о подслушанном ею разговоре насильника с Черкановым…
С каждым словом Велагиной Олег мрачнел. Дослушав до конца, кивнул.
– Ясно. Позволь, я сделаю несколько звонков.
– Э… Да, конечно…
– Спасибо.
– Елена Владимировна, здравствуйте. Скажите, пожалуйста, постоялец из триста двадцатого, Березинский, он сейчас в отеле? Хорошо. Если он попытается уйти – задержите любым образом. Спасибо.
– Юрий, добрый вечер. Немедленно свяжитесь с майором Леновским, скажите – Березинского можно брать. Он в «Островной звезде», номер триста двадцать. Пусть поторопятся. По всем основным пунктам плюс изнасилование – но его предъявлять пока не надо, я не знаю, будет ли жертва подавать заявление: возможно, Березинский сможет откупиться напрямую.
– Ирина Витальевна, это Черканов. Скажите, Анна Мельтисова сейчас на работе? Пожалуйста, задержите ее как-нибудь, мне нужно с ней поговорить лично. Только не упоминайте моего имени.
– Все, – сказал Олег, закончив разговор со старшей горничной. – Теперь объясняю: с Березинским у меня были дела в конце семьдесят третьего, тогда он еще пытался изображать честного человека. Потом мне надоели его выходки, я закончил с ним работать. Недавно он снова объявился с ведром компромата на меня. И, наглец, остановился прямо в моем отеле. Я планировал протянуть время, сделал вид, что соглашаюсь на его условия и готов снова с ним работать. Этот разговор подслушала бедная горничная. На самом деле, как я уже говорил, я не имею дел с продажей наркотиков, это слишком грязно, несмотря ни на какие миллионы. У меня был план, как избавиться от Березинского, но теперь можно сделать гораздо проще.
– Как?
– Поехали, – он встал, жестом подозвал официанта. – Принесите счет, пожалуйста, и как можно быстрее.
Расплатившись, Олег быстро вышел из ресторана, увлекая за собой девушку. На улице их ждал флаер.
– Так что ты собираешься делать? – осторожно спросила Марина через несколько минут.
– Сейчас все увидишь. – Он был спокоен, собран, и даже Велагина не могла разглядеть потаенный злой огонек, горевший в глубине его глаз.
В отеле царила обычная дружелюбно-тихая атмосфера. Черканов сразу направился к стойке администратора.
– Майор здесь?
– Нет еще.
– Значит, скоро приедет. Пропустите в грузовой лифт, заблокируйте все пассажирские – больше пяти минут не потребуется. Если кто-то из постояльцев будет жаловаться – сошлитесь на обеспечение их же безопасности, принесите извинения от лица руководства, будут требовать компенсацию – пусть их, только в разумных пределах.
– Как скажете, Олег Андреевич.
Стеклянный лифт за несколько секунд поднял Черканова и Марину на последний этаж, где в комнате старшей горничной ждала Аня Мельтисова. При виде владельца отеля она испуганно вскрикнула, вскочила, с упреком глядя на Велагину.
– Ирина Витальевна, пожалуйста, оставьте нас, – спокойно сказал молодой человек хозяйке комнаты. Та, кивнув, вышла. – Анна… позволите называть вас так? Так вот, Анна, я хотел бы поговорить с вами по поводу случайно подслушанного вами разговора.
