Карен Трэвисс - Остров выживших
— Вернон, никто же не пострадал, — говорил Беренц. — Все можно починить. Главное — никто не пострадал.
Вернон набросился на него:
— Ага, но они вообще не пришли бы в город, если бы эти идиоты не поперлись туда махать пушками. Когда на нас в последний раз нападали?
— Верн, бродяги в любую минуту могли снова прийти и напасть на нас. Ты правда думаешь, что они придут теперь, после этого?
— Ты пойми, Уилл, теперь нашей жизни конец. За один проклятый день все кончилось.
Дом слушал с нараставшей яростью. «Ну, теперь ты знаешь, как все остальные люди чувствовали себя в День-П, сволочь. Но мы — не черви. Мы такие же, как ты».
Гавриэль увел человека прочь. Маркус был верен себе: он молча стоял и как будто ничего не слышал; казалось, больше всего его интересовали тела убитых бродяг. Берни тоже осматривала их. Они явно что-то искали. Дом и Бэрд подбежали к ним.
— Мэсси пока нет. — Маркус потер шею, словно массируя мышцу. — Двадцать шесть убитых.
— А может, он среди тех, кто поджарился, — предположил Бэрд. — Мы их сложили в кучу у дороги.
— В любом случае, — произнес Маркус, — теперь у нас целая чертова деревня недовольных бродяг.
— Ну и что? Они попытались показать, на что способны, но мы их переплюнули. Здесь, по-моему, все понятно.
— А какого черта они вообще сюда полезли? — спросил Дом. — Последний отчаянный рейд? На прощание, что ли?
Маркус пожал плечами:
— Их от пятидесяти до ста, с гранатометами, автоматами и машинами. Нас десять, два вертолета, и мы явно против ненужных жертв. Мы тоже сильно рисковали.
— Да, — согласился Дом. — Но мы бы все равно победили.
«Вороны» еще висели над водой, медленно водя из стороны в сторону прожекторами, а люди на двух лодочках искали в воде тела. Сейчас все те, кого они не нашли, уже наверняка были унесены в открытое море. Гавриэль вернулся и присоединился к группе местных, с мрачным видом рассматривавших убитых бродяг.
— Мне кажется, неплохо будет устроить утром собрание горожан и успокоить их, Маркус. — Он кивнул на мертвецов. — Люди быстро забудут, что эти легко могли перерезать им глотки ради последней рубашки. А что касается… возвращения беженцев, то возникла неустойчивая ситуация.
— Хорошо. Я это сделаю. — Маркус кивнул, как будто все это было совершенно естественно и привычно для него — вроде спора за место для парковки. — У меня имеется большой опыт в объяснении того, почему дела идут дерьмово.
Он отошел, и Дом смотрел, как он уселся на крыльцо одного из домов, прижав палец к уху. Дом знал, кого он пытается вызвать: Хоффмана.
Хоффман, подумал Дом, поступил бы на его месте точно так же.
Пелруан, грузовой отсек «КВ-239», утро
Аня сидела в грузовом отсеке «Ворона» вместе с отрядом «Дельта» и ждала звонка Хоффмана, который должен был разъяснить им, сколь сильно он разочаровался в их дипломатических способностях.
— Это не твоя вина, что так получилось с бродягами, Маркус, — сказала она. — Одному отряду не под силу обыскать несколько тысяч квадратных километров за один день.
Берни покачала головой:
— Нужно мне было отложить свою месть до того, как здесь появится весь чертов флот.
— Нет, это я захотел их навестить. — Маркус присоединился к игре «кто виноват?». Никто никогда не мог обвинить солдат в уклонении от ответственности за свои действия. — Но не важно; сейчас мы должны разобраться с ситуацией в городе, причем быстро.
Бродяги могли быть кем угодно — от досадной помехи до прямой угрозы. Но никто не привык к тому, что граница между бродягами и гражданами может быть весьма размытой: раньше человек был или одним, или другим. Некоторые из местных, казалось, тоже не были уверены в существовании подобной границы, и Аня видела, как они слоняются по стапелю, разглядывая трупы. Некоторые выглядели потрясенными, другие были явно недовольны. Изоляция от настоящей войны создала здесь совершенно иную культуру, несмотря на флаги КОГ.
— Когда Льюис будет готов, я пойду и поговорю с ними, — сказала Аня. — Мы их успокоим.
Маркус медленно покачал головой:
— Я это сделаю.
— Ты хочешь выступать перед собранием? — Аня чувствовала, что это ее обязанность. Она была офицером, и это она сообщила Прескотту и Хоффману о том, что обстановка на острове более или менее спокойная. Чувство вины заставило ее задуматься о том, что Маркус, возможно, слишком резок и агрессивен для выполнения подобной задачи. — Может быть, лучше я?
— Собрание, — произнес Маркус, — это озлобленная толпа, которая вот-вот начнет кидать в нас камнями. Я справлюсь.
Бэрд явно не понимал, в чем проблема.
— Слушайте, скоро сюда приедет вся армия КОГ. А в этой деревне кучка практически безоружных фермеров. Зачем нам тратить силы, пытаясь объяснять что-то кому-то?
— Потому что сейчас нам нужно восстановить наше общество, — сказала Аня. — Приоритеты меняются.
— Но это же территория КОГ. У всех есть обязанности. Если они такие раздолбай, если им нужно все это независимое дерьмо, тогда они должны переехать в Пеллес. О, погодите — червяки размазали Пеллес еще до «Молота Зари». Все, я молчу.
Соротки просунул голову в дверь:
— Босс на проводе. Хоффман ждет разговора с самым везучим из вас.
Маркус сделал вдох и нажал на наушник, уставившись на пол отсека, себе под ноги. Аня слушала их разговор, выключив микрофон, главным образом для того, чтобы избавить себя от соблазна вмешаться, и размышляла о том, что, возможно, ей следовало остаться на бумажной работе. Она прекрасно понимала, что ее мать лучше справилась бы с этим заданием. Она не знала, как это у матери получалось, но у нее всегда был такой вид, будто она знает, что делает, и что она обязательно победит.
И даже тогда, когда она в первый и последний раз потерпела поражение, битва была выиграна.
«Мне так не хватает тебя, мама. Очень не хватает».
— Полковник, — говорил Маркус, — у нас произошел небольшой инцидент. Сейчас ситуация под контролем.
— Насколько небольшой, Феникс?
— Налет банды бродяг — около шестидесяти убитых, жертв среди гражданских нет.
— И как вы оцениваете обстановку сейчас?
— Численность противника не более семисот или восьмисот человек, по меньшей мере половина — женщины, дети и старики.
— Прескотт хочет провести все как обычно: предложить им амнистию и попросить выдать криминальных элементов. Как воспринимают это все местные?
Маркус немного помолчал.
— Для начала нам с ними нужно кое-что прояснить. Например, на чьей они стороне.
— Вы же сказали, что это граждане КОГ.
— Это граждане КОГ, в жизни не видевшие ни одного червя. Поэтому они не сильно переполнены радостью и благодарностью. Прогоняя бродяг, мы случайно разбили у них кое-что из посуды.
— Я понял вас, Феникс. Прескотт хочет обратиться к ним в прямом эфире при помощи бота, но я его отговорю.
Маркус беззвучно вздохнул, на миг прикрыв глаза.
— Скажите ему, что его харизма сильнее чувствуется при личном присутствии. Каково расчетное время прибытия?
Некоторое время в наушнике раздавалось лишь шипение помех — Хоффман, очевидно, с кем-то советовался.
— Майклсон говорит: четыре дня, но мы можем начать перевозить людей на вертолетах через несколько часов.
— Мы их сдержим до тех пор.
— Вы обязаны вызвать подмогу, если столкнетесь с трудностями, Феникс. Это не война. Для полицейской работы нужно больше людей, чем для перестрелки с какими-то ублюдками.
— Я запишу себе это, чтобы не забыть.
Маркус спрыгнул с «Ворона» и направился в сторону города. Аня и Дом последовали за ним.
— Один ты не пойдешь, — сказала она.
Маркус даже не обернулся.
— Постараюсь непечатными словами не выражаться.
Самое просторное помещение мэрии, в котором они всего несколько часов назад играли в карты, было набито горожанами; возможно, это были избранные представители, а возможно, просто те, кому посчастливилось первыми проникнуть сюда и занять место. Аня решила, что это хороший знак, — по крайней мере, они не буйствовали на улицах. Первой реакцией Льюиса Гавриэля было созвать собрание, и население откликнулось на призыв. Неорганизованная толпа себя так не ведет.
Гавриэль протиснулся сквозь толпу, хлопая в ладони, чтобы привлечь внимание переговаривавшихся людей. Но именно Маркус заставил всех смолкнуть. Он вошел следом за Гавриэлем, и в помещении стало тихо, словно кто-то убавил громкость. Ему даже не понадобилось расчищать себе дорогу. Какой-то парень лет пятнадцати неторопливо обернулся, чтобы посмотреть, что происходит у него за спиной, и при виде Маркуса на лице его тут же появилось выражение неприкрытого животного страха. Аня была потрясена.
«Эй, это же мой Маркус, он не такой, он ничего тебе не сделает…»
