Ник Кайм - Вулкан жив

— Я не позволю ему втянуть меня в это, Вулкан. Я не поведу своих сыновей в очередную мясорубку ради его уязвленной гордости.

— В таком случае нам остается только надеяться, что подкрепление быстро до него доберется, ибо ни мне, ни тебе его не переубедить.

— Мы приближаемся к месту высадки. Я встречу тебя там?

Вулкан ответил не сразу, и несколько секунд его молчания показались минутами. Нумеону вспомнился их разговор на борту «Огненной кузни»: о том, что гнев Ферруса Мануса его погубит, о чувствовавшемся в Горе помешательстве и о странной тревоге перед битвой. Теперь дурное предзнаменование этих слов маячило в сознании Погребального капитана, никак не желая отпускать.

— Да, — ответил Вулкан наконец. — Закрепимся в зоне высадки. Возможно, Феррус образумится и присоединится к нам.

— Не образумится.

— Да, наверное, ты прав.

Вулкан закрыл канал. Казалось, что на его плечи опустился груз — груз горечи и страха, только подтверждавшегося всем, что он только что услышал и почувствовал. Нумеон не мог этого объяснить.

— Прикажи всем ротам отступать к зоне высадки, — сказал ему Вулкан.

Нумеон немедленно связался с К'госи. Пирокласты почти полностью очистили траншеи от врагов, и путь назад был свободен.

В то время как повстанцы Гора отступали беспорядочно и недисциплинированно, воины Восемнадцатого и Девятнадцатого легионов покидали место сражения в организованном порядке. Танки вернулись в колонну и медленно, но уверенно покатились обратно вниз по склону. Легионеры большими группами покидали почерневшие от огня траншеи, по-прежнему высоко держа знамена рот. Воинов изрядно потрепало, но твердость духа они не утратили. Мертвые и раненые были тут же: их тащили или несли еще стоявшие на ногах братья. Это был великий исход; это был черно-зеленый океан войны в отливе, как обломки кораблекрушения, оставляющий после себя тела врагов.

Большинство фортификаций было уничтожено. Огромные участки вскрытых земляных укреплений походили на гниющие раны. На шипы, усеивавшие насыпи, были насажены тела: в мутно-белом, артериально-красном, кричаще-пурпурном. Это зрелище было свидетельством братоубийства, повторенного тысячекратно, и именно это зрелище задержало Вулкана, уже собиравшегося покинуть поле боя.

— Это не победа, — тихо сказал он. — Это смерть. Это разрушение всех уз. И мы будем нести на себе отпечаток этой войны еще многие поколения.

В северной части Ургалльской низины новое море готовилось хлынуть вперед и унести людские останки прочь.

Напротив лагеря Саламандр, представлявшего собой всего лишь окруженное десантными кораблями поле, располагались Железные Воины. Четвертый легион, облаченный в стально-серую броню с черно-желтыми шевронами, выглядел сурово и непреклонно. Чтобы укрепить северный участок склона, они возвели баррикаду из сведенных вместе бастионов-кораблей. Позади нее гигантские пушки смотрели в серое от пепла небо. Впереди нее располагался ряд танков, отмеченных мрачным символом в виде черепа в металлическом шлеме. А перед ними стояли многотысячные когорты Железных Воинов. Они держали оружие на изготовку и молчали, и жизни в них, казалось, было не больше, чем в автоматонах.

Во временном лагере, материализовавшемся для помощи раненым и сохранения погибших, сновали воины. Силами рабочих команд из технодесантников и сервиторов образовались ремонтные площадки для танков. Под защитой массивных «Грозовых птиц» устроили многочисленные триажные станции, в то время как отсеки некоторых «Громовых ястребов» служили пунктами оказания неотложной помощи. Боеспособные воины приводили в порядок броню и оружие.

Квартирмейстеры проверяли запасы, восполняя боекомплекты и снаряжение, где могли. Командиры реорганизовывали свои отряды с учетом потерь. Низшие чины и советники зачитывали строевым офицерам краткие рапорты, а знаменосцы выполняли роль сборных пунктов: весь Вексиллярий задействовали в организации второй атаки.

Ни один легионер Восемнадцатого не стоял спокойно.

Однако Железные Воины — вся выстроившаяся на северном склоне армия — хранили молчание и, заняв свои места, больше не двигались.

Главный апотекарий Сен'гарис связался по воксу с командными инстанциями, включая Вулкана и Погребальную стражу, и пожаловался, что ему не отвечают на просьбы о помощи — в частности, медицинской.

Нумеон почувствовал, как мрачная тишина, какая бывает, когда буря уже затмевает солнце, опустилась на всю Ургалльскую низину; между тем капитан Рал'стан из Огненных змиев поднял кулак, салютуя своим железным союзникам.

Никто не ответил на его приветствие. Только развевающиеся на ветру знамена указывали на реальность Четвертого легиона.

— Почему они нас игнорируют? — прямо спросил Леодракк.

Вулкан смотрел в сторону своего брата, Пертурабо. Железный Владыка ответил на буравящий взгляд Владыки Змиев таким же взглядом.

— Потому что нас предали… — неверяще сказал Вулкан с ужасом, на глазах обратившимся в гнев. — К оружию!

Ему ответили более десяти тысяч орудий, принадлежащих союзникам, но направленных в его сторону с предательским намерением.

Глава 25

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Битва давно закончилась, и враг уже был вне досягаемости нашего оружия, но большинство из нас так и не вернулось с Ургалльской низины. Даже те немногие, кому удалось вырваться, — даже они ее не покинули. Они там до сих пор. Все мы там до сих пор — сражаемся за свою жизнь.

Дело выглядело плохо. Иначе и сказать нельзя. Очень плохо. Нурт доставил проблем, но куча гроксового дерьма, в которой Грамматик очутился сейчас, имела кардинально иные размеры. И этот ксенос вдобавок. Не Слау Дха и не Гахет. И определенно без связей с Кабалом. Совершенно новый игрок, эльдар с намерениями столь же таинственными, как его личность.

А еще Олл.

Но сейчас не было времени о нем беспокоиться. Грамматик сделал в этом направлении все, что мог, пусть старый друг и не хотел, чтобы с ним контактировали; но разве у него был выбор?

Вселенная вдруг стала совсем тесной, а Грамматик неведомым образом оказался в самом ее центре, под пристальным взглядом всех заинтересованных сторон. У насекомых на предметном стекле микроскопа было больше личного пространства. Он вдруг вспомнил Анатолийский улей и пожалел, что ему не позволили умереть в Объединительных войнах.

Но у судьбы были на него иные планы. Спроси его кто тогда о будущем, он вряд ли бы ответил, что оно будет включать группу потрепанных легионеров и бегство по канализационным тоннелям. А если они узнают о его настоящей миссии…

Двое его надсмотрщиков выглядели усталыми и озабоченными. Саламандр по имени Леодракк все бросал на него взгляды с тех пор, как они добрались до предполагаемого места встречи. Тот, кого он ждал — по-видимому, Нумеон, его капитан и главный среди легионеров, — явно опаздывал. Это не сулило ничего хорошего. Но еще худшее сулила его гибель. Тогда командовать станет Леодракк, а он выглядел так, словно только и ждал возможности броситься навстречу славной смерти, прихватив с собой Грамматика. Разумеется, на нем самом это никак не скажется, но миссия закончится. Он также боялся даже представить, что с ним сделают Несущие Слово.

Он не знал, чего Саламандры и их союзники из других разбитых легионов надеялись достичь здесь, на Траорисе. Но каковы бы ни были их планы, они пошли прахом, и Грамматик подозревал, что вина отчасти лежала на нем.

Это было ясно по глазам Леодракка, по горечи и опасной, фаталистической жажде возмездия во взгляде. Грамматику приходилось видеть такой взгляд у солдат объединенных армий, когда они сражались с Нартаном Думом. Но никогда — у космодесантников, и он мог лишь гадать, что же за потеря могла так изменить этих воинов.

— Чего уставился? — прорычал Саламандр. Он сидел на корточках и смотрел на свой шлем, лежащий на коленях.

— Я все думаю, что же с вами случилось, — сказал Грамматик.

— Война с нами случилась, — грубо ответил тот.

— Вы созданы для войны. Дело явно не в этом.

Леодракк посмотрел на вонючую грязь, текшую под ногами, но не нашел в мутной воде ответа.

Вместо него заговорил библиарий.

— Нас предали, — прохрипел он, — на Исстване. Там была не просто бойня. Пережитая резня стала лишь физическим воплощением нанесенного нам удара. Настоящая боль пришла потом, и это была боль разума. Не всем удалось с ней справиться.

Гвардеец Ворона Хриак замолчал, словно пытаясь отыскать в душе Грамматика причину его любопытства. Это очень нервировало, и Грамматик был вынужден приложить немалые усилия, чтобы сдержать дрожь рук. Много лет назад он думал, что его очень близкий друг стал жертвой псайкерского ментального вторжения. Разумеется, это оказалось ложью. Все тогда оказалось одной лишь ложью. Но мысль о разрушительной мощи боевых псайкеров беспокоила его до сих пор. Неудивительно, что Император убрал их из легионов.