Илья Тё - Броневой
«Постой! — остановил собственные размышления Малярийкин. — Первый залп! Не тут ли кроется залог будущей победы?»
На его Мамонте был установлен Шафт. Пушка с прицельным режимом боя и возможностью нанесения противнику колоссального урона. Шафт был штукой архи дорогой, но цена считалась — оправданной.
С одной стороны, Шафт рассчитывался на снайперскую тактику игры. С другой стороны — обладал колоссальной мощью при накоплении энергии.
Величина урона регулировалось длительностью нажатия на гашетку накопителя. Быстрое касание — слабый или «обычный» выстрел. Длительное нажатие — сокрушительный смертельный удар, способный уничтожить почти любую вражескую машину. Было бы время.
В стремительном танковом бою времени обычно никогда и никому не хватало. Но вот именно сейчас, именно у Малярийкина в его горящей машине времени было хоть зажрись. Во всяком случае, — до минуты и более.
Истинную свою мощь Шафт начинал проявлять в модификации М2 и выше.
У Малярийкина как раз было «выше» — безумно дорогостоящий М3 для миллионеров.
Более ни о чём не думая, Малярикин нажал на гашетку накопителя, изготавливаясь к стрельбе. Башню не поворачивал. Как только энергии будет достаточно, чтобы выбить дух из Викинга единственным выстрелом, он нанесёт удар навскидку, как техасский ковбой.
* * *Шапронов искал Маляра среди трупов людей и остовов танков. Гадёныш был жив. Иначе бы динамики КТО уже разрывались ликованием или горем.
«Вот же упорный урод!» — даже с некоторым уважением подумал командор.
Чтобы сидеть вот так, тихо, в центре кладбища и не бздить, не дёргаться, надо было иметь железные нервы. У ветеранов выдержка была что надо. А вот молодёжь себя таким достоинством обременяла редко. Выходит, Малярийин был исключением из правила. И то верно. Не зря, видать, на него все внимание обращали. Словно на приснопамятного Юнгу. Мол, юная звезда КТО.
Мда, зачатки и способности есть, тут не поспоришь. Вот только зачатков одних маловато.
«Меня, — усмехался Шапронов, — в наскок не возьмёшь!»
Командор крыжил пылающую площадку с мертвецами слева направо — как учили. От головной части колонны — до хвостовой. Причина была проста — в голове (исключая лёгкий авангард) обычно шли самые умелые бойцы и самые лучшие танки. Их следовало при любом раскладе выцеплять первыми. Если не залпами, то просто вниманием.
И, разумеется, командор не ошибся. В головной части колонны прятался искомый Мамонт. Тот самый, Малярийкиновский, отвратительного цвета.
Плотно зажатый между двух горящих тяжеловесов (сейчас уже трудно было определить корпуса — они пылали как угольки в шашлычном мангале) Мамонт был неподвижен. Но опытный взгляд командора мгновенно определил: ходовая часть цела; орудие и система наводки целы; cерьёзных повреждений по броне нет.
И пушка. Орудие на броне было — Шафт. Почти невидимые в зареве окружающих пожаров на стволе башни мигали мелкие сигнальные огоньки. Шафт заряжался! Как же долго?
Шапронова пронзил леденящий пот. Шафт работал по накопительной системе. И в случае долгого накопления энергии мог разрядиться просто чудовищной мощью!
— Чёрт подери, твою мать!!! — заорал командор самому себе.
Башня Викинга развернулась. Рельса застонала, накапливая энергию для собственного удара!
* * *Когда башня Викинга стала резко проворачиваться в его сторону, Малярийкин вздрогнул. Физически. Много раз в жизни ему было страшно. Но настолько страшно, пожалуй, не было никогда. В принципе Малярийкин не очень боялся смерти (гораздо больше инвалидности или пыток), но быть обнаруженным и погибнуть за несколько минут до решающего удара было обидно и жутко просто запредельно!
Бросив взгляд на датчик накопления энергии Шафта, Малярийкин понял, что до максимального уровня ещё не дошло. Но ждать времени уже просто не оставалось. Врубив режим снайперского прицела, Малярийкин прильнул к окуляру и нажал на спуск. Корпус вздрогнул. Даже сильнее чем, при последнем попадании Рельсы. Страшная энергия Шафта-М3, собранная с накоплением для единственной разрядки, рванула по направлению к противнику!
И Малярийкин знал: второго шанса — не будет.
* * *Когда дым рассеялся, а наиболее яркие, первые всполохи пламени улеглись, Шапронов поднял вверх голову. Малярийкин опередил его буквально на долю секунды.
Результат был страшным. Башню Викинга снесло словно битой. Словно бейсбольный мяч. Возможно, Шапронова спасло чудо. Перед выстрелом, прицелившись, он чуть задержал нажатие на гашетку, ожидая, пока рельса зарядиться, и пригнулся вниз, словно по наитию. В это самое мгновение — Маляр выстрелил.
Башня, весом в три тонны стали, пролетела над головой как перо.
Не веря случившемуся, Шапронов нервным взглядом оглядел себя с ног до головы. На теле не было даже царапицы!
Высунув голову в гермошлеме из открывшегося в его танке огромного отверстия (разъём башни) Шапронов с удивлением осмотрел поле боя не через ноктовизор или прицел, а собственными, обычными, слабыми и слезящимися от дыма человеческими глазами.
Вражеский «Мамонт» — двигался. Сознавая полное бессилие противника, лишённого башни и зарытого в земляной эскарп (чтобы выкопаться требовалось время). Малярийкин раздвинул подпирающих его горящих соседей. Развернулся на месте. И двинулся в сторону шапроновсокй машины, чтобы добить. В упор. Всё было кончено. Не имея башни и орудия, зарытый в собственный эскарп, Шапронов отныне был бессилен против могучей вражеской машины. Малярийкин мог выстрелить ещё раз и покончить со столь давним и столь вожделенным противником навсегда. Не просто одержать «победу». Но сразить насмерть. Убить. Было даже страшно подумать, что могло сделать с хрупким человеческим телом, не защищённым ничем, кроме матерной ругани и нательного креста, прямое попадание крупнокалиберного противотанкового Шафта. Вероятно, Шапронова бы разнесло на молекулы. На субатомные частицы. Не осталось бы даже запаха. Даже тени. Но Малярийкин победой решил насладиться сполна. Гойгу рассказывал — месть подают холодным. Давние соперники в танковых боях не только стреляли, но и таранили друг друга, раскатывали уже поверженные машины по болтам и гайкам траками собственного танка. Втаптывали гусеницами коробки противника вместе с телами несчастных проигравших пилотов в глину, в забвение, в грязь, в унижение и в сырую землю. Малярийкин, очевидно, решил сделать именно это. Его ненависть к Шапронову была всем известна. Тем более сильной эта ненависть стала сейчас — после жуткого избиения, которое прославленный командор только что устроил почившему малярийкиновскому отряду. Где-то далеко за пределами игровой локации миллионы зрителей, наблюдавшие этот момент на экранах стереовизоров, ахнули как один!
Гений Шапронов — сейчас погибнет!
Гигантские суммы, поставленные на карту — исчезнут со счетов букмекеров, чтобы перекочевать в карманы победителей. И прославленный чемпион, державший в ужасе бесчисленных игроков великих сибирских КТО, канет в лету. Навечно.
Оптика БПЛА и спутников зажужжала, приближая изображение к усталому лицу командора. Шапронов был бледен как сама смерть. Он не пытался покинуть танк, не пытался бежать или выкопаться из эскарпа. Опытный ветеран понимал — бесполезно. Вытащив с пояса пистолет, он передёрнул затвор и приставил оружие к собственному виску. Как только Малярийкин приблизиться, чтобы закатать его траками, он выстрелит себе в череп!
Комментаторы замолчали. И тут, толпа у экранов ахнула второй раз.
«Мамонт-палач» Малярийкина выполз на скат и … почти перевернувшись в воздухе, что выглядело крайне сюрреалистично для многотонной машины … опрокинулся вперёд башней.
Примерно минуту после этого, командор Шапронов — а с ним ещё миллион человек у экранов КТОшного телешоу — сидели не дыша. Потом чемпион (а ведь он остался, чёрт возьми, ЧЕМПИОНОМ) отбросил от виска пистолет, задрал лицо вверх и что-то нечеловечески заорал, словно дикий, потрясая скрюченными от восторга пальцами.
Его враг, могучий и грозный, валялся в пятнадцати метрах под ним. Вниз головой и башней. Словно захмелевший майский жук, бессильно шевеля траками.
игра 3. хмель
Тихая музыка плыла из-за стойки бара. Бармен дремал на стуле после бессонной ночки. Левая рука валялась плетью поверх видавшей виды столешницы, правая, напряжённо, — у коленей, на прикладе спрятанного под столом доисторического, но по-прежнему эффективного ППД. Празднование великого всесибирского мегашоу — то есть отвратительная попойка со шлюхами, героином и вёдрами ханки — закончилась вчера (точнее — уже сегодня) около пяти часов утра. Тела вынесли примерно к одиннадцати. Некоторые — непосредственно в морг. Короче, праздник удался.
