Андрей Круз - Вне закона
Потом Хайди отошла в сторону и я увидел кусочек стола, а на столе — край черного кейса «пеликан». И крышка у него откинута.
Точно такой же «пеликан» как и у Сули. Это что может быть? Что за дивайс тут у всех мамасит? Или только у этих двоих?
— А-хре-неть, — протянул я, увидев как Хайди подошла к кейсу и положила в него нечто очень похожее на то ли большой мобильный телефон, то ли на спутниковый. — Вот ты с кем говорила…
Точнее, с кем она говорила — я не понял, но болтала она точно по этому телефону.
И что это значит? Я никогда не видел здесь телефонов и даже по пьяной лавочке никто про них не врал. Нет здесь ни телефонов, но телевизоров, даже электричества нет… а у нее электричество откуда? А у Сули?
Они друг с другом по телефону говорят? Или с кем-то еще? Со всей сетью борделей? Бред. Кто-то должен был дать эти телефоны. А кто может их дать? Кто тут вообще все дает? Те, кто живет в запретке выше по течению Судьбы.
И что, они дают телефоны только хозяйкам борделей? За что? За сотрудничество с администрацией и всяким режимом? А какое сотрудничество у борделей может быть? Что-то я ничего не понимаю.
Я, кстати, многого не понимаю, просто пока вслух самому себе об этом не говорю. Вот я золото ищу, а попутно всех расспрашиваю, так? И каждый раз ожидаю услышать сакраментальное: «А с какой целью интересуешься?» — и не слышу. Ни разу не слышал, практически. Нет, понимаю, что кому-то может и надо чтобы я дальше за этим золотом шел, но это именно что «кому-то». А я который раз прихожу к авторитету Толстому — а он мне прямо друг и что-то подсказывает. Где не подскажут сами, там намек дадут.
У меня что, как в какой-то игре «плюс сколько-то к харизме»? Нет, я человек как человек, вполне себе умеренно обаятельный и без задатков гипнотизера. Почему мне помогают? Я задаю себе этот вопрос и чувствую, что где-то совсем рядом есть ответ. Но этот ответ скрыт той самой странной ширмой, что стоит в моем мозгу, и когда я пытаюсь об этом задуматься всерьез, боль сводит череп так, словно его в тиски зажимают.
Ну вот меня выбросили здесь с вертолета, так? Чтобы я шел пешком, стрелял дичь, почти наверняка напоролся на «висельников», потому что я с гарантией пойду к реке, а пойду потому, что меня у реки и «выложили», а тем, кто это сделал, какой с этого смысл? Вот зачем им это надо? Ну не накласть ли им на то, что делает и чем занят какой-то зэк, которого сбросили в каторжный мир и про которого можно смело забыть? Зачем это все? Почему я получил приз, выжив в этом походе?
Черт, как же болит голова когда я пытаюсь об этом думать…
Отошел от окна, налил себе воды из графина, достал две таблетки аспирина, закинул в рот, замахнул стакан залпом, смыв лекарство в пищевод. Может отпустит? Может с аспирином получится подумать о том, о чем здесь никто думать не может, а? Как сказал тот «висельник», которого я убил у реки последним?
— А почему так? — спросил тогда я его перед тем как всадить заряд картечи в середину груди.
— А почему здесь вообще все так? Ты знаешь? — усмехнулся он тогда. — Я не знаю. Не помню, точнее. Никто здесь ни хрена не помнит, мужик, понял? А когда пытаюсь вспомнить, то башка трещит так, словно я месяц без остановки пил сраный самогон с собачьим дерьмом.
Зачем вообще все здесь происходит? Что за странные ограничения в том же оружии, исключительно «Дикий Запад»? Проще было скупить старые трехлинейки, которых в мире прорва до сих пор, и закинуть сюда, если говорить про оружие выживания. Те же новые/старые «винчестеры», которыми я торгую, стоят куда больше. Какой смысл? В чем? Реклама? А как эта реклама работает?
Черт, у меня голову сейчас разорвет. Почему обо всем этом даже думать нельзя? Что вообще происходит?
Как удивительно вовремя, выпрыгнув из кустов лакированным роялем, оказался у меня на пути Колян со случайно залежавшимся товаром как раз по моей специальности. Как удивительно вовремя и к месту застрелили Пэта Брауна или Пита Брэдли, как кому нравится. И какие удивительно склонные к помощи здесь криминальные авторитеты.
У Сули тоже есть кейс с телефоном. А у кого еще есть такой?
Почему Джок тогда толкнул именно меня? Нет, тогда я просто на пути стоял, это не срежиссируешь. А остальное что, срежессировано? Кем? Зачем?
Черт, я сейчас сдохну, у меня череп разорвется, в глазах красные круги.
Я схватил от изголовья кровати стоящий дробовик и прижал ко лбу холодный металлический бок его ресивера.
Да отпусти же ты меня, чудо-тр… головная боль. И этот бред, от которого я уже не могу отвлечься. Потому что мне назойливо кажется, что я принимаю участие в какой-то игре, по каким-то стандартным правилам… и сценарий которой написали далекие от реальной жизни сценаристы.
Вот! Это главное!
Так бывает во второразрядных книгах и в играх. В «Фоллауте» каком-то может так быть, там пошел, поговорил, что-то узнал, получил бонус. А в жизни обо всем этом со мной и говорить никто не станет. А если и станет, то не просто так.
От прикосновения холодного металла боль чуть-чуть уходит, чувства возвращаются.
И эти чувства подсказывают мне, что кто-то пытается по-тихому открыть дверь моей комнаты. Ключом.
Хайди?
Хайди у себя дома.
Отступив на пару шагов назад, я присел на колено, направив ствол дробовика на дверь.
Вот замок тихо щелкнул, а вместе с ним так же щелкнул курком и я, взводя его из полувзвода.
Толчок, дверь плавно приоткрылась, но в проеме никто не стоит, соображают, что не надо лезть в дверь пока не оглядишься. Сбоку стоят от двери, как минимум один из них, я тень вижу на полу.
Дурак. Это же просто доска, ты действительно думаешь, что укрылся?
От грохота выстрела зазвенел графин, звук ударил по ушам. Не успевшая разлететься картечь легко пробила дощатую стену, а за стеной, вскрикнув и сразу мокро захрипев, свалился человек, прямо перед дверью. Со стуком упал на пол вывалившийся из руки револьвер.
С другой стороны дверного проема высунулся кто-то, пальнул из обреза двустволки куда-то в кровать, а в ответ пальнул я, прикинув где за стеной он может стоять, и снова попал. Не убил, но точно попал, я это услышал. И неровные шаги в коридоре это подтвердили — здоровые так не ходят, хотя бы так медленно.
Сменил позицию, перебежал к двери, держа край косяка на прицеле, глянув в противоположную сторону, но не увидел там никого, затем рывком присел, высунулся в коридор, увидел спину ковыляющего человека, одетого в куртку из оленьей замши, уже пропитанную кровью на плече, выстрелил в середину этой спины. Человек свалился сразу, как кувалдой по башке битый.
Три патрона из патронташа на прикладе в магазин, один за другим, чуть отступив назад, в свою комнату. Но вроде бы больше никого, дверь в номер напротив закрыта… в соседнем или дальше кто-то может прятаться? Не думаю, не думаю, зачем им это надо?
Потянул ворот у трупа, лежащего под ногами, увидел кожаный шнурок на шее. Потянул — знак «висельников». Почему я не удивлен? Нет, я не про то, что они меня всегда рады привалить, а о том, что они пришлю сейчас и сюда. Совсем не удивлен.
А внизу шум, выстрелы-то услышали. Что делать сейчас? Вниз. Я теперь точно знаю что делать… только голова раскалывается, до кругов в глазах, до тошноты. Снова накатило как попытался думать. Думать вредно, но иногда надо, просто вынужден.
Открылась дверь по диагонали от меня, оттуда выглянул вооруженный мужик в одних подштанниках, увидел меня, снова спрятался, из-за двери спросил:
— Что случилось?
— Грабители, похоже, — соврал я. — Уже все, можно выходить.
С лестницы выглянул гигант-вышибала с двустволкой, узнал меня, спросил то же самое, получил такой же ответ.
— Как они сюда зашли?
— Ключом дверь открыли, похоже, — развел он руками. — Никто не ломал, никто ничего не слышал.
— Я к Хайди, — сказал я так, словно так надо. — Ты со мной или здесь?
— Здесь.
Здоровый, но тугодумный. А вот второй, ростом пониже, похожий на боксера, который поднялся следом за гигантом, сказал:
— Я с тобой.
— Пошли.
Так даже лучше, меньше подозрений.
Спустились вниз. Бар борделя вовсе не опустел, как была толпа, так и осталась. На лицах скорей любопытство читается. В висках у меня как молотки бьют, даже смотреть больно. Как бы мне не скопытиться до того, как поговорю с Хайди. Продержаться надо, надо быть сильным и все такое.
Во дворе чуть легче, обдало прохладным ночным воздухом. У Хайди свет горит, но в свое заведение она не бежит. Вообще-то правильно, зачем женщине на выстрелы бежать, для этого охрана есть. И пусть потом охрана за ней и идет.
Охранник, пошедший со мной, постучал в дверь дома, а я просто стоял рядом, стараясь размять как-то виски ладонями или черт знает что сделать. Плохо мне, совсем плохо.
— Что там было? — дверь распахнулась, в проеме совершенно одетая Хайди.
