Мажор в школе магии – 3 - Сергей Леонидович Орлов
Когда мы достигли святилища, Грулев взмахнул палочкой, и тяжёлые двери из тёмного дерева, украшенные металлическими пластинами с выгравированными на них демоническими символами, медленно распахнулись. Внутри было прохладно и сумрачно. Свет проникал через узкие окна под потолком, создавая причудливые узоры на каменном полу.
В центре помещения находился круглый алтарь, окружённый колоннами. С потолка свисали странные предметы — кристаллы, высушенные травы, какие-то амулеты. У дальней стены стояло несколько человек в тёмно-красных мантиях.
Флегг взмахнул своей палочкой, и заклинание левитации внезапно прекратило действовать. Я с грохотом упал на холодный каменный пол, ударившись коленями. Боль пронзила ноги, но я был даже рад ей — это означало, что чувствительность возвращается.
— На колени перед мастером Валентином, — с насмешкой сказал Грулев, хотя я и так уже стоял на коленях.
Я медленно поднял голову, чувствуя, как ко мне возвращается контроль над собственным телом.
Толпа позади меня вдруг начала расступаться, пропуская кого-то вперёд. Сначала я увидел только край тёмно-красной мантии, богато украшенной золотой вышивкой. Затем в поле зрения появились руки мужчины — жилистые и крепкие, с множеством странных колец на пальцах. И наконец, я смог рассмотреть его лицо.
Сердце моё пропустило удар. Это лицо… я его знал. Не лично, конечно, но видел десятки раз на магических изображениях из семейного альбома. Старые снимки, которые дед доставал в редкие моменты откровенности и грусти.
Этого не могло быть. Но чем дольше я смотрел на этого человека, тем больше убеждался — передо мной стоял Виктор Лазарев, мой дядя. Пропавший старший брат моего отца, который исчез где-то в лесах на севере за несколько лет до моего рождения. Тот самый, кого дед искал годами, а потом смирился с его гибелью.
И сейчас он стоял передо мной — выглядя лет на сорок пять. Его тёмные волосы были лишь слегка тронуты сединой на висках, а лицо сохраняло черты того молодого парня с магических изображений, хоть и повзрослевшие, заострившиеся. Но самое страшное было в его глазах — не в их цвете, а в выражении. В них не осталось ничего от того весёлого человека с фотографий. Только холодный расчёт и фанатичный блеск.
— Дядя Виктор? — прошептал я, не веря своим глазам.
Мужчина улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его алых глаз.
— Ну здравствуй, племянник. Как жаль, что сосудом оказался именно ты…
Глава 30
План Красноглазых
Он обвёл взглядом толпу собравшихся и жестом приказал: — Оставьте нас. Мне нужно поговорить с сосудом наедине.
Даже Грулев, который только что выглядел таким властным и самоуверенным, покорно склонил голову и направился к выходу. Красноглазые жители беспрекословно последовали за ним. Через минуту святилище опустело, и мы остались один на один — я, всё ещё стоящий на коленях, и мой «дядя», которого семья считала мёртвым уже больше двадцати лет.
Виктор медленно обошёл меня, разглядывая со всех сторон, как диковинный экспонат.
— Надо же, какое сходство с Алексеем, — в его голосе сквозила неприкрытая неприязнь. — Тот же нос, тот же разрез глаз. Хотя… — он остановился напротив меня, — демонический глаз, конечно, выдаёт твою уникальность. Занятно… я всегда думал, что сосудом станет кто-то… значительнее.
В его словах было столько презрения, что мне захотелось встать и врезать ему по наглой роже. И я бы сделал это, не задумываясь, если бы проклятое тело меня слушалось. Но больше всего меня ошарашивало даже не это, а сам факт, что он стоит передо мной. Живой. Дед уверял, что Виктор давно мертв — все поиски ни к чему не привели.
— Погоди, а ты вообще как жив остался? — я даже не пытался скрыть недоумение. — Дед три года тебя искал, прочесал весь чертов лес. А ты тут… — я оглядел деревню за окном, — собрал секту с красными глазами и поклоняешься Высшему Демону?
Дядюшка явно не ожидал такой реакции — его лицо на мгновение исказилось от злости. Но он быстро взял себя в руки и сел на небольшой каменный трон, стоявший у одной из стен святилища.
— О, это долгая история. Но что может быть лучше семейных разговоров? — он неприятно рассмеялся. — Особенно когда один из собеседников никуда не убежит.
Он откинулся на спинку трона и начал свой рассказ.
— Знаешь, каково это — быть белой вороной в семье великих магов? Знаешь, каково постоянно чувствовать на себе разочарованный взгляд отца? — его голос стал жёстче. — Нет, конечно не знаешь. Ты ведь внук самого Прохора Лазарева, великого дуэлянта. Ты, наверное, и родился с серебряной ложкой в одной руке и с волшебной палочкой в другой.
Я промолчал, но в моей голове промелькнула ироничная мысль — если бы он только знал, при каких обстоятельствах я вырос.
— Я же был никем, — продолжил Виктор, и его голос буквально сочился ядом. — «Виктор, почему ты не можешь быть как другие Лазаревы?», «Виктор, это недостойно нашей фамилии», «Виктор, попробуй хоть раз не опозорить семью» — вот всё, что я слышал от нашего великого родителя.
Он резко встал и начал расхаживать по святилищу, его движения были нервными, дёргаными.
— Средние способности, средние оценки. Ничего выдающегося, никакого врождённого таланта. Отец презирал меня за это. Великий Прохор Лазарев, — последние слова он буквально выплюнул, — не мог смириться, что его сын — обычный посредственный маг.
— Ты бредишь, — не выдержал я. — Дед никогда бы…
— МОЛЧАТЬ! — рявкнул Виктор, и его глаза полыхнули алым пламенем. Он сделал резкий взмах палочкой, и невидимая сила сдавила мне горло. — Что ты знаешь о нём⁈ Что ты вообще можешь знать⁈
Он сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и хватка на моем горле ослабла.
— А потом родился Алексей, твой отец, — продолжил он уже тише, но с не меньшей злобой. — И он был таким, каким должен быть настоящий Лазарев в представлении нашего отца — талантливым, могущественным, особенным. С трёх лет уже показывал способности, которых у меня не было и в двенадцать.
Он горько рассмеялся.
— Видел бы ты лицо отца, когда Алексей впервые случайно превратил чайную ложку в серебряную змейку! Его глаза буквально светились от гордости. «Вот видишь, Виктор, вот что значит настоящий Лазарев! Бери пример с брата!» — передразнил он голос Прохора.
Я с трудом сглотнул. Этот
