Владислав Русанов - Рассветный шквал
— Смелый ты мужик. — Юрас покрутил головой по сторонам. Его беседа начинала уже утомлять. Рядом с Хвостом, внешне ничем не примечательным, а на деле оказавшимся жестким и небезопасным человеком, он слишком явственно ощущал собственную ничтожность. И это не могло ему нравиться.
— Не перебивай, не перебивай, я сказал. — В голосе старателя слышалось плохо скрываемое возбуждение, словно он заново переживал события многолетней давности. — Сдох барон, туда и дорога. Собаке собачья смерть… А сынок его…
— Это Валлан который?
— Он самый. «Опора трона», тварь… Яблочко от яблони…
— Ну, не томи. Рассказывай. Меня баба скоро ужинать покличет.
— А че рассказывать? Была у меня семья. Жена, трое детишек, старики — отец да мамка. А теперь нету… Уж двенадцать годков как нету. Ты мне что там про остроухих трепал? Что в срубах жгут поселян и трапперов?
Хвост схватил ардана за рукав, придвинулся поближе, дыша в лицо запахом больных от бескормицы десен.
— Валлан второй десяток только-только разменял. А уж знал, как над простым людом куражиться. Люди потом сказывали — мои долго помирали. На стене замка за ребро подвешенный еще дня три живет, мучается. А вокруг ратники ходили. Все ждали, что из лесу заявлюсь. Не дождались.
Юрас попытался потихоньку высвободить рукав из цепких пальцев трейга. Не вышло.
— Я тогда так подумал, — продолжал Хвост. — Объявлюсь — сдохну зазря. И отомстить некому будет. Перетерпел, хоть и хотелось выскочить и зубами рвать вражье семя. Потом долго по чащобам скрывался. Все хотел подловить его, Валлана проклятого. А он пацан пацаном, а мозгов побольше, чем у иного мужика здорового. Без охраны носу из замка не казал. Раз я вроде как подкараулил, да в телохранителя попал. Сам потом еле ноги унес, двое суток не спал, от погони пятками нарезая… А потом боязно стало. Жить очень захотелось. И ушел я. Далеко ушел. На север. Аж на Красную Лошадь.
Старатель замолчал. Выбил о подошву потухшую трубку. Юрас сидел притихший, не зная куда деваться.
— Думал, забыл. Забыл-запамятовал. — Теперь голос Хвоста звучал спокойно и бесстрастно. — А как увидел рожу его отвратную, так все и всколыхнулось. Понял, не покончу с кровососом — не жить самому. Сразу хотел стрелу всадить. Белый не дал, голова наш приисковый. Побоялся, петельщики весь люд вырежут. Им это раз плюнуть. Трусоват наш голова. Эх, трусоват. — Трейг тряхнул бородой. — Пока нужда была лишь в своих бедах и заботах разбираться, он ничего, путящим казался. А как наехали: сперва Мак Кехта с остроухим воинством, за ними Валлан со своими головорезами — скис голова. Сломался. В тряпку превратился. Ты меня слушаешь, друг Меткий?
— Слушаю, слушаю, — отозвался Юрас, а про себя проклял дурацкую привычку курить на бревне по вечерам.
— Слушай, слушай. Ты, может, первый, кому я все это выложил. Как служителю Огня Небесного какому. Сам сдохну, а его угомоню. Хотел сразу прикончить, пока от Красной Лошади далеко не отъехал, да пешему с конным не тягаться. Ничего. Я знаю, куда он направился. Дойду.
Хвост блаженно вздохнул и потянулся, хрустнув спиной.
Ардан осторожно поинтересовался:
— Ты никак уморился? Может, заночуешь? На сеннике в самый раз…
— Нет, друг Меткий. — Трейг хлопнул его ладонью по коленке. — Я уж лучше в лесу.
— А что так?
Старатель оскалил гнилые зубы, видно, думал, что улыбается.
— Я привычный. Не впервой. И тебя в соблазн не хочу вводить.
— Ты что это? Я ж от всей души!
— Вечером от души, а к утру покажется — на кой ляд этому Хвосту его самоцветы? Как назло, вилы или топор под руку подвернутся.
Обиженно засопев, Юрас отвернулся. А про себя подумал: «А ведь прав чужак, так оно и было бы…» Вид ссыпанных обратно в кисет самоцветов не давал трапперу покоя. Хотелось вновь посмотреть через них на солнце, наслаждаясь игрой цветов и бликов, потрогать пальцами, ощущая холодную правильность граней.
— Ну, не хошь, как хошь. Я не навязываюсь. А то подумал бы. В лесу к ночи холодает…
— Прости, друг Меткий. В другой раз. Мне очень, понимаешь, очень-очень нужно живым остаться.
— Опять ты… Ну, дело хозяйское. Мерзни, голодай на здоровье.
Их разговор прервал громкий крик, доносящийся с подворья:
— Гей, Юрас, живой там, нет? Юшка стынет! — Траппер поднялся с бревна:
— Ну, я пойду. Жрать охота — сил нет. Прощавай, Хвост.
— Погоди, друг Меткий… Или как тебя по-настоящему — Юрас?
— Чего еще? — Было от чего недовольно скривиться. Это ж надо пред чужаком так за здорово живешь имя открыть. Ну, получит баба сегодня в ухо. После ужина, само собой.
— Я еще один гелиодор добавлю. — Старатель насмешливо глядел на него снизу вверх. — Пускай твоя женка харч какой-никакой соберет. А то у меня котомка совсем порожняя.
Крякнув, ардан попытался почесать себе спину между лопатками. Вначале снизу, потом сверху, через плечо. Не вышло.
— Одного мало, — заявил нагло, решив: а будь что будет.
— Жадный ты мужик, — покачал головой Хвост. Подумал немного и добавил:
— Два дам, коли расскажешь, за что в глаз схлопотал.
Юрас скрипнул зубами. Улыбки трейга он не видел, но ощущал непререкаемую уверенность, что тот скалится до ушей.
— А, стрыгай с тобой, — махнул рукой траппер. — Слушай!
— Ну?
— А все как есть расскажу!
— Без брехни?
— Как перед смертью…
В этот миг круглолицая молодка в закрученном вокруг головы длинном платке — жена траппера — поравнялась с ними.
— Так ты идешь? — уперев руки в бока, сварливым голосом произнесла она.
Хвост почему-то сразу подумал: «Ну, нашла коса на камень. И мужик не промах в ухо засветить, да и баба, по всему видать, со сковородником легко управляется. Чуть что — по темени. Какие ж у них детки пойдут? Или уже пошли, на радость честному народу?..»
— Скоро я, — буркнул ардан. — Не видишь — разговор с прохожим.
— Что за прохожие среди ночи да в лесу? — возмутилась баба, явно предвкушая славную ругню.
— Твое дело какое? — зарычал Юрас. — Живо в дом — собери человеку поесть в дорогу. Да не таращи беньки — я выгодную плату беру.
Баба плюнула в траву и, развернувшись на пятках, направилась домой, твердо печатая шаг на манер приозерской тяжелой пехоты. Вся ее выпрямленная как палка спина кричала о возмущении горькой женской долей и тупостью мужиков.
— Ну, давай… — напомнил об уговоре старатель. — Рассказывай. А то мне вроде как идти скоро.
— По дурости оно вышло… — замялся Юрас, но потом, решившись, продолжал: — Мы, ясно дело, пикнуть боялись, как на подворье четыре десятка бойцов заехали. Тише воды, ниже травы ходили. Баб, что помоложе, по-быстрому в лес снарядили… Но петельщики не лютовали. Да и с чего? Все, что хотели, и так взяли… Лабазы выгребли. Хорошо хоть до зимы еще срок не малый. Да коней оставили охромелых. Валлан сказал — плата за харч. Какого хрена нам с ними делать? Нам кони без надобности. Вот кабы коза али корова…
— Не бери в голову, друг Меткий. Зарежешь и съешь. Ты ж не веселиy какой. — Хвост дернул его за штанину. — Да ты садись, садись. В ногах правды нет.
Тут только Юрас с удивлением обнаружил, что продолжает стоять, слегка опираясь локтем на тын. Выругавшись сквозь зубы, он снова уселся на бревно.
— Ну, так что там дальше было-то?..
— Да ничего… Они уже уезжать собрались. А у меня тут… ну, это… короче, сука недавно ощенилась. От волка, похоже, привела…
— Так это ж лучше не бывает! — воскликнул Хвост. — Первое дело — на цепь, сторожить там чего.
— Хрена ли мне тут сторожить? — ответил Юрас. — Мне на охоте помощник нужон. Белку выслеживать, куницу, оленя-подранка по следу найти. А тут от волчьих ублюдков толку, как с козла молока.
Трейг пожал плечами. Что ж, у каждого народа свои обычаи, у каждого дела — свои ухватки особые.
— Вот я их в мешок и сгрузил. Что мне кормить нахлебников, коли Аен Маха вон — рукой подать? Понес… Думал, раскручу да зашпульну подале. А зараза эта, рябая, под ногами так и крутится. Ну, я ее сапогом под ребра и поддел. Охнуть не успел, как в бурьяне оказался — пятки выше головы. Валлан, вишь ты, собак сильно любит. Это мне потом вертлявый такой растолковал, с ожогом на щеке.
Хвост кивнул:
— Был такой в отряде петельщиков. После предводителя самый опасный. Полусотенник.
— Кутят он с собой увез. И сука следом увязалась. Вот и все, приятель. Эй, ты что, Хвост или как там тебя?..
Юрас удивленно уставился на собеседника. А трейг беззвучно хохотал, тряся бородой и пристукивая кулаком по правой коленке.
— Верю, правда, — выдавил он с трудом сквозь очередной спазм неудержимого веселья. — Собачек Валлан любит…
И, моментально посуровев, добавил:
— А вот людей — нет. Счастливый ты мужик, Меткий. Живой остался. Мог и секирой в лоб получить от щедрот баронских.
Ардан покивал сокрушенно. Дескать, и сам догадался. Знал бы раньше, ни в жизнь собаку не пнул бы.
