Олег Никитин - Черный Шаман
Люсьен приблизился к нему со спины и тоже опустился на корточки. Затем одним манипулятором сдавил горло толстяка, а вторым, в котором был зажат нож негритянки со скотобойни, поводил перед его мордой. После чего перегнулся через плечо Онибабо и изобразил на лицевой части черепа то, что в прошлом называлось улыбкой.
В ответ негр зачем-то далеко высунул язык и сильно выпучил глаза. Должно быть, демонстрировал радость новой встречи в традициях таха.
– Молчи, – проскрипел андроид. – Или умрешь.
Для убедительности он вогнал нож в голову безногой и безрукой игрушечной обезьянки, валявшейся поблизости. Затем вынул из рук застывшего Онибабо пистолет и ретировался удовлетворенный. Он вновь был обеспечен оружием, и вновь через посредничество толстого негра. А может, сержант Косинцев нарочно избрал Онибабо на роль постоянного связного между диверсантами и LSn-01.2?
Над догадкой следовало поразмыслить.
ГЛАВА 17
Возвращение разведчиков в штаб-хибару Черного Шамана обернулось подлинным триумфом Онибабо. Пузан гордо демонстрировал униформу, захваченную с боем у ООНовца, не скупился на краски, расписывая собственную смелость, находчивость и героизм при добывании трофея.
Про конфуз с пожиранием тухлой хухум-ржа он, конечно, умолчал, зато свое сражение с ужасным монстром из джунглей, в котором лишился пистолета, но приобрел демонский кинжал, обрисовал в ярких красках. Он направо и налево демонстрировал кривой нож, испачканный кровью «невинных жертв», так что усомниться в реальности битвы было попросту невозможно. Впрочем, темные негры верили Онибабо беспрекословно. Не забыл пузан наябедничать на Зейлу, Вадима и Ирвина, которые с подозрительной целью пытались от него скрыться. Да еще накачивались спиртными напитками в дорогом ресторане! И даже натравливали на него простых жителей Малелы, бродячих собак и сумасшедших кухарок! А может статься, и монстра тоже.
Мвимба-Хонго внимательно выслушал рассказ бывшего офицера, помял пальцами трофейный ремень и объявил:
– Первое. За верность делу освобождения Новой Либерии от власти киафу присуждаю рядовому Онибабо очередное звание – ефрейтор! За проявленную находчивость награждаю ефрейтора Онибабо премией в сорок метикалов. Второе. За утрату боевого оружия вычитаю из жалования ефрейтора Онибабо сорок пять метикалов и объявляю строгий выговор. Третье. За победу над колдуном-киафу, который изображал монстра из джунглей, снимаю с ефрейтора Онибабо все прежние порицания и поощряю личным оружием – револьвером. Торжественное вручение состоится позже.
Затем командарм навел строгий взор на провинившуюся троицу:
– Теперь разберемся с вами. Почему убегали от боевого товарища? Разве вы не догадывались, что это я послал его прикрывать вас от разных неприятностей? Или у вас имеются секреты от командования? – Черный Шаман посуровел еще сильнее, хоть минуту назад казалось, что сильнее уже некуда. – Признавайтесь сейчас. Без утайки. Иначе я прикажу полковнику Забзугу, чтобы заставил вас рассказать все. А он большой специалист в таких вопросах. У него даже пальмы и камни начинают говорить.
Лицо Забзугу исказилось гаденькой предвкушающей улыбочкой, он закивал и начал машинально шевелить пальцами. Движения получались пугающие – словно полковник перебирал пилочки, ножички, буравчики, щипчики, кривые иглы... Да уж, для пыток бывшей любовницы и ее нового дружка полковник не пожалеет фантазии, наверняка изобретет что-нибудь особенное.
Вадиму вовсе не хотелось попасть в лапы к этому упырю. Видя, что Зейла и Ирвин растерялись и не делают попыток обелить себя в глазах Шамана, Косинцев решил взять инициативу в свои руки. Пока у этих самых рук еще целы суставы и ногти.
– Ничего удивительного в нашем побеге нет, мой маршал. Мы напугались, прямо-таки до смерти.
– Вы, бесстрашные воины-освободители? Напугались? Что такого страшного в Онибабо? – удивился Мвимба-Хонго.
– Это сейчас мы знаем, кто нас преследовал. А тогда казалось, что это – мертвец! Зомби!
– Какой еще мертвец?
– Рядовой Джадо! Снайпер нашей армии. Он погиб прошлой ночью, во время предательского вертолетного удара гнусных киафу.
– Вот как! Джадо, значит... Но что ему нужно от тебя? – озадачился Шаман. – Винтовку назад забрать?
Судя по улыбке командующего, это была шутка, и окружающие поспешно засмеялись.
– Мертвецу винтовка без надобности, – покачал головой Вадим. – Ему живая теплая плоть нужна. Каждый второй боец в твоем войске, о великий Мвимба-Хонго, знает, что этот извращенец Джадо преследовал меня, когда был жив. Домогался днем и ночью. Ревновал ко всем подряд. Обещал, что даже смерть не разлучит нас. Говорил, будто он восстанет из могилы, чтобы являться ко мне и совершать непотребства. А если увидит рядом со мной молодого мужчину или женщину, то перегрызет им горло и выпьет кровь. Рядовой Онибабо...
– Ефрейтор! – возмутился тот.
– ...Зачем-то замотался до горла уродскими одеждами...
– Это национальный костюм таха, – снова вякнул Онибабо.
– ...Замотался яркими и прекрасными одеяниями. Вот я его и не узнал. И мои сослуживцы тоже.
Ирвин и Зейла, почуяв, что дознание с применением щипцов и скальпелей покамест откладывается, наперебой начали лопотать, что все так и есть. Онибабо издалека выглядел точь-в-точь, как зомби. Да и вблизи... понюхайте-ка, чем от него пахнет. Самой настоящей дохлятиной!
Новоявленный ефрейтор от возмущения потерял дар речи. Над ним начали хихикать.
– Уверен, на нашем месте струхнули бы многие, – заключил Вадим, и тем самым все испортил. Черный Шаман, который начал было приобретать благосклонный вид, вновь нахмурился:
– В моем войске нет трусов! Каждый таха готов во имя великой цели сразиться с живыми и мертвыми! Ясно тебе, белый?!
– Кроме того, униформу добыл именно ефрейтор, – встрял Забзугу. Полковник был заметно удручен тем, что ему не довелось помучить Косинцева и Зейлу. – А задача была поставлена перед вами.
– Да мы бы и сами ООНовца раздели! – воскликнул Ирвин. – Только шуму было бы меньше. Между прочим, это мы его выследили, а не Онибабо!
– Все, хватит оправдываться! – рявкнул полковник Забзугу. – За трусость и разгильдяйство оба будете оштрафованы. На двадцать метикалов каждый.
– Из этих денег и наградишь воина, что принес еще один комплект ООНовской одежды, – мудро распорядился Мвимба-Хонго. – Как зовут этого удальца?
– Рядовой Квакваса, мой маршал, – сообщил Забзугу. – Отличный солдат, умеет водить бронетехнику. Находчив, предан, исполнителен. Мечтает стать ефрейтором. Прикажете назначить?
Он поманил доблестного воина, который только и ждал сигнала полковника. Уже через секунду Квакваса навытяжку стоял перед командармом и пожирал его глазами, придав физиономии должный идиотизм. Вся его поза свидетельствовала о рвении и верности воинскому долгу. Он таращил глаза, выпячивал грудь, растопыривал локти. Мвимба-Хонго посмотрел на него со сложным выражением на лице, смесью поощрения и раздражения, и сказал:
– Да, правильно, это Квакваса. Значит, в ефрейторы метишь, солдат? – Квакваса истово затряс башкой. – Хорошо, запомню. А сейчас всем разойтись! Мне нужно обдумать дальнейшую стратегию и тактику нашей победоносной войны.
* * *Комплект ООНовской формы, которую спер где-то Квакваса, оказался неполон. Обувь и головной убор отсутствовали, так же как и ремень. Собственно, в наличии имелись только китель да шорты, – то и другое оригинального покроя. Шорты были чересчур широкими, словно предназначались не для поджарых солдатских ягодиц, а для чемодана приличных габаритов. Китель имел недвусмысленные вытачки на груди, а застегивался на левую сторону. Размер формы был значительным.
– Явно бабская, – сделал вывод Косинцев. – Пускай Квакваса сам ее носит!
Забзугу пропустил это мудрое и вместе с тем остроумное замечание мимо ушей. Не допускающим возражений тоном он приказал диверсантам начинать процедуру примерки. Без промедления. Чтоб придать распоряжению больший вес, полковник взял АР-48 наизготовку.
Пришлось друзьям подчиниться. Первым в очереди стоял, разумеется, Вадим. Брюзжа, что всю жизнь мечтал попасть на кастинг клоунов-трансвеститов, он влез в мешковатые шорты, напялил китель. Результат, судя по реакции окружающих, превзошел самые мрачные его ожидания. Собравшиеся на бесплатное представление воины таха принялись ржать, будто самцы зебры в пору гона, и отпускать комментарии, за которые в другое время Вадим устроил бы небольшой геноцид. Самым обидным было то, что даже Зейла не могла сдержать ухмылки. Лишь Ирвин оставался серьезным. Он скоблил ногтем «метку верности» и нервно позевывал. Знал – после Косинцева наступит и его пора смешить народ.
Так оно и вышло. Сполна насладившись позором Вадима, полковник приказал облачиться в ублюдочный костюм Хэмпстеду. Впрочем, вторая серия маскарада вызвала у солдат куда меньше веселья. Во-первых, пропало чувство новизны. А во-вторых, ширококостному, обладающему грудью культуриста американцу форма подходила гораздо лучше. У Косинцева отлегло от сердца. Очевидно, что бабские шмотки придется носить не ему.
