Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3
— Коротко. — Розита хмыкает. — Как всякая формула… Труд должен давать отдачу максимально быстро. Чем быстрее отдача, тем выгоднее труд. Только и всего. Построили бы порт Чанда в первую очередь — полностью, под ключ! — получилось бы великое омертвление результатов труда. Он бы полностью-то не работал… А мелкие причалы в разных местах уже дают отдачу. «Вихри» снуют между ними, и сразу развиваются несколько районов. Кому бы это объяснять, но тебе!.. Резников давно твердит: «Сосредоточиться! Сосредоточиться!..» Ещё Марат, помню, возмущался: «Сосредоточиваться на собственных удобствах мы можем всю жизнь!..» Но спорить с Резниковым Марату было негде. А мне вы любезно предоставили такую возможность!
Розита разгорячилась, раскраснелась и, мне кажется, выкладывает те доводы, которыми оперировала в Совете. Ни для кого не секрет, что споров в Совете всё больше, что они всё острее. Но наружу не выплёскивается ничто, кроме добровольной отставки Аркадия Резникова. Возможно, Розита спорила с ним яростнее других. Лишь теперь это доходит до меня… И, значит, ТАМ она отстаивала мои интересы. А главный мой интерес — развитие Западного материка. Если победила бы точка зрения Резникова, немногое смог бы я тут сделать. Может, стал бы ещё одним Нур-Нуром…
Тёплое чувство благодарности к прелестной этой женщине ощущаю я почти физически. Оно буквально согревает грудь. Всегда и во всём Розита помогает — даже когда ни о чём я не прощу и ни о чём не догадываюсь. Как истинный друг, она сама понимает, что сейчас необходимо. И, значит, постоянно думает об этом. Может, и нет на всей планете у меня другого такого яростного друга, как она.
И в то же время никто на этой планете не причинил мне такой невыносимой боли, как она. Оказывается, боль не умерла, а лишь спряталась, затаилась на время, и теперь снова живёт, пульсирует, набухает другой, новой болью — из-за сына, которого я не имею права назвать своим и приласкать по-отцовски.
Однако не только боль в моей жизни от Розиты, и не только благодарность ей, но ещё и сладкое, хоть и короткое счастье. Оно ведь тоже от неё! Поначалу просто сладкое. Теперь ещё и с едкой горечью. И каждая «остановка» с нею в пути привычно кажется последней в жизни. И каждая ночь — как сегодняшняя, в гостинице на причале — кажется чуть ли не предсмертной. Когда всё остальное — трын-трава, и завтра жизнь кончится…
Как страшно всё запуталось в нашей с нею судьбе! Безнадёжно, бесповоротно и беспросветно… Куда ни кинь — всюду клин. Как ни повернись — всё будто слон в посудной лавке. Единственная в моей жизни сфера, где не знаю, что и делать. И потому невольно отдаюсь стихийному течению. Плыву, куда кривая вывезет.
Но говорить об этом с Розитой невозможно и ненужно. Оно не любит объяснять себя, и я — тоже. Весь в мамочку… Да и что она могла бы добавить? Что сердце у неё на куски рвётся? — Это уже выплеснулось. Что темно ей и страшно, хоть она такая умная и смелая? — Это я и сам понимаю. И она отлично знает, что я понимаю. Не было бы понимания в этих пределах, не было бы у нас и никакой любви. И даже дружбы… И болтались бы мы в мире так же далеко друг от друга, как туманность в Андромеде от нашей Галактики…
Говорить с Розитой лучше об экономике. Этим она сейчас больна, и выговориться ей не мешает. Если брякнет лишнее — пусть лучше мне, чем кому-нибудь другому. Если станет отшлифовывать какие-то доводы, опять же пусть лучше потренируется на мне. Безопаснее… Я-то её не подведу!
— И всё же, ты не боишься, что мы надорвёмся? — Я стараюсь подначить её на самой острой проблеме, — С таким количеством строек… При наших-то скромных возможностях…
— Не боюсь! — гордо отвечает она. — Я вообще ничего не боюсь. Я теперь железная. И экономика наша — тоже. Она построена так, что надорваться мы не сможем. Даже если бы очень захотели… У нас нет ни внешней угрозы, ни стремления к личной наживе, ни жёстких неумолимых сроков, ни долгов кому-нибудь. А именно эти причины и были всегда основой экономических срывов и кризисов на Земле. И все кризисы сводились в конечном счёте к тому, что сильные отнимали деньги у слабых, богатые — у бедных. Денег всегда и всем не хватало. Или казалось, что не хватает. Это едва ли не главное свойство денег. Отсюда — жажда неограниченней наживы. И, конечно, прежде всего — за счёт других. Отобрать у слабых легче, чем заработать самому.
— Розита, милая! Это было ещё и до денег. На этом основаны почти все войны с глубокой древности: напасть, ограбить, нахапать…
— Так ведь экономические кризисы — те же войны! Неужели ты не понимаешь? — Розита горячится. — Только другими средствами. Не пушками и ракетами, а денежными изъятиями. Даже и у лучших друзей… Деньги в кризисы никуда не деваются. Просто переходят в другие карманы. Есть у тебя силы устроить кризис — обогатишься. За счёт слабых. Нет — терпи. Как терпишь, когда тебя примитивно грабят. Наш профессор в Гаване формулировал это так: «Всех денег не захапаешь, но стремились к этому все. Любыми средствами. Пока существовали деньги». А у нас тут некому, некого и незачем грабить. Денег нет, золото не копим. Развиваемся естественно. Поэтому никогда не надорвёмся.
— Твоими бы устами… — вставляю я.
— А что — и моими! — соглашается Розита. — В меру своих сил и я хорошему помогаю, плохому — мешаю. Возрождения денег в любой форме постараюсь не допустить. Ты представь себе, сколько сотен миллионов людей на Земле тысячелетиями делали деньги и деньги из денег, то есть, из воздуха; считали и хранили деньги, выдавали и собирали, перевозили и охраняли, рисовали и печатали, делали для них бумагу, краски и металл, создавали печатные машины и чеканящие станки, придумывали, собирали и считали налоги, искали и наказывали их неплательщиков!.. Самая громадная армия людей на Земле не создавала ничего полезного. Занималась только деньгами. По сути, была полным паразитом. Ума не приложу: как могла держаться такая уродская экономика!
— Добавь сюда ещё и армию фальшивомонетчиков…
— С удовольствием! — Розита улыбается. — Твой Урал, кстати, тоже этим славен. Показывали нам на лекциях слайды ваших ужасных подземелий, где чеканили фальшивую монету… Но и ловила фальшивомонетчиков тоже целая армия!.. А сколько было других финансовых преступлений! Никакая статистика не сосчитает! Сотни миллионов людей из-за денег были убиты. Ещё сотни миллионов стали профессиональными преступниками и полностью выпали из прогресса планеты. Хотя могли бы работать на него… Вся Земля днём и ночью считала деньги, свои и чужие, и никто не брался подсчитать убытки от самого существования денег. Они оказались самым разорительным мероприятием в истории человечества. Никуда от этого не денешься…
Я слушаю Розиту и вспоминаю заученные в школе бессмертные пушкинские строки:
Бранил Гомера, Феокрита;Зато читал Адама Смита,И был глубокий эконом,То есть, умел судить о том,Как государство богатеет,И чем живёт, и почемуНе нужно золота ему,Когда простой продукт имеет…
Не знаю, читала ли Розита на своём юридическом Адама Смита, подобно Евгению Онегину… Вряд ли, конечно… Мне, увы, Смит тоже не достался. С основами мировой экономики знакомили в «Малахите» поверхностно. Видимо, полагали, что весь её грабительский и кровавый земной опыт на другой планете не понадобится, что там экономика будет сразу основана на простых и естественных принципах, по которым Земля живёт в двадцать третьем столетии.
А принципы эти денег не ведают, и золото учитывают только как необходимый технологический металл. В космических и авиационных приборах без него не обойдёшься…
У Розиты тем временем свой ход мыслей — профессиональный:
— Я как журналист тебе скажу, — произносит она. — Ни в каких политэкономиях этого не прочтёшь… Целая армия журналистов веками писала только о деньгах, выпускала тьму газет, журналов и книг только о деньгах. О том, как их наживать и грабить, как тратить и сберегать. Извечный спор, гениально сформулированный Бальзаком: «Деньги плоски, чтобы лежать, деньги круглы, чтобы катиться»… И сотни миллионов людей почти всю жизнь читали эту финансовую ахинею. Вместо того, чтобы читать более интересное и полезное… Мне кажется, общий ущерб от денег сопоставим с ущербом сразу от всех войн, которые пронизывали земную историю.
— Наверное, — тихо вставляю я, — ты могла бы написать целую книгу о разрушительной роли денег.
— Запросто! — Розита кивает, усмехается. — Если бы осталась на Земле. А здесь… Кому это надо? Но ведь на Земле отыскались бы журналисты, которые написали бы контркнигу — о великой регулирующей роли денег. О том, как они заставляли работать даже самых ленивых. Будто другого средства нельзя найти… О том, как они экономили транспортные усилия. Поскольку деньги, понятно, возить легче, чем товары… И в той контркниге непременно доказали бы, что любые человеческие жертвы оправдываются прогрессивной ролью денег в истории. Так же, как можно оправдать здешние жертвы величием освоения новой планеты. Только пойди — объясни это Бируте, Марату, Ольге, Чанде, Вано…
