Газлайтер. Том 21 - Григорий Володин

«Броски» — это не просто игра. Это дуэль в замедленном темпе, где участники обмениваются магическими атаками с относительно низкой скоростью. Для таких игр есть свод правил, включая список разрешённых техник, чтобы не увлекаться и не превращать всё в побоище.

— Без доспехов, — добавляет Павел, принимая боевую стойку.

— Как угодно, Павел Тимофеевич.

Жребий на первую атаку выпадает барону, и он сразу берёт инициативу. Его первая атака — зрелище само по себе. Павел выпускает «кровавых птиц» — массивные алые сгустки. Их движения плавные, но достаточно резвые. Зазеваешься — и прилетит.

Я не зеваю и мгновенно собираюсь. Призываю свои «стрелы Тьмы». Снаряды отбивают атаку Павла. Силы сталкиваются. Там, где падают сбитые «птицы», трава под ногами дымится, словно обожжённая, и становится понятно: это было не просто «разминочное» приветствие. Пропусти я эту атаку, ожоги были бы серьёзными, а то и вовсе вывели бы меня из строя.

Я выпрямляюсь, ощущая, как лёгкий адреналин растекается по телу.

— Теперь моя очередь,, Павел Тимофеевич, — говорю, на секунду сужая глаза, подбирая следующую комбинацию.

Решаю ответить Павлу его же оружием, но с небольшим элементом иронии. Запускаю в его сторону серию теневых шаров — классическая, но проверенная тактика. Однако последний шар — это мой особый штрих. Ломтик через теневой портал заботливо добавляет в него тарелку с пуншем.

Горнорудов ловко отбивает несколько атак, но вот финальный шар попадает ему прямо в лицо. Брызги пунша разлетаются в разные стороны, оставляя на его лице яркие следы.

— Господин барон, похоже, вы проиграли, — замечаю я, сложив руки на груди.

Павел вытирает лицо, его недовольная мина способна напугать любого слабовольного. Он молчит, с трудом сдерживая раздражение.

И тут появляется Жанна. Она подходит к Горнорудову, проводит пальцем по его мокрому лицу и пробует пунш, совершенно невозмутимая.

— О, с имбирем. Неплохо, — произносит она с улыбкой, словно это дегустация, а не магический поединок.

К тому моменту, как вечер подходит к концу, я уже вдоволь наигрался в карты, а мои жёны успели наобщаться с другими гостями. Все начинают готовиться к разъезду, но Гришка явно не находит себе местаОн мечется туда-сюда, словно юноша, впервые влюбившийся, и возбуждённо выговаривает, почти задыхаясь от эмоций:

— Ты видел? Лопухина! Кажется, я ей понравился! Даня! Друг! Может, куда-нибудь ещё махнём? Сегодня я не усну!

Я закатываю глаза, чувствуя себя то ли старшим братом, то ли нянькой.

— Ладно, — вздыхаю, вспомнив старые добрые времена. — Только сначала жён отвезём.

* * *

Отвезя жён домой, мы с Гришкой решаем не завершать вечер и направляемся в один из баров на окраине. Однако едва успеваем войти, как Гришка начинает ныть:

— Почему не в стрип-бар? Там было бы куда веселее.

Я останавливаюсь и строго смотрю на него, пытаясь не закатить глаза.

— У тебя уже есть жена, батыр. И скоро будет ещё одна — целая княжна, возможно. Я понимаю, что иногда хочется «развлечений», но тебе давно пора научиться кайфовать со своими благоверными. Это привычка, которая спасёт тебя от многих проблем.

Гришка, понурив плечи, выдыхает:

— Ладно. Тогда, может, хоть до драки дорвёмся?

И как по заказу, к нам подходят двое подозрительных типов. Одеты неряшливо, лица с ухмылками, которые больше похожи на предупреждение о неприятностях.

— О, вы, господа дворяне? А давайте в картишки сыграем! — предлагает один из них, похлопывая по потрёпанной колоде карт.

Я оборачиваюсь, оцениваю их с ленивым интересом. Заодно и в мысли залезаю — щиты-то фигня. Будто хлипкую дверь с ноги выбил. Для Грандмастера плевое дело.

Бандиты сначала выглядят самоуверенно, как это обычно бывает у тех, кто привык играть грязно и чувствовать себя хозяином положения. Но что-то в моём тоне или взгляде заставляет их насторожиться. Их глаза начинают метаться, взгляды встречаются, и вот уже на лицах проступает едва заметная нервозность.

Когда до них наконец доходит, кто перед ними, их самоуверенность испаряется быстрее, чем утренний туман.

— Ваше Сиятельство… Простите! Мы не сразу вас узнали! — пытается оправдаться один из них, голос звучит всё более неуверенно.

— Ничего страшного. Ну, давайте играть, — говорю я, пристально наблюдая за их неловкими движениями. — Не стесняйтесь, господа.

Мой взгляд скользит в сторону Гришки, который уже с воодушевлением потирает предплечье, явно предвкушая развлечение.

— Кажется, вечер только начинается, — произношу я с явным удовольствием.

Мы с Гришкой усаживаемся за свободный стол. Бандиты, помявшись, всё же решают не спорить и садятся, хотя не очень-то и горят желанием побросать картишки. Они выглядят скованными, напряжённо оглядывая друг друга и нас.

Игра начинается, и, к моему приятному удивлению, Гришка неожиданно раскрывает себя как прирождённый игрок. Его ходы точны, как выстрелы из лука, улыбка широка, как будто он давно привык к победам. Его выигрыш растёт с каждым раундом.

Я же, оставшись в тени, аккуратно подталкиваю бандитов к крупным ставкам. И, конечно, ставки растут вместе с их проигрышами. Лёгкие капли пота начинают блестеть на их лбах, а движения становятся всё более нервными. Карты в их руках дрожат.

К концу игры сумма их долга достигает внушительных трёх тысяч рублей. Лица бандитов вытягиваются. А Гришка, сияющий как начищенный самовар, делает свой последний победный ход.

Один из бандитов, вздрогнув, тихо роняет:

— У нас с собой нет таких денег, Ваше Сиятельство.

Я спокойно отставляю карты, сложив руки на столе.

— Ничего страшного, — отвечаю с безмятежной улыбкой. — Проводите нас в своё логово, там разберёмся.

Бандиты, сдавшись, нехотя ведут нас в старый, покосившийся двухэтажный гараж. Снаружи он выглядит так, будто его давно пора снести, и ничто не выдает его истинной сущности. Но стоит нам спуститься в подземные отсеки, как картина резко меняется.

Первым замечает детали Гришка. Его взгляд цепляется за девушек, одетых в грубую, обноски напоминающую униформу. Их лица с характерными азиатскими чертами выглядят испуганными и измождёнными. В их глазах застыла смесь страха и отчаяния.

— Что это такое? — шепчет Гришка, ошеломлённый увиденным, его голос чуть дрожит.

— Кавказские рабыни, — отвечаю тихо, глядя на