Посланники Нибиру - Евгения Витальевна Кретова
И от этого взгляда креонидянину стало не по себе, в груди – будто горсть горящий угольев разбросали, да шипящей кислотой сбрызнули и поворошили знатно, чтобы занялось горько и противно, чтобы отдавалось болью в ушах и запомнилось до самой смерти.
– На «Концоре» держи себя в руках, поймаю на воровстве – выброшу за борт, – холодно отметил Филин, возвращая его в реальность.
– Я ворую, чтобы выплатить долг Мейдане, – Хаско скользнул взглядом по удаляющейся фигуре парализованного Чайки и посмотрел в глаза Филина. – О том тебе известно. Не думаю, что на этой посудине есть что-то, что заинтересует орден.
Филин кивнул:
– Вот и продолжай так думать. Последний, кто хотел продать меня, был владелец этого судна. Мне рассказать, где он сейчас?
Хаско фыркнул:
– Ты всегда был скор на расправу.
Они направились во внутренние помещения «Концора». Большой и светлый корабль, оснащенный с удобством и даже некоторой долей шика. Исподтишка молодой вор поглядывал на Инвара Сабо, шедшего чуть впереди – властно, уверенно, как подлинный хозяин мира. Хаско это всегда бесило. Особенно учитывая, что имея такое схожее происхождение, их судьбы так отличались.
Они оба принадлежали к старинным родам Креониды.
Оба рано осиротели.
Но отец Хаско умудрился перед смертью заложить поместье, так что после его скоропостижной (и наверняка не полностью естественной) смерти, его единственный сын остался без дома и без денег. Новый хозяин поместья привез юного Хаско на отдаленный остров, затерявшийся посреди океана, высадил из перламутровой лодки и велел идти на пирс, где бывшего властителя уже поджидали люди в мертвенно-черных одеяниях. Так начался его путь в ордене Мейданы, древнейшем и влиятельнейшем. Бесконечные испытания, целью которых было обуздание страстей, освоение исконных знаний и боевых искусств Креониды. А любое знание – это боль, так запомнил молодой Хаско Делаувер Болл. Любая боль – это знание, и каждое приближало к выходу за пределы Ордена. К свободе, которая тогда казалась несбыточной мечтой.
Инвар тоже бывал на острове. Правда, прибывая на короткий срок, на месяц или два, он держался особняком, пренебрежительно поглядывая на остальных братьев Мейданы, проживал в отдельных покоях, имел слуг и сопровождавшего его педагога. Иногда педагог улетал вместе с Инваром на серебристом катере, чтобы обучить новой методике в домашних условиях. Для некоторых воспитанников это оказалось возможным.
Пару раз Инвар брал Хаско с собой, в роскошные апартаменты – он считал Делаувера ровней. До определенной степени. И даже звал присоединиться к своему проекту, когда Делаувер закончит обучение. «Такие, как мы, должны держаться вместе,» – говорил тогда он, не вдаваясь, впрочем, в содержание своего проекта.
И Хаско, наверное, согласился бы, если бы не встреча с основателями Ордена. Там-то он и узнал, что обучение не безвозмездно, а его опекун – тот самый, что привез его на остров – в договоре указал, что воспитанник оплачивает свое обучение самостоятельно. Так он стал работать на Орден, а Инвар занялся своим проектом, пошел под крыло «Новой эры».
Так их пути разошлись, чтобы сойтись таким неожиданным образом.
– А что ты умеешь, Делаувер? – бросил Инвар. Когда они оказались в кабине лифта, чтобы подняться на жилой уровень. – Помимо воровства, я имею ввиду. Не всю же жизнь ты собираешься выполнять грязную работу для Ордена.
Инвар хохотнул – звук напомнил Хаско рассыпавшие по мрамору стеклянные бусы. Хаско пожал плечами, оправил рубашку.
– Тебе известны все мои умения, ведь о многих из них тебя оповестили, а работы я не боюсь, никакой, и грязной в том числе.
Сабо окинул долгим взглядом молодого креонидянина, тот, впрочем, скромно потупил взгляд. Удивительно, но эта покорность разозлила Филина. Так сильно разозлила, что он не заметил, что лифт остановился, что створки распахнулись, приглашая ступить в коридор жилого сектора. Он схватил Хаско за ворот рубашки, привлек к себе, взглянув в глаза:
– Делаувер, не узнаю тебя… ты потомок древнего рода, властитель. Как можешь ты так опуститься?
Во взгляде молодого креонидянина мелькнула издевка, впрочем, речь его осталась почтительной:
– Властителем я был многие годы назад, так давно, что воспоминания о гордыне стерлись из моей памяти.
Филин оттолкнул его:
– Вот и я смотрю, и не вижу следов прежнего славного брата Делаувера.
– Он все еще здесь, и готов со всем почтением выполнять твои поручения. – Хаско незаметно оправил рубашку, низко склонился перед Филином. – Помнится, однажды ты предлагал примкнуть к тебе.
– А что же Орден? Ты надеешься служить двум господам?
Хаско так и стоял, склонив голову. Белоснежные пряди скрывали его лицо и плечи, а голос оставался бесстрастным:
– Сдается мне, что последним поручением я выплатил свой долг Мейдане сполна, и теперь могу рискнуть и насладиться свободой. Если, конечно, твое предложение все еще в силе, брат Инвар.
Инвар шагнул в коридор, поманил за собой Хаско, но коснувшись плеча, прошептал на ухо:
– Я предлагаю тебе, наконец, занять место, которое должно быть твоим по праву рождения, стать моей правой рукой…
Хаско лишь еще ниже склонил голову:
– Я сочту за честь выполнять свои поручения, брат Инвар. Недавно ты спрашивал меня, что я еще умею, помимо воровства. Я был застигнут врасплох твоим вопросом, а потому сразу не ответил. Но в Ордене таких, как я, учили многому, не только боевым искусствам, но и смирению. Я достиг многого в науке уборки, готовки, прислуживанию и исполнения всяческих мелких поручений. Найдется ли на твоем корабле подобная работа?
Филин застыл. Медленно, будто не веря собственным ушам, он развернулся и в упор посмотрел Хаско.
– Я предложил тебе стать моей правой рукой, – процедил, – но ты предпочитаешь исполнять роль прислужника?.. Что ж, значит, крови властителя в твоих венах ничтожно мало или жидка она.
Он посмотрел на притихшего старшего помощника:
– Выдели этому юноше каюту в нижнем уровне, выдай корабельный креоник и покажи корабль. Раз уж ему так нравится убирать нечистоты, доставим ему эту радость.
Последнюю фразу он бросил в лицо Хаско, надеясь задеть ею молодого вора. Тот продолжал смиренно смотреть себе под ноги, и стоял так до тех пор, пока
