Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский
— Выводок тут у неё, — сразу определил Саблин.
— Точно, — согласился с ним Василий.
Возле норы было крошево из панцирей крабов и хитиновых пластин карасей. А ты ещё попробуй расколи крабу панцирь. А тут их просто крошили.
Оставаться рядом с норой этого отлично плавающего, очень быстрого насекомого в тридцать кило хитина и ярости было опасно. Никому бы не хотелось увидать ночью рядом с собой его страшные жвала или похожие на пики фаланги его передних лап, которые запросто прокалывали человека вместе с КХЗ. И поэтому пока Ряжкин и Саблин держали нору под прицелом, Калмыков, разорвав брикет тротила и достав из него одну пачку, снабдил ее сначала взрывателем, а затем закинул ее в нору выдры.
Пу-хххх…
Серый дым с парой языков пламени и целая куча песка вырвались из норы. И её не стало.
— Ну, кажись всё, — произнёс Денис удовлетворённо.
— Хорошо бы, — с некоторым сомнением отвечал ему Василий. — Панцири у них крепкие — жуть; как бы не откопались. Надо повнимательнее быть.
С ним, конечно, никто спорить не стал. Все знали, что пренебрежительного к себе отношения выдры не прощают.
— Жаль, что мин не взяли, — сетовал Денис. — Поставили бы вот тут у норы на ночь — спокойнее было бы.
Мины? Да, пара штук не помешала бы, у пластуна, по идее, должна быть пара мин в лодке, но кто же знал, не на войну же ехали. Ехали просто забрать товар.
Но выдра за ночь так из заваленной норы и не выбралась, и ночью, если не считать полутора десятков крабов, их никто не беспокоил.
А к трём часам утра, выспавшись как следует, они завели мотор и снова не спеша пошли по болоту, пока не стало светать, а там Калмыков, который просто никому не хотел уступать место у руля, уже стал выжимать из мотора как следует. И Аким отмечал для себя, что не только рогоза становилось меньше, но и тины и ряски поубавилось.
И это был верный признак…
Течение.
Тут Ряжкин к нему обернулся и, показав на рацию, прокричал:
— Болтает кто-то!
Рация, молчавшая почти двое суток, оживала, а это значило, что в тридцати километрах от них уже были люди. А ещё через некоторое время Василий добавил:
— На всех частотах трёп стоит, — он смеётся. — Ругается народ…
И почти сразу за этим Денис поднял руку и указал на большой — если не сказать огромный — открытый, бликующий на солнце участок, что простирался перед ними, и прокричал:
— Казаки! Обь скоро!
И тут уже он не стал сдерживаться и выкрутил газ до упора. Зычно ревевший до этого мотор вдруг перешёл на высокий и резкий звук, почти что визг. Корма присаживается в воду, а за нею сразу появляется мутно-жёлтый бурун, и он чуть не выше борта. Саблин даже подивился своему мотору. И стал немного переживать за его сохранность. Он никогда не выжимал из мотора таких оборотов. Ему такие скорости на рыбалке и не нужны были, да и разогнаться там в протоках, между стен рогоза, в ряске, тине и среди многочисленных отмелей, было негде… А тут лодка просто летела по воде, а может быть, даже над водой… Нос задран вверх, судёнышко перегружено, а всё равно ритмично подпрыгивает, словно пытается оторваться от воды и взлететь. И Саблин, и Ряжкин поглядели на Дениса, и даже через запылённые стекла маски Саблин разглядел горящие глаза Калмыкова…
«Ох и чумной… Дорвался до мощного мотора, как до игрушки… Как Олег мой, ей-богу!».
И тогда он заорал, пытаясь перекричать визжащий мотор, даже респиратор оттянул для этого:
— Денис! Обороты сбавь малость! — и показал рукой: сбавляй! — Движок запорешь!
Калмыков, может, и не расслышал его, но всё понял и чуть снизил обороты. Тем не менее, он тоже оттянул маску и прокричал в ответ:
— Тут течение!.. И омуты пошли!..
Любому ясно, что самый безопасный способ тут перемещаться — держать хорошие обороты. Казаки это знали, авось не новички в лодке сидели, и Саблин кивнул: это понятно, но всё равно полегче… Денис кивнул ему в ответ: как скажешь, так и пошёл дальше на тех оборотах, что были. Хотя Аким видел, что ему хочется, хочется ещё раз крутануть акселератор до упора. Чтобы мотор снова звенел над всей рекой. Впрочем, Калмыков и сам прекрасно понимал, что если запороть мотор тут, на почти открытой и уже глубокой воде, то… Ничего хуже и быть не может. А слева от них — огромное пространство блестящей на солнце воды. Справа — рогоз и ряска, и Калмыков старается далеко от малой воды не отходить, но и особо не жаться к мелководью, чтобы держать хорошую скорость.
Аким оглядывается и видит вдалеке, прямо среди воды, над рогозом, возвышающиеся серые коробки зданий. Саблин и сам догадывается, что это скорее всего не так, что если это Горки, солнце будет не там, но желает убедиться, знать наверняка.
— Денис! — кричит он и указывает рукой. — А вот там не Горки?
Калмыков, да и Ряжкин поворачивают головы в ту сторону. И тут же Денис качает головой: нет. А Василий, заглядывая в планшет, сверяется и тоже кричит:
— Нет, это Лопхари!.. До Горок ещё километров двадцать! — он машет рукой на север. — Туда…
Саблин открывает ящик со своим доспехом, достаёт оттуда ультракарбоновую «кожу», осматривает, начинает раздеваться.
— Что⁈ Одеваемся⁈ — кричит ему Ряжкин.
Аким молча кивает: да, пора.
* * *Обь великая. Тут только, первый раз за то время, что ушли из Ягельной, встретили лодку с двумя рыбаками, поприветствовали друг друга. А рыбачки, кажется, подивились тому,
