Михаил Бычков - Третье правило диверсанта
Я пошарил по стене лучом, увидел совершенно разбитый на вид электрический щиток, немного скривившийся набок, именно то, что нужно, подошел к нему, открыл облупившуюся дверцу, в свете фонаря открылись ухоженные внутренности, вычищенные реле и переключатели. Я ухватился за рукоятку главного рубильника, с трудом отжал её и поднял вверх, раздался громкий щелчок, после поочерёдно стал переводить длинный ряд переключателей в крайнее правое положение. Когда сработал пятый, зажегся свет, и что-то тихо с нарастающим гулом заурчало, казалось, в самой утробе здания. Я опять вспомнил кишечные метафоры, пришедшие на ум во время прохода по коридорам, содрогнулся и, не мешкая взвёл остальные переключатели, затем бросил последний взгляд на продолговатые ячейки индивидуальных замкнутых источников жизнеобеспечения и навсегда попрощался со всей этой чепухой.
Мы вышли из инкубатора, по левую руку открылся резкий поворот, а за ним очередной длинный коридор. В самом его конце виднелись двери трёх лифтов, нам был нужен грузовой, средний. Мы подошли, я спросил:
— Готовы? — оба молча кивнули головой.
Я нажал на кнопку вызова, ничего не произошло, механизмы молчали.
— Что не работает? — Забеспокоился Ким.
— Да, подожди ты! — Отмахнулся я, стараясь не сбиться со счёта.
Пятисекундная пауза и нажал ещё раз, снова пауза, нажал три раза, пауза два раза, отсчитал про себя ровно минуту и утопил кнопку в панели в последний раз.
Ухнуло над головой, где-то внизу раздался рокот, трос наматывался на барабан лебёдки, противовес ушел вниз, кабинка лифта поднималась с запредельной полукилометровой глубины.
Прошло чуть больше минуты и створки сложились наподобие ширмы. Открылось огромное ярко освещённое пространство способное запросто принять человек двадцать, а то и больше. С опаской озираясь, вошли внутрь. Как только последний из нас пересёк линию металлического порожка, створки, выходя одна из другой, встали на место, и кабинка устремилась вниз. Я успел только заметить, что ни на одной из стен не было и намека на панель управления.
Лифт проваливался в бездну. Потроха казалось, повисли в брюшине, а содержимое желудка стало карабкаться вверх по пищеводу. Локти сами по себе оттопырились. Уши заложило, а перед глазами засновали туда-сюда маленькие пестрые насекомые. Мне захотелось чихнуть. Я прищурился и заёрзал верхней губой пытаясь, подвести её к ноздрям, но всё равно чихнул.
За пять секунд до остановки я почувствовал, как время замедляется, а я сам резко набираю в весе, как на тренировке втянул через рот полные лёгкие воздуха, шумно сглотнул и задержал дыхание. Зашипел гидравлический буфер, принимая на свои опоры многотонную ношу, кабинка лифта присела раз словно в реверансе и замерла. Я досчитал до трёх и створки двери сложились. Сергей и Ким отстранили меня и поспешно покинули лифт, я на минуту задержался.
Медленно и глубоко отдышавшись, я быстро-быстро заработал диафрагмой и только после этого сделал шаг наружу. Услышал, как захлопнулась дверь лифта и как кабинка резко взлетела вверх. Всё. Путь на поверхность отрезан. Подняться мы уже не сможем. На каменной облицовке обрамляющей двери лифта, так же как и в самой кабинке не имелось и намёка на панель управления. Приехали. Я осмотрелся.
Мы оказались в просторном зале, походившем на станцию метро, впрочем, сравнение не было условным. Бетонная площадка заканчивалась однорядной узкоколейной рельсовой дорогой, теряющейся в прорубленном в противоположной стене тоннеле. На рельсах стояла четырёхместная дрезина с бензиновым двигателем.
Сергей, тяжело борясь со спазмом спросил:
— Что теперь?
Я ответил не задумываясь.
— Оставляем оружие, а дальше с ветерком, — сказал я.
— Как оставляем? — Спросил Сергей.
— Молча без возражений. Здесь нечего бояться, так что оставляйте всё что есть, к тому же с этим барахлом нас не пропустят. Так что братцы кролики разоружайтесь. Миру мир как говорится.
— А ты? — Вскипел Ким.
— И я тоже.
Демонстративно бросил автомат скинул разгрузку и снял с ремня нож. Равнодушно обвёл взглядом застывших в нерешительности спутников и сваленное кучей на полу оружие. Развернулся и не спеша пошел от лифта в сторону дожидающейся нас дрезины. Сначала ничего не происходило, Ким и Сергей не спешили расстаться со своими смертоносными игрушками. Я оглянулся и подстегнул их решимость одним коротким предупреждением:
— Ждать не буду.
Дело сразу пошло веселее. Ким со вздохом бросил автомат на бетон, Сергей потянул руки подмышки за пистолетами. Не желая стоять у них над душой, пошел себе дальше. У самой дрезины задержался, свернул из остатков махорки сигарету, закурил, занял место сзади и вопреки своим словам стал спокойно дожидаться своих соучастников.
Они подошли с недовольными минами на лицах. Я сделал несколько быстрых неглубоких затяжек и протянул Киму окурок, передвинулся на соседнее место и, похлопав по освободившемуся сиденью рукой, пригласил его сесть рядом:
— Прошу. Серёга ты чего встал, заводи будешь рулить. Теперь всё время прямо с дороги не собьёшься.
— Вижу, ты в хорошем настроении, — сказал Сергей, усевшись на место, пытаясь разбираться с зажиганием.
— А вы чего скисли? Ну ладно, Ким кореец, ты-то Серёга вроде нормальный человек, без закидонов домой ведь едем! Чего спрашивается грустить-то?
— Ты думаешь, я тебя без ножа не уделаю? — Беззлобно спросил Ким.
— Я думаю, ты не будешь проверять, незачем.
— Это верно, но ты бы придержал всё-таки язык.
— И не подумаю. — Во мне поднималось неподходящее ситуации мальчишеское озорство, хотелось сорить словами и вообще меня потряхивало, будто в ожидании чего-то важного от чего возможно зависело благополучное возвращение. Но я не мог понять причину своего возбуждения и от этого вёл себя как пьяный.
— Как хочешь, — согласился Ким. — Долго нам трястись по железке?
— Часа два с половиной, три при попутном ветре.
— Чего? — Переспросил Ким. — Ну-ка посмотри на меня.
Я послушно взглянул ему в глаза.
— Вытяни руки.
Выполнил и эту просьбу. Кончики пальцев едва заметно подрагивали.
— Э-э-э дружок да ты я вижу, сам перетрухал будь здоров. Глотни-ка.
Он достал фляжку встряхнул её, прислушался, внутри булькнуло, улыбнулся и протянул мне, при этом сказав:
— Всё не вылакай, нам на дорожку тоже не помешает.
Я сделал глоток самогона и вернул ёмкость. Ким предложил Сергею, тот отмахнулся:
— А ты же за рулём, ну да, мне больше достанется. — Он высоко запрокинул голову и выпил всё до глотка. С сожалением повертев фляжку, Ким закрыл её и выбросил на платформу.
— Эй, водила скоро ты там? — Спросил он.
Ответом ему послужило тарахтение двухтактного двигателя.
Сергей обернулся, подмигнул нам и радостно сообщил:
— Свечу засрало. Теперь всё в норме. Команде присягнуться.
— Поехали. — Сказал я.
Сергей выжал рукоятку. Дрезина стронулась с места, и медленно набирая скорость, пошла навстречу тоннелю.
Лампы помещались на потолке тоннеля примерно через каждые пятьсот метров. Мы неслись к тусклому огоньку, пролетали освещённый участок, ныряли в темноту и снова устремлялись к манящему свету. В момент, когда мы проезжали под лампой, можно было рассмотреть грубо обтёсанные стены и потолок, по которому тянулась толстая жила силового кабеля.
Обдувало теплом.
Минут через двадцать с начала поездки размеренный перестук колёс словно раскачал в моей голове тяжёлый маятник. Меня потянуло в сон, и в то же время сознание не замутнено ни одной посторонней мыслью. Но о чём именно я думал, сказать не могу. Наверное, о чём-то думал, раз определил для себя, что посторонних мыслей нет. Это походило на своеобразный транс. Несущиеся навстречу ярко вспыхивающие и тут же гаснущие огни напоминали растянутый в пространстве стробоскоп, чьи вспышки ещё глубже погружали в пропасть подсознания.
Отдельными картинами, растянувшимися на целую вечность, пронеслись пять лет в шкуре егеря. Обучение на закрытой базе. Наставления Монаха. Первые одиночные вылазки. Перестрелка с отшельником. Подставной паренёк Сеня. Полное непонимание происходящего. Здание «Водоканала». Постепенное восстановление памяти. И неумелые в рамках легенды попытки отделить одну лож от другой. Встреча с Кимом и Сергеем. Наконец, выход из тупика и слепое следование программе.
Мои глаза были открыты, я даже не моргал несмотря на бьющий в лицо поток тёплого воздуха. Маятник монотонно раскачивался, не изменяя амплитуды. Оставалось подняться на последнюю ступень. И эта эволюция была не только последней, но и самой сложной. Обуявшее меня волнение перед поездкой всего лишь защитная реакция. Поскольку я не хотел делать того что должен был сделать. Только вот выбора у меня не нет, и никогда не было, поскольку третье правило диверсанта гласило:
